Руслан Мельников - Орден: Тевтонский крест. Тайный рыцарь. Крестовый дранг [сборник, litres]

Аделаида отстранилась от рыцаря, смущенно отвела взгляд. Блин, ну прямо как в анекдоте! Возвращается муж из командировки…

А вот вестфальский герой-любовник даже не шелохнулся. Но ответил Бурцеву именно он. Заносчиво ответил, дерзко:

– Не происходит, а произошло. Брат ордена Святой Марии едва не затоптал конем прекрасную Агделайду. Может быть, принял ее за прусскую девушку, может быть, просто не заметил. Но это не умаляет его вины. Я вынужден был поднять меч на соотечественника и вступить в поединок, поскольку вы, пан Вацлав, оказались не столь расторопны. Но зато теперь, как видите, княжна в полной безопасности.

Бурцев соскочил с седла. Двинулся, поигрывая секирой, к наглецу. Княжна, значит? Выходит, не удержалась Аделаида – открылась перед рыцарем. Впрочем, это дело десятое. Первым же делом сейчас будет махач не на жизнь, а на смерть. Кажется, пришло время проучить этого Фридриха. И плевать, что германский чудо-богатырь запросто половинит мечом человека в доспехах. Сейчас посмотрим, кто кого…

Клинок фон Берберга заскользил из ножен. На лице немца появилась глумливая ухмылочка. Он тоже жаждал драки. От соперника желаете поскорее избавиться, благородный хэр рыцарь? Ну-ну…

Аделаида встала между ними непреодолимой преградой. Теперь в ее решительном взгляде не было ни капли смущения. А милое раскрасневшееся личико способно было свести с ума кого угодно.

– Фридрих фон Берберг, спрячьте оружие. Я запрещаю вам вызывать на бой моего мужа.

Покорный кивок белобрысой головы. Заточенная сталь с лязгом ушла обратно в ножны.

– А ты, Вацлав… Еще один шаг, и больше ты меня не увидишь. Никогда! Доблестный рыцарь из Вестфалии спасал меня от смерти, пока ты был занят более важными делами, чем защита супруги. А посему тебе надлежит не злиться, а выразить ему признательность за сей благородный поступок.

Бурцев тяжело дышал. Все ведь верно – в словах жены звучала жестокая правда. Не потому ли он так взъярился? Правда – она всегда глаз колет.

– Благодарю… – процедил он сквозь зубы.

И добавил по-татарски, обращаясь к Сыма Цзяну:

– Жаль, отец, что это не ты того тевтона своей палкой зашиб.

Китайцу Бурцев сказал бы спасибо с куда большим удовольствием.

Сыма Цзян затараторил, оправдываясь:

– Рысаря на коне была. Рысаря быстрая была. А моя бегаться слиском медленно. Моя не успевать. Немца – успевать.

Бурцев снова хмуро глянул на фон Берберга:

– А теперь, я полагаю, вам пора продолжить свой путь, благородный рыцарь. После того, что здесь учинили ваши соотечественники, не стоит показываться на глаза пруссам. В селении погибло слишком много детей и женщин. И вам там не будут рады. Боюсь, пруссы готовы сейчас выместить свой гнев на любом немце, и даже Кривайто их не остановит. Так что…

Широкий и красноречивый жест: скатертью дорога. Грубо, зато по делу.

– Я не боюсь язычников, – презрительно улыбнулся в ответ фон Берберг.

Было видно – в самом деле не боится. Ни капельки! Удивительная самоуверенность… Но тут уж и Аделаида энергично закивала головой:

– Вацлав прав: вам нужно уезжать немедленно. Фридрих! Умоляю, сделайте это ради меня. И помните, я никогда не забуду вашей смелости и благородства. А теперь позвольте мне попрощаться с вами.

Дерзкий взгляд в сторону Бурцева. Глаза в глаза. И ничего хорошего в том взгляде.

– Наедине попрощаться…

Аделаида взяла фон Берберга за локоть, отошла с рыцарем в сторонку. Оторопевший Бурцев едва не задохнулся от возмущения. Надо же – при живом-то муже! Если эти двое еще и целоваться вздумают на прощание – он за себя точно не ручается!

Целоваться не стали – и на том спасибо. Но ворковали голубки долго. И явно не о погоде. Прежде чем вскочить в седло, Фридрих фон Берберг демонстративно преклонил колено. Аделаида так же демонстративно сняла с шеи гильзу в золотой оправе и – Бурцев не верил своим глазам! – вручила подвеску вестфальцу. Нет, ему-то жалко не было, ничуть. Эту цацку Бурцев недолюбливал всегда. В конце концов, не его ведь подарок – пана Освальда – так туда ж ему и дорога. И плевать на дорогую оправу! Но…

Но княжна светилась и цвела от счастья. А лучезарной улыбке, которой она одарила напоследок фон Берберга, позавидовало бы даже яркое весеннее солнышко.

– Дуроська! – констатировал Сыма Цзян.

Бурцев вздохнул. Так-то оно так, да беда в том, что любит он эту дурочку безумно. А вот она его… Ох, не складывается чего-то у них любовь. И помидоры вянут целыми плантациями.

Возвращались в селение пруссов молча, не глядя друг на друга. Китаец деликатно следовал сзади, намотав на руку повод трофейного тевтонского коня. Но почему-то от того, что Сымы Цзян так сильно подотстал, на душе было еще тоскливей. Шагать с Аделаидой плечом к плечу и воротить при этом носы в разные стороны просто невыносимо. Наверное, стоило бы что-то сказать. А что? Что тут скажешь?

Первой заговорила княжна. Остановилась, глядя на трупы в тевтонских плащах, произнесла тихо, задумчиво:

– А ведь среди немцев тоже встречаются достойные рыцари.

Вот тут-то Бурцева прорвало:

– И в одного такого ты сегодня втюрилась по уши? Как девчонка несмышленая. Небось, звал уже тебя с собой этот Фридрих, а?

– А хоть бы и так. Может, стоило поехать?

Уже во второй раз его рука сама поднялась для удара. Врезать. Вмазать. Хлестнуть. Больно. Звонко. Сильно. Бурцев удержался в последний момент. Едва удержался.

– Что?! – Гордая полячка переменилась в лице, задышала тяжело и часто. – Опять?!

– Послушай, Аделаида…

Тщетная попытка запоздалого примирения…

– Понравилось махать руками, да? – обдала она его холодным взглядом. – У пруссаков научился жену бить? А может, пожелаешь еще надеть на меня пояс верности?

Ледяная насмешка, которой он не помнил с момента их первой встречи. Злые искорки в глазах. Подрагивающие губы. Это уже не просто истерика. Это какое-то клокочущее бешенство.

– А может, потащишь за собой на татарском аркане?

Бурцев только сплюнул. Что еще оставалось?

– Или запрешь в башне?! – не унималась Аделаида. Голос ее сорвался на визг. Визжала она препротивно. – Так ведь нет у тебя, лапотника вчерашнего, ни башни, ни замка, ни угла, где голову преклонить и куда жену молодую привезти. Разбойник Освальд – и тот свою вотчину имеет. Хорошо ли, худо ли, но имеет, а ты, выскочка мужицкий, гол, как сокол. Рыцарем зовешься, а ни герба, ни двора, ни оруженосца. Только свора лихого люда, истинной веры не знающего, под началом. Да странствия вековечные-бесконечные. А мне такого не надо, Вацлав! Не на-до! Я княжна Малопольская, дочь Лешко Белого Агделайда Краковская. И я достойна лучшей доли.

Оч-чень интересно. Он уже смотрел на нее с любопытством. Интересно, что девчонке наговорил этот немец?