Леонид Уманский - Ловушка времени

– Ну, теперь-то ты понял, что я был прав, и ты напрасно все это затеял?

Кравченко молчит, а первосвященник все трясет и трясет его за плечо, требуя признания ошибки…

Владимир открыл глаза. Около кровати стоял Эльазар и тряс его за плечо.

– В чем дело? – окончательно проснувшись, спросил Кравченко.

– К тебе пришли от первосвященника.

– Что ему от меня надо? – удивился Владимир.

– Не знаю, у меня нет дел с первосвященником, – усмехнулся Эльазар.

– Хорошо, я сейчас выйду, – пообещал Кравченко.

Он встал с постели, ополоснул лицо, оделся, вышел из комнаты и сразу узнал во дворе слугу первосвященника, который спокойно сидел на скамье.

Увидев Кравченко, тот встал и подошел к нему.

– Мой господин послал меня, чтобы сообщить, что известный тебе человек сегодня рано утром был передан в распоряжение римского наместника.

– Как?! – вскрикнул Кравченко. – Ведь мы договорились… Он же обещал…

– Мне больше ничего не велено было передать..., – слуга замялся. – От себя добавлю, что первосвященник получил приказ прокуратора, который предписывал без промедления передать этого человека римским властям. Ты же понимаешь, что такие приказы надлежит выполнять даже первосвященнику.

Слуга поклонился и ушел.

Было еще очень рано. Кравченко немного постоял в пустом дворе. Тем временем дом начал просыпаться. Во двор вышел Шимон, поздоровался.

– Шимон, вы вчера говорили о том, что сегодня пойдете к дому первосвященника, – сказал Владимир. – Не стоит этого делать.

– Почему? – удивился Шимон.

– Ешуа там нет. Сегодня утром его отвели к римскому наместнику.

– Зачем? – Шимон от неожиданности даже попятился.

– Сейчас узнаем.

Владимир пошел в свою комнату, собрал вещи и уже с сумкой на плече снова вышел во двор.

– Подожди меня здесь, Шимон, мне нужно закончить кое-какие дела.

Кравченко направился к комнате хозяина, постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел. Эльазар сидел за столом и ел.

– Ну что, поговорим? – Владимир держался подчеркнуто спокойно. Презрение и ненависть душили его, но сейчас он не мог, не имел права дать волю эмоциям.

– О чем? – Эльазар даже съежился, почувствовав угрозу, которая исходила от Кравченко.

– О той комедии, которую вы тут с сестрой разыграли.

– Не понимаю, о чем ты и что тебе вообще от меня надо, – с набитым ртом пробормотал Эльазар.

– Мне тут кое-кто рассказал, как Марта тебе по ночам в могилу еду с водой таскала. Ты хоть умер, но есть здоров был. Скажи, а по нужде ты тоже в склепе ходил или наружу выбегал?

Эльазар перестал жевать и некоторое время смотрел на Кравченко с открытым ртом.

– Ты глотай, глотай, – посоветовал Кравченко, – а то, не дай Бог, подавишься, и тебя снова хоронить придется.

– Да что ты несешь!? – закричал наконец Эльазар.

– Хочешь, чтобы я этого человека отвел к твоему начальству? – пригрозил Кравченко. – Думаю, там не очень понравятся твои чудачества. А если начальство начнет разбираться, глядишь, еще что-нибудь всплывет. В лучшем случае ты потеряешь только работу.

– Что тебе от меня нужно? – мрачно спросил Эльазар.

– Зачем ты это сделал? Я имею в виду мнимую смерть с последующим оживлением?

– А ты сам догадайся, – огрызнулся Эльазар, – ты же такой умный.

– Это Марта придумала?

Эльазар кивнул и, помолчав, заговорил.

– Дура-девка втрескалась в Ешуа по уши. А в последний год, когда он людей лечить стал, и все о нем начали говорить, она мне вообще все уши прожужжала. Я уже слышать о нем не мог. Ему-то что, пришел, полюбезничал с девкой и ушел. А дальше? Женихов все нет, а девка на выданье, в самом соку. Однажды она узнала, что Ешуа в Иерусалим собирается, и придумала эту историю. Рассказала соседям, что я тяжело заболел, сыпь, говорит, по всему телу, жар. Ну, к нам и так люди почти не приходят, а тут дом вообще стороной обходить стали. Марта заплатила одному соседу и велела ему пойти Ешуа разыскать, мол, я заболел и просил его поскорее прийти. А чтобы сосед поторопился, обещала ему еще столько же дать, если он Ешуа быстро приведет. А потом, в ближайший шаббат, Марта побежала к соседям и рассказала, что я умер. В шаббат же хоронить нельзя, а по нашему обычаю похоронить нужно как можно быстрее, вот меня ночью, после шаббата, хоронить и повезли. Марта всем говорила, что у меня какая-то ужасная болезнь, так люди ко мне и подходить боялись. Запрягли в тележку осла и отвезли меня к могиле. Ну, и стал я там сидеть, дожидаться, когда Ешуа придет... Четыре дня сидел, чуть с ума не сошел, думал, на самом деле помру... Холод там страшный... Марта, конечно, каждую ночь еду и вино таскала, но все равно, думал, не выдержу. Вдруг Марта ночью приходит и говорит: «Все, завтра Ешуа должен прийти. Я его сразу к могиле пошлю помолиться. Как только он закончит молиться, ты изнутри стучись. Ну, я жду, жду, вдруг слышу – люди идут, потом молится кто-то. А потом слышу: «Эльазар, выходи!» Ну, я и вышел. А кстати, как ты обо всем догадался?

– Вчера в склепе я наткнулся на кувшин из-под вина. Мертвые вроде вино не пьют.

Эльазар усмехнулся.

– А Марта тебе объяснила, зачем ей все это было нужно? – спросил Кравченко.

– Она сказала, что если Ешуа будет думать, что оживил меня, то будет считать, что я ему по гроб жизни должен быть благодарен. А раз так, то он вроде бы будет за меня ответственность чувствовать и привяжется ко мне всем сердцем, а значит и к ней, – объяснил Эльазар.

– Да у тебя сестра – психолог, – пробормотал Кравченко.

– Что это значит?

– Неважно, продолжай дальше.

– А что продолжать? – нетерпеливо заерзал Эльазар. – На этом все.

– Да нет, не все... Почему же ты не рассказываешь, как мою жену отравили? Чьих рук дело, Марты?

Эльазар молчал.

– Ну, я слушаю! – прикрикнул Кравченко.

– А с чего ты взял, что ее отравили? – невозмутимо спросил Эльазар. – Может быть, она сама умерла.

– Ну да, вина Мартиного попила и сама умерла.

– Клянусь тебе, я ничего не знал, – заюлил Эльазар. – Это Марта все сделала. Она совсем голову потеряла, когда увидела, что Ешуа с твоей женой... ну, в общем, любовь крутят. Ты хоть об этом догадывался?

– Это к делу не относится, – резко ответил Кравченко. – Значит, не знал ничего, говоришь?

– Клянусь!

– А Ешуа догадался, кто мою жену отравил, и утром тебе об этом прямо сказал, правильно? – словно сам с собой рассуждал Кравченко.

– Откуда ты знаешь? – побледнел Эльазар.

– Ты испугался и понял, что от него надо избавляться, – продолжал Кравченко, – но снова травить было нельзя, слишком подозрительно. Вот ты и решил сдать его властям как бунтовщика. Что ты на него наговорил – что он зелот, мятежник?

– Что ты болтаешь?!... – взвизгнул Эльазар.

– Вчера, сразу после твоего возвращения, за Ешуа пришли солдаты. Очевидно, у вас была такая договоренность. Но Ешуа не оказалось на месте. Я помню, как ты отправил его друзей отсидеться в подвале, хотя солдаты еще не пришли, и ты не должен был знать, чтó произойдет. Ты боялся, что начнется разбирательство, а тебе это было невыгодно. Ты был заинтересован, чтобы Ешуа тихо арестовали, и все. Когда солдаты спросили о Ешуа, ты тут же сообщил, где он находится. Когда же солдаты не хотели сразу уходить, ты даже заплатил им. А потом я выяснил из своих источников, что Ешуа сегодня утром был арестован римскими властями.