Константин Калбазов - Полководец [litres]

– Да чего тут слушать. Получается, предал я тебя, – тяжко вздохнул Кузьма.

– Н-да. Я вот что тебе скажу, Кузьма. Скажу только раз и повторять не буду. У каждого есть свой предел, и ты о том прекрасно знаешь. То, что ты начал говорить под пытками, не страшно. Вред, конечно, приключился немалый, но понять такое можно. Вот если ты после этого еще и предался, тогда разговор будет иной. А я о том рано или поздно дознаюсь. С этим все?

– Все, – грустно улыбнулся Кузьма.

– Ну тогда поведай, что ты там успел рассказать шведам.

– Кабы шведам, – хмыкнул Овечкин. – Шведский заплечных дел мастер работает ладно, это так. Но мало довести человека до состояния мягкой глины, когда из него можно лепить что угодно. Нужно еще уметь задавать нужные вопросы да переспрашивать с умом с разных сторон, так чтобы правда не единожды подтвердилась. Да и заманить меня в ловушку у шведа мозгов не хватит. В общем, рассказал я все, до чего касательство имел. И даже то, о чем лишь догадывался, – сокрушенно покачав головой, закончил Кузьма.

– Ты это брось, Кузьма Платонович. Одно скажи. Ты со мной?

– И что? Вера мне, значит, не вышла?

– Это не ответ.

– Коли веришь, то с тобой. Но я бы не поверил.

– И я бы не поверил. Но больно мудрено получается даже для иезуитов. Их ушки я рассмотрел сразу. Однако непонятно, отчего тогда ты в шведской тюрьме оказался, да еще и в Дерпте.

– Оттого, что Карл с провинциалом в сговор вошли. Уж больно ты им всем насолил. А здесь – потому что до Пскова рукой подать. А там и до Новгорода не так чтобы и далеко.

– Понятно. Эх, не вовремя вы выбрались. Хотя бы часом позже, глядишь, и лешаки за стену перебрались бы. Тут у нас черт знает что творится.

– Знаю я, что у вас тут. Послушаешь малость, и ты узнаешь.

– А ты откуда ведаешь?

– Так привычка до всего допытываться и всюду совать свой нос мне уж в нутро въелась. Да и занятий в камере особых не было.

– Понятно. Ну расскажи тогда, что удалось разнюхать.

Только Кузьма собрался заговорить, как появился Любимов. Пришлось Ивану отступить, позволив лекарю делать свое дело. Ох и ругался же он на работу шведских коновалов. Да все дивился, как при таком-то лечении Овечкин не отдал богу душу.

Обработал раны, сменил повязки. Потом потребовал, чтобы раненый навестил медсанбат. Там ему в обязательном порядке выдадут необходимые лекарства и назначат надлежащее лечение. И не мешало бы его приписать пока к походному лазарету. Получив заверения Ивана, что непременно так и будет, Любимов удалился восвояси.

– Итак? – проводив взглядом лекаря, обратился Иван.

– Сколько, ты думаешь, солдат в городе? – спросил Кузьма.

– Пятитысячный гарнизон, – заподозрив неладное, нахмурился Иван.

– Десять тысяч. Буквально за день до вашего подхода в город подошло пополнение. И командует ими прибывший тайно генерал Реншильд, ближайший сподвижник и наставник короля.

– Та-ак. Нечто подобное я и заподозрил.

– Погоди, это еще не все, до чего додумался молодой король.

– Ну-ка, ну-ка?

– Двадцатитысячная армия Левенхаупта спешно направляется в Дерпт. Король не желает терять своих проверенных солдат, а потому решил бросить на убой наемников. Лично ему они ничего не стоят. Он отдал наем солдат на откуп офицерам, которые сами собирают свои роты и полки, неся половину расходов из своей мошны.

– То есть Реншильд сидит в городе и ждет, пока я расстреляю снаряды. Одновременно появляется отряд галер и перерезает мне снабжение. Затем подходит двадцатитысячная армия, которую совсем не жалко. Разобьет меня Левенхаупт – хорошо. Не разобьет – тогда я израсходую весь остаток боезапаса. Иначе с таким числом мне попросту не справиться. И когда я остаюсь без припасов, сзади наваливается Реншильд.

– Именно.

– Х-ха. Похоже, с твоим возвращением ко мне возвращается и удача. А, Кузьма?

– Помнится, ты любил приговаривать, что удача любит подготовленных.

– Это точно. И тут ты ничего не мог выдать. Потому что тебя это попросту не касалось и ты был не в курсе. После взятия Дерпта я планировал совместно с Острожским наступать на Вейсенштейн. Вот только уничтожать эту армию в мои планы не входило. Так и получится, если добиться капитуляции армии Левенхаупта и отделить солдат от офицеров.

– Намекаешь на то, что солдат можно нанять снова, потому как свой долг Карлу они, получается, отдали сполна?

– Вот-вот. Острожскому остается поставить своих офицеров, и все, проблема с гарнизонами для захваченных городов и крепостей практически решена. Он, конечно, собирал там поземное войско и кое-как обучал как раз для гарнизонной службы. Но это несерьезно. К тому же крестьянам лучше пахать землю, а рабочим – трудиться на мануфактурах.

– Погоди, а как ты собираешься взять в плен двадцатитысячную армию?

– Они уже практически у меня в плену. Три-четыре дня, и их можно брать голыми руками. Не понимаешь?

– Нет.

– В Вейсенштейн подбросили заразу оспы. Очень скоро армия Левенхаупта станет небоеспособной. Один сплошной лазарет. Нам же зараза не опасна. Оспа не черная, а потому потери не превысят двух тысяч человек. Ну, может, слегка. Хотя скорее все же нет. Лечить мы их будем без дураков.

– Травить народ такой заразой!

– Брось, Кузьма. Если бы я сошелся с ними с помощью честного железа, огня и свинца, погибших было бы больше. Гораздо больше. А так мало того что мы лишаем Карла целой армии, еще и предоставляем таковую Острожскому. Ну и, наконец, запускаем в народ слух о том, что на нашей стороне само божье Провидение. Кругом одни плюсы. Даже не верится. С рассветом собираем дивизию в кулак и выдвигаемся навстречу Левенхаупту.

– А что же ты меня не спрашиваешь, чьими стараниями я оказался в руках иезуитов?

– Уверен, что это дело рук Горячинова.

– Не ищи среди тех, кто открыто выходит против тебя. Приглядись к тем, кто покладист.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Горячинов, конечно, ершист и всякий раз тебе в пику выступает. Да еще и дружину сколотил, что по выучке не уступит дружине Острожского. А как вооружить на манер твоих полков, так и им не попустит. Но он из старинного боярского рода и наперед своей выгоды ставит Псков. Как и уличенные тобой да отправленные на плаху. По-своему, но они радели о благе Пскова. Одно дело – чужими руками расправиться с тобой, и совсем другое – подвести родную землю под иноземный каблук.

– Ты толком сказать можешь?

– Да как тебе еще сказать-то? Не из боярского рода у нас только ты да Борятский.

– Он же за Москву стоит.

– За себя он стоит и за латинян. А еще род его из пригорода Владимирец, где его позиции сильны дальше некуда.

– То есть крепость возьмут с ходу благодаря предательству. Весть по гелиографу не пойдет, и швед выйдет прямо к Замятлино.