Дмитрий Карпин - Мы спасаем попаданцев

*Фасции— (лат. Fasces) — пучки вязовых или березовых прутьев, перетянутых красным шнурком или связанные ремнями. Атрибут власти древнеримских царей.

Стены кабинки вновь сделались непроницаемы. Денис раздвинул жалюзи в стороны и вышел из лифта в какую-то пустую, тускло освещенную харчевню, остальные двинулись следом. Еще потряхивало от перемещения, парень повернул голову назад: двери лифта закрылись, а затем стали растворяться, пока не превратились в глухую стену.

Бац-ц! — послышался звук, будто кружка или тарелка разбились об пол.

Фадеев обернулся на звук. Мужик в залатанном тулупе с бородой-лопатой нещадно крестился и что-то бормотал, похоже, «Отче наш». Наконец, его нервы окончательно сдали и с криком:

— Демоны!!!

Он рванул к двери и был таков.

— Что ж, его можно понять, — усмехнулся Денис, оглядывая на удивление пустое помещение харчевни. Видимо, дела у хозяина шли не лучшим образом.

В углу что-то зашуршало. Если это была мышь или крыса, то уж слишком огромная, килограмм под сто и в холщевом, некогда белом фартуке. «Мышка» поняла, что ее заметили, вжалась в угол и постаралась зажмуриться, как ребенок в детстве, который думает, что если закрыть глаза или накрыться с головой одеялом, то и страхи, обитающие во тьме, его не заметят.

— Ладно, айда отсюда, — сказала Моника. — Не будем доводить этого борова до инфаркта.

Агенты кивнули и поспешили покинуть харчевню. Нужно было раздобыть подходящую одежду и разведать обстановку.

Они вышли на улицу, на Большую Морскую, покинув привычный дом архитектора П. П. Жако. Вечерело. С серого питерского неба, грациозно кружась, падали одинокие снежинки. В воздухе пахло… порохом? Да, да именно порохом! Где-то вдалеке раздавались залпы, но фейерверков на небе видно не было. Да и улица была безжизненной, на ней не было ни души. Хотя «свято место пусто не бывает»! Из-за угла выбежал молодой парень в потертой кожанке и с красной лентой на плече. Выглядел он не лучшим образом: весь всклокоченный, красный, запыхавшийся. На бегу парнишка сорвал красную ленту, скинул кожаный плащ и побежал дальше, не замечая агентов. А зря!

Моника перехватила его за шиворот, завернула руку и развернула к себе.

— Что происходит? — схватив бедолагу за грудки, проскрежетала Казак. — Что за кипишь, а драки нет?

— Как что? — выпучился парнишка, зрачки по пять советских копеек, напуганные как у беззащитного, пойманного в лесу зайца. — Белые в городе!!!

Агенты удивленно переглянулись.

— Подробнее! — рявкнула Моника. — Какие белые?

— Войска Анастасии, — покорно залепетал парнишка. — Царевна Настька идет отвоевывать трон! Она прорывается к Зимнему! Там сейчас все наши…

— А ты?

Парень виновато опустил голову.

— Понятно, — брезгливо хмыкнула Казак и отпустила парня. Тот сразу попятился, с подозрением косясь на незнакомцев и явно считая, что его сейчас будут казнить по закону «Красного террора» за бегство от сражения, а, следовательно, предательство интересов пролетариата.

— Последний вопрос и свободен, — к облегчению парня произнесла Юля. — Какая сейчас дата?

— Дата? — недо красноармеец совсем растерялся.

— Да! Какое число, месяц, год! — Юля шагнула вперед, легкий петроградский ветерок шевелил ее красную юбку, на которую парень взирал как на неизбежный и всекарающий символ пролетариата.

— Число не знаю, — опустил голову бедолага. — Месяц ноябрь.

— А год?

— Одна тысяча девятьсот двадцатый…

«Как же так? Двадцатый?! — опешил Денис. — Мы же должны были оказаться в восемнадцатом. Или это чертова техника измененной реальности дала сбой или Время действительно обладает подобием разума и вдобавок к этому уникальным чувством юмора!»

— Возвращаемся! — скомандовала Казак и уже потянулась к переместителю, как Юля вдруг покачала головой и решительно произнесла:

— Нет!

— Нет? — удивилась Моника. — Как это нет? Девочка, мы опоздали, то, что мы должны были предотвратить — уже случилось, войска Анастасии в Петербурге! Поэтому возвращаемся!

— Нет! — не менее решительно заявила упрямый «ежик».

«Что это на нее нашло? — Денис даже открыл рот. — Почему нет? „Железная леди“ ведь права».

Пользуясь неразберихой бедолага-красноармеец тихонько пополз прочь, но он уже был никому не интересен.

Рука Моники скользнула под пальто, Юля же даже не шевельнулась, а так и осталась гордо стоять со скрещенными на груди руками.

— Девочка, дам тебе один единственный шанс, — глаза Казак недобро блеснули. — Объясни, почему нет?

Денис тоже потянулся к плазменному маузеру, но, поймав на себе пристальный взгляд молчаливого Жана, понял, что не стоит даже пытаться.

— Объясняю, — кивнула Юля. — Как только мы вернемся назад в будущее, мы тут же попадем в руки Громова. Наши с Денисом переместители настроены на Главный штаб, поэтому пользоваться ими смысла нет. Знаю, ваши перестроены, и мы окажемся где-то в пределах Петербурга, но и это нам не поможет. Во-первых, потому что после запуска аппарата профессора Громов уже точно выявил местоположение Лыкова и, наверняка, уничтожил его машину, а во-вторых… Во-вторых, пора уже взять историю в свои руки!

— Что? — выпучилась Казак. — Да ты с ума сошла!

«Взять историю в свои руки?! — Денис искренне офигел. — И это говорит „ежик“?! Нет, нет, тот самый „ежик“, которая с пеной у рта еще совсем недавно доказывала мне, что малейшее изменение истории это катастрофа?!»

— Моника, послушай меня, — спокойным, доверительным тоном вдруг произнесла Юля, — что если я скажу тебе и всем вам, что весь тот мир, который вы знали и в котором вы выросли, так же является миром с измененной реальностью, как и тот, из которого мы только что вернулись?

— Что? — простонал Денис.

— То я скажу, что ты спятила, девочка! — рявкнула Казак и достала револьвер. — Кончай нести пургу! Возвращаемся!

— Мон, — вдруг произнес молчаливый Жан. — Давай послушать, что ворить Юла.

Казак фыркнула, но все же согласилась:

— Ладно. И какую же байку ты хочешь нам втюхать?

«Ежик» ничуть не оскорбилась, а лишь улыбнулась.

— Начну с того, что мое настоящее имя не Юлия Гончарова…

— Как? — выпучился Фадеев.

— Да, — кивнула «ежик». — Денис, помнишь, как в той реальности Громов показывал нам досье на Джулию Крюгер?

Фадеев кивнул.

— Так вот, это действительно была я, только я — той реальности.

— Но как? Той женщине на фотографии было лет под пятьдесят!

— Пятьдесят восемь, если быть точной, — усмехнулась «ежик».

— Так тебе что, пятьдесят восемь лет? — Привычная почва начала уходить из под ног. В сознании всплыла сцена их близости: гладкие изгибы, упругое тело. «Нет, ей никак не могло быть столько лет!»