Константин Калбазов - Полководец [litres]

Еще по лету, посоветовавшись с братьями, Бориска взялся обрабатывать целину. Агап и Дмитрий решили поддержать это начинание своим жалованьем. Обмана за Карповым вроде как не водилось. Вот и решили они взять у боярина этот самый кредит. Коровенка, лошадь, инвентарь, семена. Все для того, чтобы разом поднять крестьянское хозяйство, а не тянуть кота за хвост.

И главным приобретением стала пахотная машина. Благодаря ей лошадь способна протянуть не один, а два плуга. Да еще при этом и умаяться куда меньше. Правда, изрядный толк, коли пользовать две машины, а не одну. Оттого ими и обеспечивали совместные хозяйства.

Но Борис посчитал, что нечего ему в тех совхозах делать. И сами управятся. Долго уговаривал соседа Илью поступить так же. Мол, по осени спрос на зерно будет велик, а цена – добрая. Потому как народ из Новгородской земли все бежит и бежит, а амбары Карпова и псковичей не бездонные. Эвон в прежние года сами себя с трудом обеспечивали. Да и солдатское жалованье старших братьев в подспорье. Уговорил. И своих братьев, и Илюхиных. Теперь вот готовится к посевной.

– А чего дожидался? – спросил Агап, намекая на весеннюю распутицу.

– Иных забот хватало, – деловито ответил паренек.

– А ну-ка, поведай, каких таких забот, – пристраиваясь рядом с шагающим братом, поинтересовался Агап.

– Думаешь, пока зима, мы тут на печи отдыхаем? Как бы не так. Мы с Ильей всю зиму на болоте руду рубили.

– И много вышло заработать? – продолжил расспросы Агап.

– По десять рублей на каждого, – важно сообщил паренек.

– Это вы что же, две сотни пудов руды наколупали? – не сдержал удивления Александр.

Если судить по объему, получалось вроде не так чтобы много. Но ты поди те две сотни пудов выковыряй из мерзлого болота, отбросив лед и пустую породу. А потом еще промой от грязи да просуши. Занятие с некоторых пор в Пскове прибыльное, но работенка адова.

– А куда деваться-то, – пожал плечами Борис. – Зато как приложится к той деньге еще и жалованье, почитай, все долги перед боярином перекроем. А там, глядишь, к осени так и вовсе очистимся. Иван Архипович ить все честь по чести делает. Хотя и не задаром, но коли бока не отлеживать, достаток в доме будет. А коли жилы на кулак намотать, то и богатство может случиться.

– Это да. Он таков. И сам живет, и людям окрест себя дает, – согласился Александр.

– А нас с Ильей, между прочим, к ополчению приписали. Мы и форму пошили, и винтовки у нас есть. Только хранятся они в оружейной при сельской приказной избе. Как отгуляем Масленицу, так и на учения призовут. Взводный сержант у нас не абы кто – Терехин Игнат Емельянович. При Бобровне сражался, медаль о том имеет.

– Помню такого, – подтвердил Редькин. – Достойный вой. И дрался славно.

От этих слов Борис даже плечи расправил, словно похвала не взводного командира касалась, а его самого. Агап добродушно приложился к шапке братца. Впрочем, сделал он это, скорее припомнив, каким наивным был сам, когда его только определили в солдаты…

– Ой, Настенька, ты погляди, какого чудо-богатыря к нам в гости-то занесло! Сам главный лешак припожаловал! – встретила сестра Агапа Александра, едва он переступил через порог.

– И тебе здравия, Ольга Гавриловна, – с ироничной улыбкой отозвался Редькин. – Вижу, рада ты мне настолько, что и братца не примечаешь.

– Еще чего, – пренебрежительно фыркнула девушка.

Обернувшись к Агапу, обняла и расцеловала, нарочито не глядя на Александра. Из соседней комнаты появилась Настя, поклонилась гостю. Потом подошла к деверю, тоже обняла и расцеловала. Спросила, не слышно ли чего о Дмитрии. Но, как водится, получила отрицательный ответ.

За те месяцы, что Агап находился в лешаках, он видел брата пару раз. Все время поглощали тренировки и учеба. К отбою едва доползал до постели и проваливался в сон без сновидений. И так изо дня в день. Правда, в последнюю неделю стал вдруг примечать, что вроде уже не так сильно выматывается. По всему выходит, наконец втянулся.

– А что, Александр Григорьевич, поговаривают, Псков шведа воевать не будет, потому как лешак один молодецкий всех ворогов перевел?

– Врут, Ольга Гавриловна. Как есть врут. Я хотел было, да братец твой остановил.

– Нешто Агап власть над десятником взял? – наигранно вытаращив глаза, удивилась она.

– Так, говорит, коли парочку ему не оставлю, то он костьми ляжет, а тебя за меня нипочем не отдаст. Вот и пришлось славой поступиться. А люди врут безбожно.

– Мог бы и до последнего изничтожить. Я, чай, за тебя не собираюсь. Сказывала уж, мне того, кто меньше моих братьев, и близко не нать, – вновь фыркнула девушка.

– Ольга, а ну осади. Гость в доме, собирай на стол, – строгим тоном прекратил перепалку Борис.

Она вскинулась было, но встретилась со спокойным, уверенным взглядом главы семьи. Вот так. Плевать, что младший. Он сейчас в этом доме хозяин, потому как единственный муж. Хм. Ну, если не считать маленького Юрия, что требовательно подал голос из соседней комнаты. Точно богатырь растет.

Дома – это еще один крючок для заманивания на Псковскую землю беглецов-новгородцев. Просторные, в несколько комнат, с каменной печью посредине. Причем не простой, а московской. У такой и расход дров поменьше, и благодаря особому устройству дымохода тепла она отдает побольше, чем обычная русская печь.

Пока Настя управлялась с сынишкой, Ольга сноровисто накрыла стол, по обыкновению делано игнорируя Александра. А как только присели, появился еще один гость. Хм. Ну да. Пока только гость, потому как пусть он и глава семейства Дорохиных, перебравшегося на псковскую сторону, в этом доме за хозяина Борис. И то, как он все вершил, вызывало уважение. Вот отслужит Дмитрий, вернется, а там и переиначат все. Тут уж как водится.

Заслышав мужа, Настя поспешила появиться перед его взором с младенцем на руках. Дмитрий расцеловал жену, потом взял на руки сына. Целовать с мороза не стал, только с теплой улыбкой вгляделся в личико спящего. Потешил свое отцовское эго и передал ребенка жене. Потом уж разделся и присоединился к сидящим за столом.

Александр рассматривал парня не без интереса. Он и летом был плечист, но тогда больше походил на молоденького бычка. За прошедшее же время успел заматереть, превратившись в зрелого мужа.

– А что, братишка, по какому случаю тебе увольнительная выпала? – отправив в рот первую ложку каши, полюбопытствовал Дмитрий.

– За успехи в учебе ратной, – не дав парню слова сказать, ответил вместо него Александр.

– О как. Стало быть, не подкачал род Дорохиных.

– Стараюсь, – зардевшись, как красна девица, ответил Агап.

– Это ладно. Ну а коли так, то завтра мы всем покажем, где раки зимуют. Ты как, Александр Григорьевич, на кулачную потеху-то пойдешь? – обратился Дмитрий к Редькину.