Геннадий Марченко - Манускрипт [litres]

– Да, собственно говоря, это и есть главная цель моего сегодняшнего визита, – улыбнулся я, извлекая из портфеля обёрнутый в вощёную бумагу манускрипт.

Профессор с превеликой осторожностью принял книгу и тут же забыл о моём присутствии.

– Какая прелесть! – бормотал он, водя подушечками пальцев по растрескавшемуся от времени переплёту. – Боже мой, ей по меньшей мере пятьсот лет! – Минуты через три Рикман решился-таки открыть книгу. – Очень интересно! Это похоже на мёртвый язык санскрит, но какое-то неизвестное наречие.

Он кинулся к книжным полкам и выхватил оттуда несколько томов, которыми тут же обложился, полностью игнорируя моё присутствие в его кабинете. Я деликатно кашлянул, обращая внимание учёного на свою персону.

– Мистер Рикман, я думаю, это дело далеко не одного часа. Не хочу вам мешать, поэтому я отправлюсь в отель, где у меня снят номер, а вы можете спокойно работать над текстом. Давайте только обговорим ваш гонорар…

– Идите к чёрту, мистер Бёрд! – гневно воскликнул этот экстравагантный тип. – За перевод я не возьму ни цента. Напротив, это я вам должен заплатить за возможность прикоснуться к этому бесценному историческому документу.

– Ладно-ладно, сдаюсь, – выставил я перед собой ладони. – Оставляю вас наедине с книгой и удаляюсь до… До завтра?

– Да, давайте приходите сюда же завтра часов в семь вечера. Я специально взял отгулы, чтобы заняться вашей книгой.

Он уже снова был погружен в работу и говорил со мной, не поднимая глаз. Я молча усмехнулся и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Спустя двадцать семь часов я снова постучался в дверь кабинета. В ответ – тишина. Через полминуты ещё раз постучал – и вновь не дождался ответа. Чувствуя, как мною понемногу овладевает паника, требовательно замолотил кулаком, и только после этого дверь распахнулась, и, к своему великому облегчению, я увидел перед собой взлохмаченную голову Рикмана и его покрасневшие глаза.

– А, это вы, – казалось, с ноткой сожаления произнёс профессор. – Дьявол, я перевёл только половину. Заходите завтра в это же время. – И он захлопнул дверь.

Мне оставалось лишь покачать головой. И ещё день спустя я вновь стоял перед дверью профессорского кабинета. На этот раз его хозяин оказался гостеприимнее, но выглядел ещё более плачевно, чем накануне, о чём свидетельствовали воспалённый взгляд и заметная щетина. Похоже, бедняга провёл двое суток без сна.

– Осталось перевести всего пару страниц, – сказал он. – Я вам заварю свой чай и, пока вы будете пить, постараюсь закончить.

Меня ужасно мучило любопытство, что же такого он там напереводил, однако я не стал торопить старика с расспросами. Устроившись с пиалой в руках, я принялся смаковать ароматный напиток, глядя, как Алан Рикман корпит над манускриптом, переписывая на чистый лист перевод текста. Прошло около часа, чай давно был выпит, и наконец профессор откинулся на спинку кресла и с кривой улыбкой посмотрел на меня:

– Это было нелегко, но я сумел расшифровать язык, относящийся к одной из древнейших ветвей санскрита. То, о чём рассказывает книга, не укладывается в сознании обычного человека. Пока я её переводил, несколько раз ловил себя на мысли, не новодел ли это, или, может, это чья-то изощрённая шутка… Хорошо бы провести более детальное исследование рукописи, но я почему-то уверен, что это подлинник, которому более двух тысяч лет. Да-да, я не шучу. Вот, держите, можете читать прямо здесь, заодно поделитесь своим впечатлением. – Он протянул мне пачку листов, исчёрканных не совсем разборчивым почерком.

Что ж, время есть, да и не гонит никто, почему бы и не почитать. К тому же самому не терпелось узнать, что в этой книге, слишком уж возбуждённым выглядел профессор. Итак, начнём…

«Эта история является истинной правдой. Надеюсь, тот, кто её прочитает, не усомнится в искренности писавшего и не сочтёт его умалишённым. Жить мне осталось немного, я чувствую, как силы покидают меня, поэтому решил описать события своей необычной жизни и оставить эту рукопись своим ученикам, которые обещали облечь её в кожаный переплёт и спрятать в надёжное укрытие.

Здесь я известен как Сиддхарта Гаутама, наследник знатного рода Шакьев, принадлежавшего к касте воинов и правителей. Однако моё настоящее имя, данное мне родителями при рождении – Гектор Сингх. Дата моего рождения – 2368 год от Рождества Христова, и на свет я появился в одном из родильных центров пражского анклава, который входит в состав Европейского халифата…»

Я поднял глаза на Рикмана, который, попивая свежезаваренный чай, выглядел весьма довольным.

– Читайте-читайте, – кивнул он мне, – дальше будет ещё интереснее.

«При рождении мне вживили чипсет 5-го поколения размером в четверть ногтя взрослого человека, на котором хранилась и обновлялась с годами вся информация о его носителе. Мои предки по отцовской линии были выходцами из Индии, в XXI веке перебравшиеся в Чехию, и в каждом поколении обязательно рождался мальчик, унаследовавший фамилию родителя. Правда, жёнами мужчин нашего рода пару раз становились местные женщины, в том числе моя мать, так что хоть кожа моя и смугла, но есть во мне и европеоидные черты. Мои предки по мужской линии исповедовали буддизм, но с поколениями вера ослабла, как и католицизм предков моей матери. Я вырос, можно сказать, в атеистической среде, что, впрочем, в XXIV веке не считалось чем-то зазорным. Правда, построить успешную карьеру можно было, исповедуя почти исключительно ислам, и неудивительно, что во многих семьях давно уже приняли выгодную веру, в которую тут же обращались и их новорождённые дети. Но даже при этом ключевые посты в структуре Европейского халифата могли занимать лишь потомки выходцев с Ближнего Востока.

Карта мира на тот момент выглядела следующим образом… Европейский и Ближневосточный халифаты покрывали практически всю Европу и Ближний Восток. На востоке под натиском ислама ещё держалась православная Россия, но за последние два века её территория изрядно сократилась – Дальний Восток заселили китайцы, а Курилы и Камчатку – японцы. Австралия уже была близка к тому, чтобы стать третьим халифатом, думаю, пара поколений – и вопрос будет закрыт. США, к которым присоединилась и Канада, держались обособленно, исламистам там особо разгуляться не давали, но вот чёрные как-то незаметно стали титульной нацией, а белые ничего не могли противопоставить их напору, невольно превратившись чуть ли не в рабов. Самым весёлым и свободолюбивым континентом считалась Южная Америка, где хватало места для всех религиозных течений, но христианство оставалось главной религией континента.

Я с детства лелеял мечту когда-нибудь уехать в одну из южноамериканских стран, однако это было не так-то просто. Если ты не являлся мусульманином, то выезд из халифата был сопряжён со многими трудностями. В качестве туриста ты не мог покинуть пределы государства, мог только по рабочей визе или какой-то другой уважительной причине. При этом твои родственники оставались, по существу, в заложниках, и, реши ты попросить в другой стране политического убежища… их не казнили бы, нет, но они тут же стали бы изгоями. Если родственник беглеца занимал руководящий пост, его тут же переводили на низкооплачиваемую должность, ограничивали в правах, и каждый мог бы безнаказанно плюнуть ему в спину. Так что примеры бегства были крайне редки, и моё желание перебраться в Южную Америку оставалось несбыточной мечтой.