Владимир Поселягин - Прорыв

Уехали мы порядочно, километров на двадцать. На дверях были эмблемы люфтваффе, пришлось поставить машину так, чтобы один бок было не видно, а на дверь с другой стороны, через открытое окно, перебросили маскировочную накидку, чтобы та закрыла тактический знак. Дорога не пуста была, но задачу я ставить сразу начал, не обращая внимания на проезжающие мимо машины. Выстроил бойцов и сообщил:

– Значит, так. Наш интерес представляют не грузовики или другие немцы, свободно передвигающиеся по этой трассе за моей спиной, а колонны пленных. Мы обогнали одну достаточно крупную, и скоро та подойдёт сюда. Я пообщаюсь со старшим конвоя и выпрошу у него пленных для работ, для чего и приказал подготовить ту коробку с лётным шоколадом и лётными пайками. На взятку пойдёт. Брать будем авиаторов, танкистов и зенитчиков. Ну, и хотя бы пару человек, что знают немецкий. Кто-то же должен заменять меня в палатке радиста, дежуря у радиостанции. Всем всё ясно? Всех пленных, что выдернем из колонны, будем сажать в кузов. Это уже ваша задача. Берём полную машину. Всё, разойдись.

Тщательная проработка любой операции – это половина успеха, как я часто говорил, причём в последнее время замечал, что многие командиры и бойцы стали меня цитировать. Из той же мангруппы. Бойцы знали, что делать, и после того как я закончил толкать речь, разошлись. Водитель, с которым я ехал в кабине, открыв капот, стал делать вид, что копается в нём. Действительно копался, проверяя масло, воду и остальное. Бабочкин и его напарник, они на пару будут работать, стояли у правого борта, коим машина стояла к дороге, и, сунув руки в карманы, с интересом крутили головой, разглядывая туристов из Германии. Я пару раз машины останавливал, один раз был по-настоящему жирный гусь, таких толстых немецких полковников я ещё не видел. Но пришлось отпустить, вернув документы и козырнув. Наконец, появилась колонна военнопленных, что-то она задержалась, ещё с полчаса тому назад должна была появиться, видимо остановка была. Мы подготовились.

Когда голова колонны почти дошла до передка нашего грузовика, я поднял руку, приказывая остановиться. Конвойные опытные оказались, они тут же стали сгонять пленных с дороги на обочину, чтобы не мешать движению, а ко мне спешил солдат в таком же звании, как и я. Причём техники у конвойных не было, пешком топали рядом с пленными, двое в поту тащили на горбу МГ, у десятка были автоматы, остальные вооружены карабинами. Два взвода охраны на где-то пять сотен военнопленных, немало. Почему офицера нет? В принципе, если бы был, мы бы эту колонну и не тормозили. Я специально смотрел, когда мы обогнали их, есть тут офицер или нет, даже фельдфебеля не было, обычный унтер командовал.

Подбежав, тот козырнул, представившись, после чего достал из планшетки приказ на сопровождение пленных до пересылочного пункта такого-то. Изучая документы, я услышал вопрос старшего конвоя:

– Что-то случилось?

– Нет. Интерес есть. Может, и договоримся.

Мы отошли в сторону, и я у него поинтересовался:

– Слушай, у тебя же не значится, сколько пленных ведёшь?

– Да кто этих свиней считает? Десятка полтора уже пристрелили, пока колонны вели. Раненых и ослабевших.

– Это ты правильно поступаешь, чем меньше тут будет народу, тем больше нам земель достанется, – рассмеявшись, похлопал я его по плечу.

– Так в чём дело?

– Мне пленные нужны. Даже не мне, а гауптману Хаффману. Он тут земли в качестве награды получил, деревенька и молочная ферма в полном порядке. Работников набрал, управляющий уже дело ставит, поставляя молочную продукцию в войска. Но ещё нужно провести некоторые работы и отстроить ему до зимы если не особняк, то крепкий дом. Рабочие руки нужны, человек тридцать, вот меня за ними и послали. Если договоримся, есть чем отблагодарить.

– Вот как? – заинтересовался тот. – Уже интересно.

Я поднял руку и звонко щёлкнул пальцами, что явно вызвало зависть у унтера. Тот, видимо, так не умел. Ожидающий этого сигнала водитель подбежал и, угодливо изогнувшись, подал коробку с шоколадом и лётными пайками. Сверху было две бутылки коньяка. Унтер махнул рукой, и двое подскочивших конвойных забрали плату, а тот шикарным жестом указал на угрюмую толпу пленных, мол, выбирай. Заложив руки за спину, я не спеша стал обходить колонну со стороны поля. По дороге шла крупная автоколонна, и пыль долетала даже до нас. Оба моих бойца, Бабочкин и его напарник, зная, что делать, подбежали и стали сопровождать меня чуть сзади, держа автоматы на уровне груди и злобно стреляя туда-сюда глазами. Приметив старшину с голубыми петлицами, я подошёл и, сильно коверкая слова, поинтересовался:

– Ти есть кто? Лётцчик?

Тот угрюмо исподлобья посмотрел на меня, затравленно осмотрелся и пробурчал:

– Механик я.

– Самолёты лечить? О, то есть чинить?

– Да.

– Карашо. Ты будешь немного работать. В машину.

Обернувшись, я указал своим бойцам на механика, но тут заметил, что совсем молоденький парнишка, тоже с голубыми петлицами красноармейца, с отчаяньем посмотрел в спину механику. Видимо, они вместе. Ладно, его я тоже приказал забрать. Потом отошел от колонны и, пока ждал бойцов, что отводили первых отобранных в мой отряд людей, громко обратился к пленным, но уже на немецком языке:

– Есть тут, кто знает немецкий язык? Кто согласится, будет работать, не будет убивать своих и будет хорошо питаться.

Вышло даже четверо, я аж удивился. Такие же угрюмые, но всё же решили рискнуть. Опрашивая их, одного я завернул сразу, у пленного в глазах светилась радость, тот пленом был доволен, потом ещё одного завернул, такому спину не доверишь, не понравился он мне, а вот двое других подошли. Один до войны был учителем немецкого языка, второй жил с немцами и научился, в армии стал штатным переводчиком в штабе полка, я их тоже в машину отправил. Дальше я действовал быстро. Ещё когда искал переводчиков и общался с ними, приметил двух молоденьких сержантов с теми же голубыми петлицами и крылышками ВВС. Опросил, оба недавно из училища, летали на «мигах». Забрал. Потом заметил группу бойцов, старшим там был старший сержант. Ох, с какой ненавистью тот на меня смотрел! Опросил, зенитчики оказались, восемь человек. Всех забрал, несмотря на то что двое раненые. Потом приметил ещё трёх с голубыми петлицами, вместе они были, старший лейтенант, просто лейтенант и старший сержант.

– Лётцик? – старательно выговаривая, спросил я.

– Штурман эскадрильи, – хмуро ответил тот, не глядя на меня, уставился в землю.

– Ти есть кто? – спросил я у лейтенанта.

Оказалось, это был экипаж с одного бомбардировщика, СБ, а старший сержант – бортстрелок. Забрал всех троих. Потом ещё шестерых с голубыми петлицами, один лётчик, остальные технический состав. Тут я, изучая пленных, наткнулся на взгляд, полный ненависти. Двое бойцов-танкистов поддерживали капитана, видимо своего командира. Сами в обгорелых комбинезонах и шлемофонах, так и командиру досталось. Правда, повязка была только на голове, да и взгляд у того мутный был, плавал, видимо тяжёлая контузия. Когда я подошёл, оба танкиста запаниковали, но командира не отпустили. Велел своим бойцам конвоировать их к машине, а сам продолжил обход. Унтер, что сопровождал меня, только посмеивался. А когда спросил, зачем мне этот фанатик, пояснил, что гауптман большой любитель охоты, особенно на таких зверей, что вызвало новый взрыв хохота.