Леонид Уманский - Ловушка времени

– Загадками говоришь, пришелец, – мрачно сказал Ешуа, – не пойму я тебя. Прибыл издалека, но не чужеземец, и откуда ты меня вообще знаешь, и даже приехал сюда, чтобы со мной поговорить?

– Я знаю о тебе не только больше, чем ты думаешь, но даже больше, чем ты сам о себе знаешь. Ты – Ешуа, родился в Бейт-Лехеме, но вырос в Нацерете. Твой отец – Иосиф. Очевидно, он уже умер. Когда-то он работал плотником и строителем. Он учил тебя ремеслу, и ты тоже им владеешь. Твоя мать жива, ее зовут Мирьям. Она, скорее всего, живет сейчас в деревне Кана, куда переехала после смерти твоего отца. Недавно ты гостил у нее, а в это время один из соседей праздновал свадьбу. Сам ты живешь в деревне Нахум, в доме своего друга Шимона. Несколько лет назад ты встречался с проповедником, которого звали Йоханан, он совершал омовение в реке Иордан всех к нему приходящих. Совершил омовение и ты. Вы произвели друг на друга сильное впечатление. Вскоре Йоханан был казнен по приказу правителя Ирода Антиппы. Ну как, хватит для начала?

По мере того как Кравченко говорил, глаза Ешуа все больше и больше расширялись.

– Кто ты, пришелец, и откуда ты так много обо мне знаешь? – растерянно спросил он.

– Я знаю не только то, что с тобой было, но и то, что с тобой будет, – продолжал Кравченко.

– Ты явно – не от мира сего, – в голосе Ешуа послышалось сомнение.

– Если ты имеешь в виду то, что я связан с бесами, то ты ошибаешься, но я действительно пришел из другого мира, – признался Кравченко.

– Что ты хочешь от меня? – снова спросил проповедник.

– Я уже сказал, что мне нужно поговорить с тобой и многое объяснить, а потом я тебя должен о чем-то попросить, и от твоего решения будет зависеть судьба еврейского народа. Только разговор наш может быть долгим, поэтому я хочу пригласить тебя к себе. Мы с женой сняли тут дом неподалеку и просим тебя быть нашим гостем.

Чувствовалось, что в душе Ешуа происходит борьба. С одной стороны, незнакомец казался ему странным и даже опасным, а, с другой – чисто человеческое любопытство склоняло его к тому, чтобы принять приглашение. Кравченко сказал, что Ешуа нечего опасаться, так как они с женой люди мирные.

Они сообщили стоящим неподалеку людям, которые, по-видимому, были знакомы с Ешуа, где его можно найти в случае необходимости, и направились к дому Кравченко.

Прийдя домой, Кравченко увидел, что Тали постаралась на славу. Мало того, что внутри все сияло чистотой и аппетитно пахло стряпней, она и сама выглядела прекрасно. Аккуратно наложенная косметика, красивая прическа и тонкий аромат французских духов, которые, несмотря на запрет Владимира, она все-таки захватила с собой, делали ее явно незаурядной женщиной даже на фоне местных красавиц.

Кравченко представил гостю жену и проводил его в комнату для омовений. Здесь была небольшая ванна в виде углубления в полу, к которой вели две ступени. Кравченко и Ешуа, совершив омовение ног и рук, направились в большую комнату, где стоял низкий стол, на котором были расставлены блюда с приготовленной пищей.

Мужчины уселись прямо на полу, вернее, на расстеленном ковре. Тали молча прислуживала за столом. Быстро насытившись, Ешуа откинулся на подушки.

– Итак, чужеземец, о чем ты хотел поговорить со мной? – наконец спросил он. – Кстати, я даже не знаю твоего имени.

– Мое имя неблагозвучно для тебя и ни о чем тебе не скажет. Я предпочитаю его не произносить, – ответил Кравченко. – Назови имя, которое тебе нравится, и называй меня им.

– Мне нравится имя Йуда. Так зовут моего младшего брата, которого я очень люблю.

– Прекрасное имя, причем очень популярное в этих местах, – улыбнулся Кравченко. – Жену мою, как я уже сказал тебе, зовут Мирьям.

– Почему именно Мирьям? – неожиданно произнесла Тали на иврите.

Ешуа вздрогнул и удивленно посмотрел на Кравченко.

– Тали, я же просил не говорить при людях на иврите, – сказал тот по-английски.

– Твоя жена говорит на священном языке Писания... Откуда она его знает?

– Видишь ли, Ешуа, мы действительно с женой разговариваем на этом языке, и не одни мы. В том месте, откуда мы прибыли, на этом языке разговаривают все, впрочем, давай по порядку. Кстати, если ты хочешь, я могу говорить и на языке Писания.

Оказалось, что Ешуа хорошо говорит на иврите. Правда, его иврит был очень архаичным для Кравченко, но Тали, казалось, прекрасно его понимала и даже объясняла Владимиру сложные слова и речевые обороты.

Она не ушла в другую комнату, а осталась сидеть за столом. Этот молодой проповедник произвел на нее приятное впечатление, поэтому Тали смотрела на него с состраданием: то, что ему предстояло услышать, – ужасно.

– Итак, – продолжал Кравченко, – представь себе, Ешуа, что ты получил возможность оказаться во времени, когда жили наши патриархи – Авраам, Ицхак и Яаков.

– Но этого не может быть, те времена давно ушли, а прах наших праотцев, да благословенна их память, давно покоится в пещере, – уверенно ответил Ешуа.

– Все это так, но представь себе, что у тебя есть приспособление, которое позволяет тебе вернуться в прошлое, в то время, когда наши праотцы еще не умерли, а были живы. Мало того, ты мог бы поговорить с ними, предостеречь их от чего-то, о чем они еще не знают, а ты уже знаешь.

– Жизнь наших праотцев и их деяния записаны в Священном Писании и представляют собой исполнение воли Всевышнего. Как я могу изменить Его волю? – возразил Ешуа.

– Допустим, у тебя есть возможность попасть в их время, – настаивал Кравченко.

– Нет и не может быть такой возможности, – категорически сказал Ешуа.

– И тем не менее, это так, – спокойно заявил Кравченко. – Представь себе будущее твоего мира. Предположим, с настоящего времени прошло столько же лет, сколько со времени жизни Авраама до твоих дней, даже немного больше. Как ты думаешь, Ешуа, каким будет мир в том далеком будущем?

– Я думаю, что мира вообще не будет, – просто ответил гость.

– Будет, Ешуа, обязательно будет, – заверил его Кравченко, – будут меняться государства, исчезнут одни, появятся другие, люди откроют и заселят новые земли, станут разговаривать на новых языках, но мир будет продолжать существовать, а люди останутся людьми с теми же страстями, пороками и добродетелями, что и сегодня.

Ешуа молчал. Казалось, он обдумывал сказанное. Кравченко продолжал говорить. Как всегда, он делал это очень красиво и убедительно.

Он рассказал о разрушении Храма, об изгнании евреев и расселении их по миру, о гибели такой незыблемой сегодня Римской империи, о создании новых европейских государств, об открытии Америки, о существовании двух могучих держав, России и США, и об их противостоянии – словом, Кравченко поведал Ешуа вкратце всю дальнейшую мировую историю.