Андрей Сиваков - Взвейтесь соколы орлами!

– Включай свою сообразиловку и придумай, как к концам этих трубок движок присобачить намертво!

Дядя Лёша прищурился. Смотрел-то на трубки, то на движок, Что-то шевелил губами, а потом выдал:

– Значится так! Всё очень просто. Молотом плющим концы трубок, разгибаем сплюснутое наружу и сверлим в них дырки под болты. На Путиловском заказываем широкие кольца с отверстиями и для труб, и для движков. Только надо точные размеры снять. Кольцо крепим к трубкам спинки кресла, а движок сажаем на это кольцо! – всего-то и делов!

Просто, как всё гениальное. Точные замеры и чертежи взял на себя Комрад. Я же показал старшему Зарубину эту гнутую трубу и попросил приладить спереди кресло со спинкой. И спинку и сидушку обить тонкой кожей, а внутрь набить конского волоса, для мягкости. У шорника заказать ремни. Два сверху для плеч и два с боков. И вернулся к двигателю. В письме Тринклер писал, что эти движки развивают мощность аж в тридцать лошадок. Но сильно дымят и жрут много масла. Вот это и не давало мне покоя. Что-то свербило изнутри, а что не пойму. Пока брат снимал размеры штангелем, я попросил Лёшу отвинтить средний цилиндр. Но как следует запоминать, что к чему. Потому как, потом придется собирать. Когда цилиндр, сняли я подозвал брата. Указал на поршень и спросил:

– Чего в супе не хватает?

– Так колец на поршне нет! А как ты догадался? Или ты через чугун видишь?

– Да всё проще. Я когда первую «Хонду» купил, то полез в Википедию глянуть, что означает слово «хонда». Оказалось, что это имя японского инженера Хонда, который и изобрёл поршневые кольца. Но было это уже в двадцатом веке, в начале. Вот я и допетрил, что сейчас-то колец ещё нет. Оттого и копоти много и масло жрёт. А мы эти кольца изобретём и запатентуем на имя Тринклера. Вот тогда пускай Нобель и повертится. Чей движок лучше. У Рудольфа Дизеля или у Густава Тринклера? А кольца-то мощи на четверть прибавят, масло будут снимать и копоти поубавится.

– Дядя Лёша! Видишь как этот поршень крепится к шатуну? Вот и надо его высвободить. Выбивать только деревяшкой, что бы не повредить. В общем для твоей команды кусок работы очень большой. С полудюжины движков снять эти цилиндры, а затем и поршни. Все деталюшки раскладывай по коробочкам в той последовательности, с которой потом будете обратно собирать. Главное – аккуратность. Вот самый талантливый инженер в мире, Сергей Павлович Королев сказал: – Если Вы сделаете свою работу быстро, но плохо, то все запомнят только то, что плохо. А вот если сделаете отлично, хотя и затяните сроки, то все запомнят Вас, как отличных спецов! Ну или как-то так! Потому вас никто не торопит, но вы уж расстарайтесь. От вас сейчас может всё будущее России зависит!

И Лёшина команда принялась за дело. А мы прошли на стапель будущего мотопланера. Силовым узлом будет кресло пилота с движком за спинкой.

А уж к нему будет крепится всё остальное. Законцовки трубок уже сплющили, загнули и просверлили. Комрад снял все размеры и встал за кульман. А мы начали собирать и крепить уже готовые крылья, хвост, рычаги управления и кабину. То есть, выражаясь научно-техническим языком, начали лепить горбатого. И весьма успешно. Через недельку все поршни были сняты. Комрад их забрал и поехал на верфи Адмиралтейства заказывать и дисковые кольца для крепления двигателей. И протачивать в поршнях бороздки под кольца, И заказать сами кольца из самой прочной стали.

Дел там было на неделю – не меньше и он взял Маришу с собой. А мы пока всё слепили воедино. Даже один из целых движков на верёвках приладили на то место, где ему и надлежало быть. За верхний крюк приподняли планер, что бы проверить центровку. Пришлось немного сместить крылья назад. То, что центровка должна быть передней я помнил ещё со времён аэроклуба. Так и проходили день за днём. Валера Сигаев то приезжал, то уезжал в Питер за какой-нибудь мелочёвкой. Но каждый раз возвращался с новой струной для арфы. Комендант Фроловский развил кипучую деятельность. Организовал подвоз продуктов, работу рабочей столовой, да и ещё массу нужных, но незаметных дел. Несмотря на его отдельные недостатки, у него было главное достоинство – кристальная честность. Я за ним счета даже ни разу не проверял. Знал, что даже и копеечка у него к пальцам не прилипнет. Лев Кнап вскоре уехал по своим коммерческим делам. С ним тоже приятно было вести расчеты. Его девиз был: – Честно делай то, что выгодно и не делай вообще, что не выгодно! – На него у меня были большие планы, но это на потом. А по вечерам я из липовых досок, сидя на крылечке, выстругивал разные пропеллеры по метру длиной. По памяти. Ещё когда занимался авиамоделизмом. Зине я наиграл мотивчик трех мелодий. «Марша авиации» – «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» – слова помнил наизусть. В аэроклубе в Медыни он был у нас строевой песней. Ну «Орлёнка» я помнил ещё со школы, а вот ещё одну нужную песню, где есть слова – «Не умирать, а побеждать, орлята учатся летать!» – эту песню я помнил плохо, только мотивчик. Вот Зина в гостиной на рояле и играла эти песни, заодно и записывала ноты.

И вот настал день, когда все съехались вместе и свезли все что заказывали.

Гостевые комнаты были переполнены. Сигаев лёг спать в кабинете у Камрада, Лев в моем кабинете. Фроловский освободил свою комнату и ушел спать к Даше с Глашей.

На утро из ангара выкатили мотопланер уже с движком, но без пропеллера.

Закатили на площадку с вентиляторами и врубили ток. Я сидел в кабине и пытался под струями воздуха оценить управляемость. Шевелил элеронами, рулем высоты и поворота. Какое-то ощущение полета было. Мотопланер уже стоял параллельно земле. От хвостового костыля, как от третьей точки, мы отказались и приладили ещё одно колёсико впереди. И вот мы выкатили наше детище на поле.

Прискакали урядники Плаксин и Коновалов. Я поставил перед ними боевую задачу. К их седлам была приторочена стропа, метров сто длиною.

Другой её конец с чугунным кольцом надевался снизу на чуть загнутый штырек в носу планера. Им надо было проскакать половину луга как можно быстрее и остановиться. Стропа ослабнет и кольцо упадет само собой. Все просто, как Закон земного притяжения Ньютона.

И вот я сижу в кабине. Пристегнут, правая рука на ручке, в левой наган. Стропа натянута. Я стреляю вверх и казаки поскакали.

Планер легко оторвался, я даже ручку на себя не шевельнул. Приподнялся метра на два-три и полетел над лугом. Задача на сегодня была выполнена. Я и рассчитывал сделать только первый подлёт, что бы проверить управляемость. Но человек предполагает, а казаки располагают. То ли слепень куснул одного из коней, то ли шлея под хвост попала, но кони понесли. А я за ними. Стропа то натянута и пока не ослабнет, кольцо не упадет. А впереди-то вдалеке перелесок. Тут уж я чуть взял ручку на себя и планер буквально вспух над лугом. Я машинально напевал про себя: