Андрей Архипов - Волжане

— Так что, готов ты поставить мне через год волоченой проволоки на сотню коротких кольчуг за оговоренную цену? — покровительственно проговорил Юрий, обменявшись насмешливым взглядом со своим тысяцким. Мол, что взять с этого лапотника? — Осилит ли такое твой воевода? Что скажешь, Иоанн сын Михайлов?

— На сотню? А не много ли будет, княже? — ожидаемо ответил ветлужец, но тут же вскинулся и выставил ладони вперед. — Нет, с таким количеством никаких проблем не будет. Сотня доспехов потянет на тонну-полторы железа… по-вашему, это меньше сотни пудов. Если возьмемся всем миром, то за пару месяцев будет тебе желаемое, а за год и пять сотен сделаем. Вот только что ты с этим будешь делать?

— Пять сотен? — как-то отстраненно переспросил князь и резко добавил: — Тебе-то какое дело, что я творить буду?!

— Сам посуди, княже… Где ты возьмешь пять сотен кольчужных дел мастеров, чтобы за год переработать нашу проволоку в нужные тебе доспехи? Даже сотню, если таких людишек у тебя в княжестве десяток-другой наберется, и все?

— Язык попридержи, ветлужец! — выступил вперед тысяцкий, почти заслоняя собой князя. — Тебе велено ответ держать, а не спрос иметь!

— Как скажешь, Георгий Симонович. Сделаем, только вот с оплатой как быть?

— Ты что, княжескому слову не веришь?!

По мановению пальцев Юрия тысяцкий отошел в сторону, и князь снова взял нить разговора в свои руки, с некоторым недоверием разглядывая стоящего перед ним полусотника.

— Говори, что имеешь сказать! Что по оплате тебя волнует? Рассчитаемся зимой, как оброк со всех уделов свезут и твой товар мастера в деле попробуют.

— Княже… На кольчугу одного железа тратится почти на гривну кун, уж больно много в отходы при волочении уходит. Это только железа, а сама проволока по цене выходит почти на две гривны, хотя мы с тобой и сговаривались чуть дешевле.

— Ударили же по рукам!

— Говорили мы, княже, лишь об одной кольчуге. Убыток с одного мотка проволоки я сумею снести, но с пяти сотен… такая уступка нас разорит! И все же я на нее готов пойти, если сумею взять хлебушек чуть дешевле прошлогодней цены, а отдать за него разным товаром. Как, княже, отдашь рожь по шесть кун за коробь? Ты же подати все равно в основном зерном собираешь?

— Кто же знает, какая цена будет! Да и при чем тут я? Иди на торг и скупай!

— Брать мы хотим много, около полутора или двух тысяч кадей. На торгу столько может и не быть, а обходить каждого…

— Иди к купцам, они знают, сколько и у кого взять! — появились сердитые нотки в княжеском голосе. — От меня чего хочешь?

— Нет у нас столько монет, княже, чтобы за все зерно ими отдать. Сам знаешь, что серебро ныне, кроме Новгорода, днем с огнем не сыщешь, а облезлой белкой [245] Облезлая белка — подразумеваются куньи мордки, кожаная монета Древней Руси из кусочков куницы, белки или лисицы с клеймом того или иного князя. не всякий купец возьмет. Кроме того, если все наши силы уйдут на проволоку, дабы было чем зимой твоим мастерам заняться, то других товаров у нас будет немного, и соответственно даже этих шкурок накопится совсем мало. Хлеб же надо брать сразу, ранней осенью, иначе можем остаться ни с чем… Вот разве что купцам за зерно проволокой отдать, если ты пообещаешь им выкупить ее!

— Ладно, Иоанн… — скрипнул зубами Юрий, почувствовав, что в мягкости ветлужца он обманулся. — Будет тебе зерно! Если урожай вызреет добрый, то цену скину на куну от той, что на торгу установится. Остатки же мягкой рухлядью отдашь!

— Опять же не хватит, княже, пушным зверем мы не богаты, места не те. Можем дать по приемлемой цене топоры, гвозди и железные лопаты. А на плуги цену и вовсе вполовину уроним! Слышал ли про них?

— Если дешево отдашь, то твое железо в хозяйстве лишним не будет, хоть и не должен я такими безделицами заниматься… — Князь скривил губы и вопросительно поглядел на своего тысяцкого, однако получил от него лишь недоуменное пожатие плечами. — Тем не менее о благе подданных я заботиться должен, потому секиры могу и взять, особенно если они будут не слишком тяжелы и для ратных дел годны.

— Можем и боевые топоры, княже. Заранее поговорим с твоими ратниками, что им более по нраву. А на плуги согласен ли?

— И на что мне такой приварок, даже если ты цены на них уронишь? Смерды пусть о том заботятся!

— Ведомо ли тебе, княже, что земли твои вдоль Нерли и Колокши могут давать больше зерна, если их не сохой обрабатывать, а железным плугом, который чем-то на косулю [246] Косуля — орудие вспашки. Название получило потому, что его рабочие органы скошены в одну сторону. Косуля имела неподвижный изогнутый отвал и нож для отрезания пласта сбоку. Это орудие значительно отличалось от сохи и было уже похоже на настоящий плуг. смахивает?

— Ты про мое Ополье? И так эта землица всех в округе кормит. Куда уж больше?

Поймав подозрительный взгляд князя, ветлужский полусотник зашел с другой стороны:

— Отец Ефрем не даст соврать, что в села, принадлежащие Дмитриевскому монастырю, мы ранней весной передали несколько плугов. Как, отче, всходы там поживают, не просветишь ли нас?

— Не… Кхе! — Мысли архиерея еще крутились вокруг расширения Суздальской епархии, поэтому неожиданный вопрос выбил его из колеи, да так, что его голос просел от волнения. Однако, прокашлявшись, он степенно поправился: — Не знаю, чужеземец, на каких условиях ты свои диковинки раздал и как заставил наших оратаев их пользовать, но монастырские чернецы на те поля нахвалиться не могут. И сеять, по их словам, легче было, и сорной травы стало меньше… А уж всходы, слава Господу нашему, на удивление! Будто на свежем огнище взошли!

— Заставлять пахарей никто не заставлял, но пообещать посуду… был грех! Благослови, отче, применять сей плуг на этих землях…

— Ты, Ивашка, что надумал?! — Резкий удар князя по подлокотнику кресла прервал общение между чужеземцем и духовным лицом. — В моей вотчине как у себя дома распоряжаешься?! Собираешься оделять моих смердов товарами, дабы их в закупы брать?!

— Гюрьги! — Шипящий шепот тысяцкого в наступившей тишине разнесся по всей светелке. — Не за этим мы тут!

— Прости, княже, не гневайся! Дозволь слово в свою защиту молвить? — Стоящий перед Юрием ветлужец тут же покорно склонил голову и, получив в ответ недовольный кивок, продолжил: — О своей и твоей мошне пекусь. Плуг сей применять можно лишь там, где плодородная землица лежит толстым слоем, то есть у тебя на полях, княже. А у нас в лесу его использовать — лишь почву портить, поэтому и отдали мы несколько штук монастырским пахарям без всякой платы. Если по нраву им придется, то по всему Ополью слухи пойдут, и продажи наши вверх полезут. А тебе, княже, двойной прибыток. Житница твоя еще более пополнится хлебушком, а мы заплатим торговой пошлины сверх обычного! Еще мы хотим к плугу этому колеса приделать и второй лемех поставить. Тогда можно будет регулировать глубину вспашки, да и самого пахаря на этот плуг посадить. Сиди себе и вокруг поплевывай…