Константин Калбазов - Полководец [litres]

– Вот, значит, как.

– Именно так, Кузьма. Именно так. Вот повяжем тебя, а там и с твоим боярином разберемся. Без своего паука ему тяжко придется.

– Зачем? Ты же боярин псковский. К чему тебе с латинянами вязаться?

– А как быть, коли и я латинянин, а, Кузьма? Вот как мне быть, коли я не просто католичество принял, но и в братство Иисуса вступил? Если верю в то, чему служу? Но главное ты верно заметил. Я – боярин псковский. И род наш от веку в Пскове обретается. Но вот пришли вы, холуи московские без роду без племени, и стали тут все переворачивать с ног на голову. Наш Псков гнуть под Москву. Еще и гадюку эту на княжеский стол посадили.

– Народ ее принял, боярин. Иль воля народа в Пскове уж ничего не значит?

– Народ. А кто такой народ, чтобы решать, как и чему быть? Вот у соседей наших все решают шляхтичи. И это верно. Удел черни – пахать землю да заниматься ремеслами. Удел избранных – править ими и защищать землю от посягательств врагов. Ну да ничего. Наворотили вы тут изрядно, но мы это дело поправим.

– Ты поправишь, как же, – не выдержав, ухмыльнулся Овечкин, а потом перевел взгляд на лежащего на полу мертвого купца. – Прости меня, Анатолий Федорович. Видит бог, зла я тебе не желал и во всем разобрался бы по совести.

Это было последнее, что он смог сказать. В следующее мгновение его пронзила острая боль. Перед взором поплыли разноцветные круги, тут же сменившиеся непроглядной тьмой. Ни страданий, ни треволнений, ни земной суеты. Ни-че-го.

Над пепелищем курился дымок. Там все еще хватало тлеющих предметов и было достаточно горячо. Но, несмотря на это, здесь возились люди, разгребая обгоревшие остатки усадьбы и что-то там выискивая.

Пожар тушили всем миром, да только все без толку. Поди потуши, коли так-то полыхает. Хорошо хоть удалось уберечь от огня соседние усадьбы. Эдак и весь квартал полыхнул бы, а там уж размеры бедствия предугадать невозможно. На Руси случалось, что от одной искры целые города выгорали дотла.

Но здесь и сейчас обошлось. А все благодаря княгине, которая учредила избу огнеборцев. Их всего-то десяток. Зато польза несомненная. Кабы не они, то большой беды не миновать. Понятно, что тушили и оберегали соседские постройки сообща. Огнеборцам со своей парой брандспойтов и помпой много не потушить. Разве что зарождающийся огонь. А когда уж полыхнуло, толку от них чуть. Куда важнее то, что они взяли на себя руководство тушением пожара и упорядочили действия сбежавшегося народа.

Вот еще одного нашли. Безопасники Карпова растащили завал, осмотрели обнаруженное, а потом извлекли обгоревший до костей труп. Хм. А тельце-то небольшое. Ребенок, стало быть. Иван от злости задвигал желваками. Народ, столпившийся за оцеплением из личной стрелецкой сотни княгини, заволновался, послышался бабий всхлип.

Это кажется, что огонь способен уничтожить все без остатка. На деле же все не так. И тела никогда не сгорают до конца. Если только сжигать целенаправленно, израсходовав целую гору дров. И вот именно поиском тел сейчас и занимаются безопасники. Документируют, фиксируют, где и кого обнаружили. Тела домочадцев купца и погибших безопасников укладывают на рогожу, отдельно друг от друга. И сразу же проводят опознание.

– Ну что там, Ермолай? – спросил Иван у подошедшего заместителя Овечкина.

– Похоже, нарвались наши. Бог весть, как такое побоище могло пройти настолько тихо, что не всполошились соседи. Но факт остается фактом.

– Кузьма?

– Среди погибших. Думаю, наши поначалу вошли в усадьбу, Кузьма Платонович следом, а в доме оказались еще бойцы. Как видно, опять что-то готовили. Тел купца, супруги его и сына не обнаружили. Выходит, ушли они.

– Наши все?

– Все.

– Кузьма точно среди убитых?

– Обгорел так, что и не признать. Но остатки одежды, крестик и иные его вещички – все при нем.

– Надо же было так угодить, как кур в ощип, – в сердцах скрежетнул зубами Иван.

– Работа наша такая, что и на старуху бывает проруха, – вздохнул заместитель Кузьмы.

– Это называется расслабились, йолки. Все беды начинаются с этого. Заруби себе на носу, Ермолай. Крепко-накрепко запомни.

– Запомню, Иван Архипович.

– Принимай хозяйство. Кузьма, надеюсь, держал тебя в курсе своих дел?

– Держал. Сказывал, что случиться в жизни может всякое, и не должно все дело рушиться из-за одной напасти.

– Хоть что-то сделал правильно. Ладно, работай. И сыщи мне этого купца. Сыщи и передо мной поставь.

– И его и всех остальных сыщем, не сомневайся, боярин.

– Очень на это рассчитываю.

Иван отошел в сторону, где находился его конвойный десяток, и вскочил в седло. Обычно-то он предпочитал ходить пешком, даже в грязь и слякоть, что сейчас имела место. Но сегодня как-то не до размеренности и поддержания авторитета среди горожан.

Оказавшись в седле, бросил взгляд на обгоревшие останки тщедушного тела, выделявшегося на фоне куда более крупных. Десять выученных, тщательно отобранных и преданных лично ему парней. А еще отцов семейств, заботу о которых Карпов теперь возьмет на себя. И самая главная потеря. Кузьма.

Ивану словно правую руку отсекли. Как он теперь без него? Потянет ли Ермолай? Вот никаких сомнений, что он окажется лишь бледной тенью Овечкина. Круглов, конечно, не бездарь, иначе не занимал бы свой пост. Но у Кузьмы Платоновича был настоящий талант сыскаря. Он был оперативником от Бога, настоящим самородком. А такие на дороге не валяются. И чего сам полез? Почему не отправил зама? Вопросы, вопросы, вопросы.

– С чем пожаловал, Павел Митрофанович?

– Ну так привез то, о чем мы с тобой сговаривались, боярин, – с поклоном ответил мужчина, одетый на купеческий манер.

Вообще-то он и был купцом. А заодно ярым сторонником Горячинова. В Пскове хватало тех, кто считал союз с Москвой недопустимым. Они полагали, и не без оснований, что Русское царство попросту поглотит Псковскую землю, превратив ее в один из своих уездов. Никакого веча, никаких свобод, только единовластие и подчинение ставленникам Москвы. Было уже такое. И непременно повторится вновь.

Но боярин не собирался уступать вот так просто. Само собой, он осознавал, что Псков нуждается в союзнике. Но только не в Москве. Взять земли донских казаков, где с каждым годом все больше московских чинов. Вроде и не лезут к казакам, но их влияние растет день ото дня. А все благодаря прикармливаемой казацкой старши́не. Вот и здесь будет так же.

Поэтому и решил боярин Горячинов, что, кроме мирного противостояния, не помешает и усиление собственной дружины вместе с ополчением. Да еще не погнушался перенять кое-какой опыт у своего противника.

Так, два года назад, сразу после Нарвского инцидента, в дружину Карпова под видом крестьян на отхожем промысле поступили два десятка его боевых холопов. Глупо не использовать приемы, которые принесли столь ощутимый результат на поле боя.