Меир Ландау - Вернуться на «Титаник»

— Спасибо Вам, доктор, — заплакала Августа.

Мальчики принесли с чердака циновку. Зашёл Фредерик, глянув на Чарли поздоровался с доктором.

— Здравствуйте, мистер Гудвин, — ответил доктор, — супруга Вам всё расскажет. Я не думаю, что если всё сделаете правильно, будут последствия. Вы поняли о чём я?

— Да, понимаю доктор, — кивнул Фредерик.

— Не ругайте вашего сына, — посмотрел на Фредерика доктор, — ему, на сегодня, хватит науки…

…Полиция пришла вечером, когда собирались ужинать.

— Мы ищем всех раненных, — не поздоровавшись прошли полицейские в дом и указали взглядом на Чарли.

— Прошу всех встать, — приказал полицейский и дети молча поднялись со своих мест.

— Что с рукой? Ты был на демонстрации? — спросил старший полицейский.

— Нет… с…сэр, — ответил Чарли глядя ему в глаза.

— Что с рукой? — повтори вопрос полицейский.

— Сломал… сегодня, — ответил растерявшись Чарли.

— Мы вызывали доктора, — сказала констеблю Августа, — он может подтвердить наши слова, джентльмены.

— Да у него гипс, сержант, — подошёл к Чарли другой полицейский, — если на пулевое ранение наложить гипс, то руки ему не видать через неделю-другую.

Полицейский постучал по гипсу пальцем.

— Да, гипс…

Сержант глянул на Чарли.

— Везунчик ты, паренёк, — он глянул на всех и взял под козырёк, — счастливо оставаться и приятного аппетита.

Как только полицейские ушли дом погрузился в молчание. Все сели и молча переглянулись.

— Мне кажется, наш доктор явно симпатизирует рабочему движения, — спокойно сказал Фредерик…

— А что мне теперь делать с гипсом? — растерянно спросил у Фредерика Чарли.

— Носить, — ответил Фредерик, — и понимать, что тебя только что пытались запугать, — добавил он.

Чарли покраснел и Гарольд впервые за много лет увидел в глазах брата слёзы.

Фредерик глянул на старшего сына.

— И не дай Бог я ещё раз увижу тебя на демонстрации с братьями…

— Их там не было! — попытался крикнуть в ответ Чарли.

— Нас там не было, папочка, — честными глазами посмотрел на отца Уилл, а Гарольд отвернулся.

— Зато я там был, — тихо сказал Фредерик.

— Братская солидарность это конечно хорошо, — добавил он, — но никогда больше меня не обманывайте. Хотя бы ради того, чтобы мы одинаково могли соврать полицейским…

…Утром на заводе было непривычно тихо. Рабочие собрались во дворе и гул был больше похож на непонятный шёпот, чем на голоса людей. В цеха не пускали солдаты.

Чарли протиснулся вперёд и увидел, что солдаты вооружены и на самом входе уложен бруствер из мешков, сквозь которые сморел ствол пулемёта. «Если сейчас начнётся будут стрелять», — понял Чарли и поспешил к Галлахеру.

— У них пулемёты, — шепнул мальчик.

— Да, мы видели, — кивнул ему Галлахер, — сейчас будем разговаривать с владельцами завода. Будем требовать выплаты компенсации для раненных и семей убитых.

— Холли убит! Убит Холли! — раздался чей-то крик.

Люди взволновались и расступились.

К Галлахеру бежал немолодой рабочий, тяжело дыша и схватившись за сердце.

— Товарищи! Они убили Теда Холли! Его нашли полчаса назад за городом, повешенным! — закричал он.

Гул перерос в шум.

— Сохраняйте спокойствие, товарищи! — крикнул Галлахер и вскочил на стоявший неподалёку ящик.

— Спокойствие! Они хотят нас лишить последней надежды! — ещё раз прокричал он и махнул рабочему, принесшему эту весть, рукой.

— Иди сюда, расскажи всем что случилось!

Рабочий вскочил на ящик рядом с Галлахером и прокашлялся.

— Убили Теда Холли, братцы! Мы с Джеком Робертсоном и Фрэнком Льюисом пошли к нему сегодня утром, как договаривались с вечера. А там бобби на карауле. Мы начали спрашивать что и как, и в начале не поверили. В общем нет его. Тело в морг увезли.

Рабочие снова заволновались.

— Тихо! — поднял вверх руку Галлахер, — я пойду разговаривать с ними! И если они не выплатят компенсации семьям убитых и раненным, если не выполнят наши требования, то мы свяжемся с угольщиками, и ни одна котельная в Англии не получит ни фунта угля! Посмотрим, что они смогут сделать когда мы едины! Когда мы едины — мы непобедимы, товарищи!

Это всё произошло мгновенно, не дав Гарольду опомниться. Будто вспышка молнии перед глазами. Провал. Полёт в никуда и сильный удар о тротуар. Спиной. Головой. Стон — и чьи-то руки поднимают его, пытаются поставить на ноги. Но ноги не слушаются. Они словно ватные, подкашиваются, а он судорожно что-то ищет руками перед собой и медленно открывает глаза.

— Гарри! Гарри, что с тобой? — слышит он мальчишеский голос и понимает, что зовут не его, хотя эти слова адресованы ему.

Свет ударил в глаза и мальчик осмотрелся. Улица. Дом. Вроде из снов. Знакомые и далёкие от его памяти. Он их помнит и не помнит. Крик девочки, стоящей на той стороне улицы и лицо держащего его за плечи мальчика. Круглые от удивления глаза и испуганные, не понимающие что могло случиться и… мальчик, почему-то выше его ростом и крепче. А он маленький, худенький. Мальчишка. Он мальчишка лет десяти. И мальчик, знакомый, но с трудом возвращающийся в память. Словно из далёкого прошлого. Как и девочка, бегущая к ним и называющая громко его имя.

— Гарри! — кричит мальчик, — что с тобой? Ты упал! Ты потерял сознание прямо тут!!! Ты меня слышишь?

— Уилл? — отзывается ему Гарольд и безразлично смотрит в глаза.

— С тобой всё в порядке? — спросил Уилл и ещё раз потормошил Гарольда.

— Да… — ответил он, — где я?

— Ты на улице, Гарри, — ответил Уильям и отпустил его плечи.

— Гарольд! Гарольд упал! — подбежала испуганная девочка.

— Джесси..? — глянул он на девочку, а та бросилась к нему.

— Гарольд, я так испугалась за тебя! С тобой всё хорошо? — обняла, буквально схватила она Гарольда.

— Где я? — снова спросил Гарольд.

— На улице! На улице, возле своего дома! — чуть не вскрикнул Уильям.

— Какой сейчас… день?

— Ну, ты… тебе надо домой, отведи его, Джесси, — сказал Уилл, не сдвинувшись с места.

— Идём, братик, — сказала Джесси и повела Гарольда через дорогу. Он оглянулся на Уильяма. Тот провожал их взглядом, удивлённым и напуганным.

— Какое сейчас число? — спросил Гарольд у Джесси.

— Второе апреля, — ответила она.

— А год?

— Ты забыл год? Ты заболел? Тебе плохо? — заговорила Джесси, остановившись и посмотрев в лицо Гарольду.

— Год… — проговорил он.

— Одна тысяча девятьсот двенадцатый.

— Двенадцатый?

— Да…

— А где я?

— В Фулеме… На улице Вернон… Ты помнишь, как тебя зовут?

— Да, — прошептал он, — Гарольд… Гарольд Виктор Гудвин…

С порога Гарольд услышал запах печёных пирожков, а крик Джесси оглушил мальчика.