Геннадий Марченко - Манускрипт [litres]

Учился я в школе 2-го уровня, то есть среди тех, кто не исповедовал титульную религию. Будь я мусульманином, смог бы получать образование в красивой светлой школе с самым современным оборудованием и бесплатной столовой. Не то что наша – старое, ветхое здание с протекающей крышей, допотопными партами и равнодушными учителями, которые приходили в школу отбывать номер. За исключением одного – Рихарда Новака, преподавателя истории. Он не боялся рассказывать нам о реальном прошлом, а не том, которое было выведено в учебнике под редакцией неких Исмаила Фаттаха и Абдуллаха Рубаи. В частности, поведал, как Европа прогибалась под натиском эмигрантов с Ближнего Востока, и в итоге в 2055 году превратилась в Европейский халифат. Халифом провозгласили сына богатых саудовских шейхов Абу Бакр ас-Сиддика, хотя все прекрасно знали, что главной движущей силой ислама на континенте был проповедник Усман ибн Аффан. Он так умело обработал руководителей Евросоюза, что те сначала сами приняли ислам, а затем согласились на создание халифата.

Вот такие вещи рассказывал нам господин Новак. Но когда я учился в 8 классе, в один из дней в кабинет зашёл директор в сопровождении испуганной очкастой женщины, которую представил как нового преподавателя истории. На общий вопрос, что случилось с Новаком, директор не смог ничего внятно ответить, выдав совсем уж неправдоподобную версию, будто педагог сильно заболел и ещё долго не появится в нашей школе. Ага, конечно, ещё вчера он был бодр и здоров, а сегодня его свалила с ног непонятная болезнь. Лишь месяц спустя по школе пронёсся слух, будто Новак был тайно осуждён и переправлен в одну из секретных тюрем халифата.

Хорошо ещё, что не казнили. Сам же Новак нам рассказывал, что когда-то на территории всей Европы действовал мораторий на смертную казнь, но с провозглашением халифата этот мораторий отменили. Казнь представляла собой преимущественно обезглавливание, что требовали законы шариата. Женщин по большей части забрасывали камнями. Действо всегда проходило на главной площади Праги, носящей имя пророка Мухаммеда, а когда-то, как рассказывал Новак, она называлась Вацлавской. Но такая казнь применялась лишь в отношении исповедующих ислам, представителей других религий казнили на виселице. Как по мне, так уж пусть лучше сразу отсекут голову, без мучений, чем трепыхаться в петле.

Впрочем, многие считали, что в таком укладе есть свои плюсы. Например, на улицах городов халифата было нереально встретить геев и лесбиянок, которые если вдруг и проявлялись каким-то образом, то сразу отправлялись на принудительное лечение, а порой и на тот свет. С насильниками и извращенцами тоже не церемонились, тут однозначно сабля или виселица. В общем-то, в отличие от Ближневосточного Европейский халифат являлся относительно светским государством. Здесь никто не заставлял женщин носить паранджу или хиджаб, хотя многие мусульманки сами выбирали закрытый тип одежды. Интернет являлся строго регулируемым. Отсутствие соцсетей, которыми могли похвастаться все страны, кроме двух халифатов, также преподносилось как благо. В халифате арабский язык считался вторым основным после местного, так что в школах был обязательным предметом. Не знаю уж, хорошо это или плохо, но и в армии могли служить только приверженцы исламской религии. Там платили хорошо, и неудивительно, что многие молодые люди стремились под ружьё. Тем более воевать в Европе было не с кем, а у Ближневосточного халифата то и дело возникали стычки с израильскими войсками.

Да и в ислам, повторяю, насильно не загоняли, однако при этом всё равно создавались такие условия, что атеист или человек, исповедующий другую религию, не мог рассчитывать на успешный карьерный рост. Поэтому и я не питал особых иллюзий относительно своего будущего, приготовившись приумножать благосостояние своё и своей будущей семьи упорным трудом. После школы я прошёл трёхмесячные курсы диагностов по ремонту подвижного состава монорельсовой дороги и устроился на работу в транспортную компанию „Эль-Бахрами”. В 8 утра приходил на службу и до 6 вечера занимался диагностикой, исследуя с прибором напичканные электроникой вагоны. Затем ехал на метро домой, на последнем участке пешего пути изредка заглядывая в кофейню „Звезда Востока”, которую держал уважаемый Саид Мусса Дауд.

Так прошли два года моей взрослой и однообразной жизни, пока в один из своих визитов в кофейню я не встретил её… Она расплачивалась за кофе с круассаном, поднеся к сканеру левую руку с вживлённым, как и у меня, при рождении чипсетом. На нём хранилась не только вся информация о человеке, с него также можно было производить оплату за товары и услуги.

– Ну надо же, деньги кончились, а у меня как раз завтра должен обновиться счёт, – вздохнула она, глядя почему-то на меня.

– Это не проблема, сделаем авансовый платёж, – предложила стоявшая за стойкой девушка в хиджабе.

– Снимите с моего счёта, – предложил я, поднося руку к сканеру.

В тот момент я и сам не понял, почему так поступил. Такое чувство, что я был загипнотизирован взглядом её светившихся изумрудом глаз. И как позже выяснилось, это не линзы.

– Спасибо, – искренне улыбнулась девушка. – Меня зовут Инга. – И протянула свою узкую ладонь для рукопожатия, оказавшегося на редкость крепким.

Такой вид физического контакта давно считался анахронизмом, в том числе исходя из соображений гигиены, но мне это пришлось по душе.

Инга была младше меня на год. Дочь выходцев из России, исповедующих православие, она предпочитала короткую стрижку, которая ей в общем-то шла, хотя впоследствии я часто представлял её с пышной копной русых волос, с которыми она смотрелась бы просто неотразимо. По характеру Инга была настоящей „зажигалкой”, как охарактеризовал её один мой товарищ, и работала не кем-нибудь, а автомехаником.

Согласитесь, профессии у нас похожи. Конечно, машины в наше время были не такими, как ещё двести лет назад, о чём с ноткой ностальгии рассказывала моя новая знакомая, но всё равно порой приходилось выполнять руками работу, которую нельзя было доверить даже умным механизмам.

Ещё Инга мечтала сама водить, хотя профессия водителя давно ушла в прошлое. Машины с ручным управлением остались только в музеях да в частных коллекциях, но Инга сумела где-то раздобыть древний, сделанный в стране под названием ГДР „трабант”, с нержавеющим веками пластиковым корпусом, и понемногу приводила его в божеский вид, где-то доставая не менее древние, чем сама машина, детали. Ремонтировать машины Ингу научил её отец, а того – его дед. В общем, это было у них наследственное, хотя техническая эволюция затронула, естественно, и транспорт, и с гаечным ключом под днищем какого-нибудь автоллаха уже никто не лежал. Опять же, если не брать в расчёт тот „трабант”, который Инга пыталась восстановить из рухляди.