Александр Михайловский - Великий князь Цусимский

Утром, перед тем как отправиться на вокзал, я заехал в Полицейское городское управление на Девическую улицу в дом 19, к Владимирскому полицмейстеру, коллежскому асессору Иванову, которому вменялось контролировать мое пребывание во Владимирской ссылке, и с некоторым чувством злорадства продемонстрировал ему послание государя-императора. Тот, конечно, уже был проинформирован о факте получения мною таковой телеграммы, но не имел даже малейшего представления о ее содержании. В выражении его лица, когда он читал повелевающие строки императорского послания, смешались ужас и благоговение; несколько раз он бросил на меня удивленно-недоумевающий взгляд из-под развесистых бровей.

Благоговение проистекало из того, что за весь срок его службы такому мелкому чиновнику, как коллежский асессор, еще не доводилось (да и, наверное, не доведется) держать в руках телеграмму, можно сказать, собственноручно отправленную государем-императором, а ужас был вызван тем, что эта телеграмма принуждала полицмейстера нарушить строгие указания, данные ему вышестоящим начальством. После некоторых колебаний (ибо господин фон Плеве имеет очень тяжелую руку и дурной нрав) полицмейстер встрепенулся и сообщил мне, что я, разумеется, обязан исполнить повеление государя-императора, но при этом мне (под мою личную ответственность) запрещается отклоняться от маршрута, вступать в контакты с моими бывшими сослуживцами, а также посторонними лицами. Ну, ничего иного он сказать и не мог.

Разумеется, я понимал, что стоит мне выйти из присутствия, как полицмейстер отправит господину фон Плеве телеграмму о случившемся чрезвычайном происшествии, но даже тот, с учетом неповоротливости бюрократического аппарата МВД, не успеет ничего предпринять до тех пор, пока я не прибуду в Царское село.

Так оно и получилось. Телеграмму Государя в пути мне больше предъявлять не пришлось. В Москве я с минимальной задержкой пересел в поезд, идущий до Санкт-Петербурга (ибо между двумя столицами ходили они так же часто, как и вагоны конки), ночь провел в пути, утром пересел на поезд до Царского села и около полудня с телеграммой в руках стоял уже перед Александровским дворцом.

Государь, как это ни странно, принял меня незамедлительно. Причем разговор происходил не в рабочем кабинете, а в одной из гостиных дворца. Помимо меня и Его Императорского Величества, там присутствовали еще два человека в мундирах русских флотских офицеров. Воинская выправка обоих, некоторые специфические обороты речи и манера держаться говорили о том, что это действительно офицеры военно-морского флота – один в чине капитана первого ранга, другой в чине лейтенанта; но некоторые мелкие – точнее, мельчайшие – детали заставляли меня в этом усомниться. Самым ярким моментом, вызвавшим эти сомнения, было то, что два этих человека, несмотря на значительную разницу в возрасте и чинах, держались между собой почти НА РАВНЫХ – чего в русском императорском флоте БЫТЬ НЕ МОГЛО в принципе. Скорее кобыла извозчика закукарекает по-петушиному, чем господа морские офицеры поведут себя подобным образом. Такие отношения скорее свойственны революционным кружкам, внутри которых отсутствует жесткая вертикальная иерархия, а старшие товарищи служат для молодежи не командирами, а скорее учителями-наставниками.

Кроме того, как опытный полицейский чиновник я сразу заметил, что «неправильным» является не только их отношение к государю-императору, но и его отношение к этим двоим. Кто такой для самодержца Всероссийского обыкновенный флотский лейтенант, каких тысячи? И в то же время Государь называет этого лейтенанта Евгением Петровичем, а тот через раз называет его то Вашим Императорским Величеством, то просто Николаем Александровичем. Причем слова «Ваше Императорское Величество» произносятся без должного пиетета, как-то обыденно и дежурно, что тоже наводит меня на определенные мысли. И, самое главное – государь-император спокоен и расслаблен, и не обращает внимания на эти нарушения этикета и плохие манеры, будто тут, рядом с ним, стоят полноправные представители дружественной силы, равновеликой всей Российской империи, или же находящиеся в России инкогнито иностранные принцы крови. Но второй вариант я никак допустить не могу, поскольку для иностранных принцев эти двое имеют слишком уж русские манеры. О том, что это могла быть за сила, которую тут, в Царском селе представляли эти двое, я старался не думать, потому что додуматься тогда можно было черт его знает до чего.

Видимо, мои сомнения каким-то образом отразились у меня на лице, так как «лейтенант», которого государь называл то господином Мартыновым, то Евгением Петровичем, вдруг удовлетворенно кивнул и произнес загадочную фразу:

– Вот видите, Николай Александрович, а вы нам не верили. Господин Зубатов раскусил нас с первого взгляда, хотя многим умникам из вашего окружения мы морочим головы уже больше полутора месяцев. Божий дар, как и мастерство, как говорится, не пропьешь.

Государь-император смущенно пожал плечами и ответил не менее загадочными словами:

– Да, Евгений Петрович, вы опять оказались правы, и я вынужден признать превосходство ваших суждений. Господин Зубатов действительно вполне подходит для той работы, которую вы ему подобрали. Пора начинать вводить его в курс дела, пока он не решил, что вы какие-нибудь революционные агенты, которые пробрались в Царское село, захватили власть над Императором Всероссийским и крутят им как хотят.

– Это Ваш верноподданный, Ваше Императорское Величество, – ответил «лейтенант», – вы и вводите. А мы тут рядом постоим и, если что, поправим.

С каждой новой фразой «лейтенанта» и Императора Всероссийского недоумение мое все больше возрастало. Это какую же «работу» для меня подобрали эти двое, и кто они, черт возьми, вообще такие – посланцы Господа или Князя Тьмы, поскольку лица с меньшим статусом никак не могли вести себя подобным образом с государем-императором. И ничего не значит отсутствие при этих двоих нимбов, крыльев, рогов и хвостов; в конце концов, это атрибуты ангельской или демонической сущности являются чисто внешними и легко могут быть скрыты от человеческих глаз при надлежащем усилии их владельцев. По крайней мере, мне так кажется.

– Господин Зубатов, – сказал мне император Всероссийский, – Мы вызывали вас сюда для того, чтобы представить вам Михаила Васильевича Иванова и Евгения Петровича Мартынова – здесь, в Царском Селе, они представляют силу, которая на Тихом океане помогает нам сейчас и в хвост и в гриву громить японцев. Что же касается этих двух господ, то они, соответственно, оказывают Нам помощь в наведении порядка в нашем собственном доме, а также в правительстве. Именно они указали на необходимость создания Службы Имперской Безопасности, которая была бы отделена от Министерства Внутренних Дел и подчинена Нам напрямую, минуя всяких посредников. Они же и указали на вас, как на возможно руководителя этой службы, настояв при этом на проведении этого испытания, которое вы с блеском выдержали. И теперь Мы, государь-император Всероссийский, повелеваем вам занять должность директора этой Службы Имперской Безопасности и исполнять ее со всевозможным тщанием.