Элис Атлед - До самого дна [СИ]

Выкинув пластиковую тарелку и пленку, я последовала его примеру. Немец подошел к двери, обулся и накинул куртку.

— Пойду прогрею машину.

— А есть не будешь?

— В машине поем. Ты за рулем, — поясняюще добавил он, заставив тем самым представить его в амплуа неуклюжего неряхи, который ест за рулем и в итоге роняет горячий кофе себе на ноги, устраивая аварию, в которой не пострадал ни он, ни его машина. Получилось довольно забавно.

Я продолжила одеваться, когда дверь закрылась за наемником. Интересно, я вообще долго его бодала во сне? Вполне возможно, что он из-за меня не выспался. Хотя то, что у него может быть бардак на голове, стало для меня шоком. Этакий пробник режима «одомашненности».

Вскоре он вернулся, тогда я надела куртку, и мы вместе вышли. Он пошел относить ключ от номера, а я — подгонять машину ко входу. Потом вернулся Ханс, пристегнулся, заставил пристегнуться меня, открыл пакет, и мы тронулись дальше в путь.

Стоило нам отъехать километров на десять от Орлова, Ханс благополучно уснул. Хоть тут поспит, может, полегчает. Говорят, у многих людей недосып сродни самому жуткому похмелью. Надо будет купить ему кофе на следующей остановке. И себе тоже. Давно не пила кофе.

Несмотря на затянутое тяжелыми облаками пасмурное небо, осадков не было. Казалось, ветер вытряс весь снег из облаков за эту ночь. Мне, как водителю, это было лишь на руку, ибо низкое зимнее солнце слепило бы меня на протяжении всего пути, а снег ограничивал видимость.

Уже второй час я боролась с желанием пощелкать радиостанции. Останавливало два фактора: спящий Ханс (я не заботливая, просто не хочу получить пулю в лоб) и то, что большинство радиостанций крутят какой-то мусор. А вкус в музыке у меня весьма избирательный, спасибо родителям за огромный вклад, который уберег меня от прослушивания современной поп-музыки.

Немец пошевелился, подумал о чем-то и сел ровно.

— Где мы?

— Проехали поворот на Ношуль, — я взглянула на часы, — настоящее время восемь часов пятнадцать минут, ветер северо-восточный, сколько узлов не знаю, но машину определенно точно сдувает на юго-запад. Спасибо, что пользуетесь нашими авиалиниями.

— Когда следующий город или деревня?

— Через минут пятнадцать проедем Объячево.

— Там есть телефонная будка или что-то в этом роде?

— Не знаю. В магазине можно попросить. А вообще они сейчас редкость, да. Сейчас у всех мобильники. Кроме нас, пожалуй. Можно было бы конечно завести номер на другое имя, но меня раздражает сама идея отслеживания перемещения. А у тебя, дай угадаю, его и не было?

— Был. Рабочий.

— А. Ну да. У людей же нет ни ментальной связи, ни телепатии…

— У мертвых магов тоже.

— Все. Поняла. Молчу.

Носила его фраза в себе нечто комичное. Ну или это мое личное восприятие, не знаю. Все равно осталось совсем немного до города — уже было видно первые дома. Они как правило частные, такие старые, деревянные, крашеные в зеленый или синий и со всякими декоративными элементами.

Когда начались здания покрупнее, как всевозможных заведений, так и жилые, на стене одного из них, под синим козырьком, был увиден мною телефонный аппарат. Но парковочные места близ него были заняты, по причине чего пришлось парковаться чуть ли не в тридцати метрах от устройства. «Так я точно ничего не услышу,» — решил за меня голос в голове и, в общем-то, был прав, но не до конца. Если бы я была человеком, я бы точно ничего не услышала. Но у меня есть «выход в чужую голову», что значительно облегчало ситуацию.

— Тебе мелочь дать? — вопросила я, но он не ответив вышел из автомобиля.

Я дождалась, пока он дойдет до телефона, выбралась из своего сознания и забралась в чужое. Набор номера я благополучно пропустила и застала момент звучания гудков. Ему никто не отвечал. Тогда он повесил трубку, развернулся и приготовился уходить, но тут зазвонил телефон. Он медленно обернулся и несколько секунд просто смотрел, но в итоге все равно подошел и нерешительно снял трубку.

— Уже хочешь вернуться? — низкий женский голос настиг наш общий слух. — Все равно приползешь обратно, а эти чертовы убийцы так или иначе своего добьются. Ничего предотвратить ты не сможешь, сделаешь только хуже, не только себе, но и им. Так что, верн… — Ханс резко повесил трубку на место и быстрым шагом пошел к машине.

Вернувшись в свое тело, я поймала себя на том, что моя голова начала кружиться. В этот момент немец подошел со стороны водительской двери и, открыв последнюю, молвил:

— На выход.

— Куда мы идем?

— В магазин.

— О, в магазин, — я чуть ли не вывалилась из машины, бормоча на ходу про головокружение. Потом спохватилась, порылась в своем пакете и наскоро вытащила оттуда несколько скомканных купюр. — Кому звонил? Толстой IT-шнице тете Люде?

— Ну, предположим, с толстой ты угадала.

— А все остальное мимо?

— Да.

— Эх, такая теория прогорела.

— А теперь честно. Ты следила?

— Не. У тебя есть право на личную жизнь, и я его уважаю.

— Даже если сейчас я собираюсь убить тебя?

— Да, и ведешь меня на своеобразное место казни, или что-то в этом роде. Признаю, это было бы немного неприятно.

— Совсем чуть-чуть, не так ли? — он открыл дверь круглосуточного магазина, пропуская меня вперед и смотря мне прямо в глаза. Сканирует, зараза.

— О, у меня появилась грандиозная догадка о твоем настоящем имени. Точнее, о фамилии. Ты Рентген? Он, кажется, тоже был немцем. Совпадение? Не думаю.

— Хорошая попытка.

Мы прошли меж полок с ящиками мандаринов, бананов и прочей неорганичной органики. Когда мы проходили стенд с напитками, я уперлась взглядом в банки с кофе. В видах я никогда не разбиралась, а потому взяла каждого по два — может, хоть сейчас разберусь. Ханс понаблюдал за этим и, когда я чуть не уронила половину банок, забрал у меня большую их часть. Вскоре к банкам присоединились сэндвичи в треугольных упаковках и минеральная вода. На кассе расплатилась я.

— Ханс, а вот ты какой кофе любишь? Латте, эспрессо, капучино, — я принялась читать названия на банках. Потом посмотрела на его невыспавшуюся физиономию и вручила ему все три банки, которые он выпил еще до того, как мы выехали за пределы села.

— После Сыктывкара пересядешь за руль? А то мне тоже надо «позвонить».

— Кому?

— Вот то есть тебе можно не говорить, кому ты звонишь, а мне нет?