Сергей Кротов - Ленинград-34

— Река.

— Волга.

"Эдак он всю мою биографию проверит: где был, что делал. Так, не время думать, есть у меня знакомая девушка — ветеран спецслужб, пусть она думает. А моя задача сейчас как у Иоганна Вайса — запомнить все слова и числа, стоящие рядышком".

— Чан.

— Асфальт.

"Двести слов и двести чисел к ним… за полтора часа. И не сказать, что уж очень утомительно… Чего это тот парень, передо мной, так вымотался? Душновато, конечно, из-за наглухо закрытых и зашторенных окон, но как иначе — шум: на улице что-то копают, но заметно прохладнее, чем снаружи. Хотя с чего это я взял, что его мозг препарировали также деликатно как и мой. А что если, надели ему на голову вон тот дуршлаг, украшенный сгоревшими подстроечными конденсаторами, и шипели на ухо: "А кем ты был до революции в городе Киеве"? Эти два ботаника выбивали признание?… Запишем в загадки. Хм… счастливые часов не наблюдают, "голубки" явно разочарованы скоротечностью моего сеанса".

Москва, Докучаев переулок, квартира Ощепкова,

позже, тот же вечер.

Растапливать ли дровами плиту ради чашки чая? В который раз задаю себе этот вопрос и каждый раз эта потусторонняя фантомная тяга к чаепитию на кухне разбивается о явственную ощутимую лень. При этом всегда с содроганием вспоминаю чудо отечественной техники, сверкающий серебром, электрический самовар с "Максима Горького", красовавшийся на стойке ближнего ко входу салона-ресторана и который при нашей аварийной посадке, по словам бортпроводницы, как ракета вылетел в проход и оставил на переборке сверху и сбоку от моей головы огромную вмятину. Но мысли о чашке ароматного янтарного напитка возвращаются вновь и вновь. Можно было бы, конечно, воспользоваться советом любимой тёщи (выпей пива — чего зря воду гонять), но уж точно не сейчас: дел накопилось много.

Деньги. — Рубли. — 16. Нож. — Мусат. — 20. Письмо. — Телеграмма. — 10.

Отхлёбываю из стакана тёплую, с железным привкусом, воду и скашиваю взгляд на полученную вчера телеграмму: "Будем завтра Москве тчк Павел". Трудно было указать время? Секретарь начальника управления ПВО обзвонился уже. Из гостинной раздался звонок телефона.

— Приехал? — прозвучал из трубки нетерпеливый голос.

— Николай Иваныч, я ж сказал, как только — так сразу.

"Даже лыжи не успеет снять".

В прихожей раздался шум открываемой двери, облегчённый вздох, быстрые шаги и стук закрываемой двери в туалет.

— Секундочку, кажется, приехал. — Бросаю трубку и спешу в прихожую, где нахожу обвешанного поклажей Павла. — Тебя к телефону из УПВО.

Тот бросает вещи и спешит в гостинную.

— Ну, как? — Появившаяся Оля сразу берёт быка за рога.

— Нормально. — Приглушённым голосом начинаю доклад. — Говорил с Курчатовым, встречался с Иоффе, познакомился в Артеке с Молотовым, Алихановым, членом исполкома Коминтерна, женой Ежова. Здесь в Москве: с Бокием и проходил проверку на декторе лжи в ВИЭМ у профессора Лурии. Составил перечень вопросов, что мне задавали и мои ответы на них. Оля кивает и мы перемещаемся на кухню, где она забирает мои листки.

— Всё, — говорит вошедший сильно расстроенный Ощепков. — я в Америку не еду. Меня включили в группу проверяющих от УПВО. Приказ подписал нарком. Завтра выезжаем на Дальний Восток. Время командировки — три месяца.

"Коротко, чётко доложил. Прямо как я. Осталось только услышать — спасибо, свободен. Впрочем, свободен — это мне, а Павла Оля повела в спальню, видимо, зализывать душевную рану…

Ни за что не поверю, что это случайность. Ягода настаивает на моей поездке, а Тухачевский и пальцем не шевельнёт, чтобы освободить руководителя ОКБ, чья разработка на контроле у СТиО, от рутинной инспекции, с которой справился бы любой командир-артиллерист. Да и у меня на Павла были свои планы. Звонил вчера Лосеву, тот в расстроеных чувствах: Кракау так и не приступил к работе над тетройодидным реактором, так как соответствующий договор с нашим ОКБ застрял в папке "на подпись" у директора ГОИ Вавилова, который сейчас в Москве и скоро выезжает в Европу знакомиться с работой стекольных заводов в Германии, Австрии и Франции. Это означает задержку ещё на несколько месяцев. Вообще-то, у Ощепкова с Вавиловым установились добрые отношения ещё со времени научной экспертизы идеи о радиоуловителе самолётов, так что грех было бы этим не воспользоваться, ускорив подписание документа. Не просить же Кирова, в самом деле, ведь "золотыми часами гвозди не забивают".

А интересно, когда Павел завтра уезжает? Если после обеда, то можно попытаться успеть попасть на приём к Сергею Ивановичу. Договор у меня в голове, сам составлял. С утра мотнёмся в управление, распечатаем на машинке, завизируем у начальника и — к Вавилову. Вариант".

Сзади раздались лёгкие шаги.

— Угомонился?

— У него поезд в шесть утра. Пусть поспит.

Оля в длинном халате усаживается напротив за стол, вытаскивая из кармана мои записи.

"Отпадает вариант. Всё равно надо ехать в Ленинград сдавать дела, там и попробую подписать у заместителя".

— Рассказывай подробно, кто был, что делал. — Прокурорский взгляд уперся мне в переносицу.

Чуть приоткрываю водопроводный кран и под звон водяной струи о жестяную раковину рассказываю о событиях сегодняшнего дня. Затем в течении получаса она изучает мой список.

— Проходили мы по юридической психологии такой метод, — Оля начинает накручивать на палец локон. — называется он асоциативный эксперимент. Проводится он примерно так же, как его применил твой профессор: испытуемый должен отвечать на его слово первым пришедшим на ум своим. В списке есть фоновые и ключевые слова. На фоновые, проходные слова испытуемый отвечает быстро, а на словах, вызывающих аффективное воспоминание — тормозит. Эта задержка может быть измерена. На этом основан метод, применяется он к подозреваемому, который хочет скрыть своё участие в преступлении, при этом проверяющий знает все детали этого преступления и может, поэтому, подбирать ключевые слова, вызывающие аффект.

— Может быть, это была пристрелка? — наливаю себе и Оле из графина воды. — А охота начнётся потом.

— Вполне возможно. — Отвечает она. — Уверена, что и ключевые, и фоновые слова приносят профессору со стороны, он лишь анализирует реакцию на них. А вообще-то, я не исключаю, что кто-то тебя хочет скомпрометировать в Америке, чтобы поставить по возвращении под контроль. Разделили вас с Пашей не случайно, чтобы он не мешал, не был свидетелем и, кстати, вовсе не обязательно, что тот, кто это сделал и тот, кто затеял проверку на детекторе лжи, одно и то же лицо. Но если одно, то в твоём списке может быть, а может и не быть, подсказка о том, какая ловушка тебя ждёт.

— Что ты имеешь ввиду? — Поднимаю глаза на Олю, которая, спохватившись, начинает заносить на кухню дары северокавказских садов (они вернулись из Кисловодска), сваленные в прихожей: уже начавшие портиться абрикосы и груши, дошедшие в пути персики, твёрдые красные ранетки.