Дмитрий Старицкий - Еврейское счастье военлета Фрейдсона

— Так… — политрук на полминуты задумался, что-то решая в уме. — Ты пока собирайся. Держи вот ключ от моей каморки. А я пойду с Шапиро перетолкую: куда он списанное шмотьё подевал?

Коган быстро удалился, а я развернулся и побрел обратно. В кассу надо зайти — обнулить тут мой депозит в госпитальной бухгалтерии. Выгрести, что из вещей моих еще осталось.

Как говорится, обломался в полный рост.

Привезли меня сюда в унтах и меховом комбинезоне. Эти вещи ребята с полка уже прибрали обратно. Шлемофон остался у меня. Штаны форменные давно порезали, когда сломанную ногу мне обратно складывали. Гимнастёрку полушерстяную, правда, нашли — по петлицам, так как я тут один лётчик, — но после грубой госпитальной стирки и прожарки от вшей разве, что дома ее одевать в парко-хозяйственный день.

Отдали мой табельный ТТ с кобурой и ремнём. В кобуре — запасной магазин. Патроны все на месте. Шестнадцать штук.

А вот денег я с собой в последний полет, оказывается, взял немало — больше четырех тысяч рублей. Это не считая перевода из полка, что я раньше забрал.

На обратном пути снова столкнулся с Костиковой. Та уцепилась за пуговицу на вороте гимнастёрки и шепчет.

— Ты сегодня в госпитале останешься? Машка у Когана ночует, так что наша с ней комната, считай, пустая.

И глядит в глаза мутнеющим взглядом.

— Лучше, Лен, ты ко мне. Я сегодня еще в ''Москве''. И талоны в ресторан остались — звезду обмоем?

— Я на дежурстве… — голос упал у девушки. А пальчики золотую звезду нежно гладят.

— Подменись.

— Попробую, — согласилась и ускакала сайгой договариваться.

Шапиро уже сидел в каморке у Когана и, судя по его виду, уже принял на грудь граммов двести. И собирался еще добавить.

Утром Костикова опять напевая, стирала. Только теперь уже моё бельё.

— Слышь, подруга, у тебя в родне енотов нет? — Спросил я с подколкой, опершись о косяк двери в ванную и позёвывая.

Ленка в одних трусах выглядела соблазнительно. Легкая полнота ей фигуры не портила, а придавала некий шарм. И побуждала погладить.

— А где ты стирающих енотов видал? — вернула мне вопрос, утирая со лба мыльную пену и вильнув тяжёлой грудью.

— В Уголке Дурова, — ответил я.

И подумал, что сам дурак. Нечего было засвечивать ей хозяйственное мыло. Но с другой стороны где-то стирать всё равно бы пришлось. Почему не здесь? Почему не ей?

— Ты лучше чаю нам закажи у коридорной, — попросила девушка. — И вообще, какая у нас программа на сегодня? Не целый же день в койке валяться.

— Почему бы и нет? — пожал я плечами.

На что получил.

— Злыдень писюкатый.

Вчера мы хорошо посидели в ресторане первого этажа гостиницы, где не только проживающие столовались, но и денежный народ со стороны гулял. Военных больше, чем гражданских. Чекистов больше, чем армейских. Но все с большим уважением отнеслись к фрейдсоновской геройской звезде. А Костикова в отблесках этой славы просто млела и всячески подчеркивала, что она со мной. Даже с другими не танцевала, хотя дамы, когда заиграл оркестр, у подвыпивших командиров стали нарасхват. Мало их было в зале.

А когда к нам за столик подсел Гетман со своей холёной спутницей, то к нам вообще подходить перестали наших баб клеить на танцы. Гетман умел негромко так рыкнуть, что связываться с ним пропадала всякая охота. Тем более, что два героя — не один герой. В случае драки второй — статусный свидетель.

Туфли и тонкие фильдеперсовые чулки Ленка принесла с собой. А валенки оставила в номере. Я ожидал, что она из своей полотняной сумки и платье нарядное вынет, но нет… осталась в форме.

— Шпалы в петлицах определенно мне к лицу, — заявила она мне, крутясь перед большим зеркалом.

— Конечно, шпалы к лицу женщине, когда они в петлицах, а не в руках, — съехидничал я.

Особо на спиртное мы не налегали — у нас в номере с прошлого раза осталось еще полбутылки ''Кюрдамира''. Так, что взяли триста грамм зелёного ликёра ''Шартрез'' и намеревались тянуть его весь вечер. Я в преддверии ночных подвигов напиваться опасался, а девушка была просто малопьющая, хоть и медичка.

Гетман сразу коньяку заказал. Армянского ''поручика''. Пришлось с ним выпить. А ликер дамам отдали. И разговоры наши разделились по половому признаку. Разве, что на танцы отвлекались, меняясь подругами для разнообразия.

Генерал-полковник авиационный (по четыре звезды в петлицах) подходил к Гетману поздравлять с геройской звездой. Плотный такой человек с головой, бритой ''под Котовского''. На груди ордена Красного Знамени и Красной звезды, медаль ''ХХ лет РККА''.

Заодно генерал и меня поздравил, прибавив, что помнит меня по Китаю и всегда считал, что я далеко пойду.

Выпил с нами рюмку коньяку, но присаживаться к нам не стал, поцеловал дамам ручки и отбыл. У него тут своя компания была.

— Кто это? — поинтересовался я.

— Ну, ты даёшь! — воскликнул подполковник. — Начальство надо знать в лицо. Жигарев это. Командующий ВВС всей Красной армии.

— Контузия, — ответил я кисло. — Амнезия.

— Я бы тебя на месте командования в академию определил. Так больше толку будет впоследствии, — заключил Гетман. — Знаний бы поднабрался.

Вокруг сильнее хороводилось, и военные набирались сильно. Некоторые по брови. Такой разгул в ресторане во время тяжелой войны и карточной системы на продовольствие меня удивлял. Казалось, что такого не должно было быть. Но мудрое советское правительство даже ипподром в войну не закрывало — лишние деньги с населения надо было возвращать в бюджет. И так все дорожало от нехватки просто необходимого. Но всегда найдутся люди, что без необходимого обойдутся, а вот без лишнего себе жизни не представляют.

Когда оркестр закончил программу, распрощавшись с Гетманом и его подругой, поднялись в номер. И там меня девушка так оттрахала, что ''сладенькой'' я уже называл ее.

Ночью допивали вчерашний ''Кюрдамир''. Ленка рассказывала мне свою короткую небогатую на события жизнь. Родительский дом в Ухтомке в частном секторе. Оба работают на силикатном заводе. Сёстры. Сельская средняя школа. Комсомол. Медицинский институт на Пироговке, куда поступила чудом, протырившись между более подготовленных москвичей. Каждый день туда добиралась на пригородном поезде до трех вокзалов, потом на метро и еще на автобусе, а то и пешком. Также обратно. Не всё так плохо — было, где учебники зубрить. Общежитие давали только тем, кто живет от Москвы дальше 50 километров.

— Когда я домой приехала в будёновке со шпалой в петлице, то весь посёлок сбежался смотреть. Родные гордые были. Сестренки младшие заявили, что тоже в мед поступать будут. Как же мне повезло, Арик, отучиться еще до войны. Сейчас сколько хороших преподавателей разошлось по фронтовым госпиталям, а то и медсанбатам. Те, кто сейчас учатся, может практику получат и прекрасную, а вот знаний у них будет меньше. Программа-то сокращенная, военного времени.