Константин Калбазов - Полководец [litres]

– А завтра? – не удержался от вопроса Агап.

– Завтра… Х-хе. А завтра сдохнешь, – хлопнув новичка по плечу, скаламбурил Добрыня.

Но как ни легок был дружеский хлопок, лицо Агапа тут же скривилось от боли. Впрочем, он всячески постарался это скрыть. Ну а Добрыня – не заметить.

– Уважаемый совет, вот тут боярин Карпов вещает нам о том, что дела у Пскова не так чтобы и плохи. О том он говорил и прошлым летом, когда наша торговлишка рушилась, твердит и сейчас. А меж тем это не так, – убежденно произнес боярин Горячинов.

– Ну, о твоей любви к Карпову, Яков Игоревич, ведомо всем, – скептически заметил старейший из бояр, Офросимов.

Представитель старинного рода, чьи отпрыски уж не одно поколение занимали высокое положение в Пскове и неизменно входили в состав совета, Сергей Гаврилович в свои семьдесят пять всегда был ярым сторонником Москвы. Сегодня он возглавлял самую влиятельную партию. Из семи псковских бояр трое были его союзниками. А если учесть то, что и на княжеском столе восседает младшая сестра русского царя, которая любима и почитаема народом, то, казалось бы, москвичи победили и им под силу вертеть Псковом как заблагорассудится. Но не все так просто.

Ушлые шведы захватили Великие Луки. И Псков вновь отрезало от Русского царства, как во время противостояния с Новгородом. Княгиня вроде и сестра царю, но под его руку особо не стремится. И причина кроется в том, что она безмерно любит Карпова. Этот же вместе с Пятницким ратует за независимость Пскова, словно он может в одиночку выстоять против сопредельных держав.

А тут еще и Горячинов все никак не уймется, хотя проиграл вчистую. Представители этого рода всегда выступали за тесную дружбу с Новгородом. А от Новгородской земли нынче остались рожки да ножки. Немалую часть захватили шведы, а остальные территории поспешили сами уйти под руку русского царя. Горячинов же, вместо того чтобы примкнуть к одной из двух партий, продолжает держаться наособицу. Ну и желчью брызжет во все стороны, как старик. А ведь ему только тридцать пять годочков.

– Сергей Гаврилович, уважаемый совет, я никогда не стремился к дружбе с Карповым, – возразил Горячинов. – Более того, мы всегда были противниками. И не думаю, что нам суждено примириться в будущем. Потому как я уверен, что он желает склонить Псков под себя и утвердиться на княжеском столе самодержавным правителем. И так уж выходит, что чем хуже наши дела, тем ему лучше.

– Много говоришь, Яков Игоревич, а пока не сказал ничего, – вновь перебили его.

Но теперь это был боярин Пятницкий. Известный сторонник Карпова. И чем только тот взял этого зрелого и мудрого мужа пятидесяти пяти лет от роду? Мечтами о независимом Пскове? Да разве ж такое возможно! Без крепких и сильных союзников им нипочем не выстоять. То и младенцу понятно, что уж говорить о Ефиме Ильиче. Иль уже начал в детство впадать? Оно ведь как бывает: один и до ста лет остроту ума не теряет, другой к пятидесяти заговариваться начинает.

– Не сказал, Ефим Ильич, потому как то была присказка. А вот теперь стану сказку сказывать, – ничуть не стушевался Горячинов. – Боярин Карпов тут песни распевал, мол, невелика беда, что Карла решил нам кровь попортить. Морем как торговали, так и будем торговать, войны ить со шведом нет. Нет ходу в Русское царство через новгородские земли? Тоже горе невеликое. Можно и в обход торговлишку вести, через Инфлянтию и Литву. Да только на деле все не так гладко выходит. Карла с нами вроде и не воюет, но и нашим купцам ходу в море нет. Шведские капитаны грабят и забирают в полон всех подчистую, измысливая какие угодно причины. Инфлянтский воевода объявил рокош, да только Полоцкое воеводство к нему не присоединилось. Так что хотя Острожский и дружен нам, нашим товарам в Русское царство все одно не попасть. А чем живет Псков, как не торговлей?

– Ничего. Нужно малость выждать. Царь Николай долго такое терпеть не станет. Чай, Русскому царству торговый путь «из варяг в греки» тоже не помешает, – подал голос боярин Борятский.

Этот возвысился совсем недавно, являясь ставленником московской партии. В прошлом все его предки были купцами. Не из последних, это так. Да ведь торгаш – он и есть торгаш. У него забота – только о своей мошне, а на все остальное он клал вприсядку. Именно этого мнения придерживался Горячинов, будучи представителем старинного боярского рода. Да кто бы его слушал.

– Из «варяг в греки», говоришь? – не удержавшись, хмыкнул Яков Игоревич. – А кто сказал, что путь прервется? Нешто войн никогда не случалось и купцы не находили обходных дорог? Вот и сейчас найдут, через Речь Посполитую. Неудобно, конечно. Через Псков с его водным путем до самой Москвы и Русского моря куда сподручнее. Но пару-тройку годочков потерпеть можно. А там, глядишь, и наладится. Нет – так и дольше потерпят. А нам как быть? На сколько хватит нашего жирку? А что до царя Николая, так тут для начала нужно султана турецкого упросить, дабы он с ним замирился. Войну на два фронта Русское царство не сдюжит…

– Что предлагаешь, боярин? – оборвал его Офросимов.

– С Речью Посполитой уговариваться бесполезно. Там своя канитель, и, когда закончится, непонятно. Как неясно и чем. Опять же, одно из обвинений воеводы Острожского, выдвинутых королю, состоит в том, что он в угоду Карлу решил порушить торговлю с Псковом. А потому и решение лежит прямо перед глазами. Нужно идти на поклон к Карлу. Увещевать, бить поклоны и принимать все его условия. Иного выхода нет.

В ответ совет тут же зашумел. Заговорили о предательстве. Боярин Севрюгин и вовсе выкрикнул предложение обратиться к вечу с вопросом о лишении Горячинова боярского звания. Мол, нечего таким делать в совете. И вообще, случись беда, от такого можно ждать удара в спину. Его тут же поддержал боярин Борятский. Бывший купец никак не мог простить Горячинову, что тот посматривал на него с явным пренебрежением.

Против ожиданий Пятницкий заревел во всю мощь своей глотки, что все это чушь собачья. Мол, лучше бы думать наперед, прежде чем сыпать такими обвинениями в адрес того, кто немало сделал на благо Пскова. Эдак голословно можно обвинить в чем угодно. И коли кто-то говорит «а», то пусть скажет и «бэ». А именно – представит доказательства.

Словом, совет тут же превратился в сущий бедлам. Все кричали, спорили, доказывали свою правоту. И только Карпов молча сидел на месте, сосредоточенно думая, как поступить. Нельзя оставлять без внимания вот это выступление Горячинова.

Да, боярин вроде как всем недоволен и готов по любому поводу лаять на Ивана, а то еще и укусить. Но дело-то в том, что это не просто его личное мнение. За ним есть купцы, входящие в состав малого веча. Практически все ярые сторонники Новгорода сейчас отошли под руку боярина. А потому, пусть он и остался в совете в одиночестве, это вовсе не означает, что его влияние заметно упало. Кроме того, у Горячинова есть единомышленники и на общем вече. Да, не так много в сравнении с общей массой. Но по городу и пригородам уже ползут распространяемые ими нехорошие слухи. А в плохое люди верят куда охотнее, чем в хорошее.