Михаил Королюк - Спасти СССР. Манифестация

- Да ты не о том думаешь. - Я　посмотрел на нее с укоризной. - У　этой четыре дня назад мама от рака умерла, а　отец по такому случаю опять запил…

- О… - мигом посерьезнев, протянул папа.

Мама прерывисто вздохнула и замерла с широко распахнутыми глазами.

- А во хмелю он буен, - продолжил я пояснять расклад. - Случайно ее на улице встретил - мокрая до нитки, совсем уже никакая. Не оставлять же на холоде… Вот, взял с собой.

- Правильно сделал, - рубанул ладонью воздух папа, - молодец.

- Она говорит, что запоев длиннее недели у него обычно не бывает. Так что ей перекантоваться бы у нас несколько ночей, а?

Папа с готовностью кивнул:

- Да, конечно, пусть живет. Накормим, напоим, спать уложим… Кстати, как ложиться будем? - Он испытующе глянул на меня.

- Я ей свою кровать застелил, а　себе кресло раскинул, - ответил я.

- Годится… - Папа еще чуть подумал и уточнил: - Деньги нужны?

- Своих хватит, - отмахнулся я.

- Ну и хорошо. - Он еще что-то прикинул про себя и повернулся к маме: - Пошли тогда спать, завтра ведь не встанем.

- Да погоди ты. - Она торопливо зарылась в холодильник. Высунулась оттуда с трагически прикушенной губой: - Им же завтра после школы обедать нечем!

- Ой, мам! Да в диетическую столовую зайдем, делов-то, - сказал я.

Она посмотрела на меня растерянно, потом в глазах ее блеснула хитринка:

- Я, раз такое дело, отпрошусь, пожалуй, на полдня у Митрофановны… Завтраком вас накормлю, обед приготовлю…

- Ох ты и любопытна… - негромко пробормотал я, укоризненно покачивая головой.

Она чуть зарозовелась.

- А ты как думаешь?! - всплеснула она руками. - Ты какую-то девочку ночевать к себе привел, а　я на нее и не посмотрю даже?! Да меня Митрофановна сама с работы домой погонит!

- Все с вами понятно, - ухмыльнулся я, - да смотри, бога ради. Только осторожно - не забывай, в　каком она сейчас состоянии.

- Конечно, конечно, - заворковала мама, соглашаясь, а　потом тихо, как бы про себя, ввернула: - Оберегает прямо как свою…

Я закатил глаза к небу.

- Крепись. - Папа, проходя, потрепал меня по плечу. - Это только начало.

- Страшно подумать о конце… - пробормотал я ему в спину.

- Э, - резко остановился он, разворачиваясь, - а вот с этим не торопись.

На это я смог только беззвучно разевать рот, словно окунь, только что снятый с крючка.

Папа понял по-своему:

- Да… Надо бы с тобой это проговорить наконец…

- О тычинках и пестиках? - вопросил я голосом, полным безнадежности. - Надеюсь, не прямо сейчас?

- Что, уже не актуально? - Папа задумчиво почесал под бородой. - Ты, главное, не торопись выбирать.

Где-то за моей спиной замерла мама - я не слышал оттуда даже легкого дыхания.

- Пап… Но выбираем не мы, ты в курсе? Как это… - Я　пощелкал пальцами. - Мужчина - это товар, который думает, что он - покупатель.

Сзади отчетливо хихикнули. Папа возмущенно вздернул бороду:

- Ты что, уже готов сдаться?

- Папа, - напел я ласковым голосом, - я в девятом классе, ты не забыл?

- Порой начинаю забывать, - сокрушенно признался он. - Я в девятом классе девочек домой на ночь не водил.

- И ты, Брут…

- Ладно, ладно, - вскинул он руки, - будем верить в лучшее.

- Да-да, - согласилась из-за спины мама, - но все равно вы там сильно не шумите.

- Ей что, - качнул я головой в ее сторону, - тоже коньяка досталось?

- Выпросила маленько, - показал папа на пальцах, сколько это. Вышло грамм так сто.

- Как же я вас люблю, - искренне признался я. - Давно хотел вам это сказать. Повезло мне.

Редкий случай: у　папы кончились слова. Он кривовато улыбнулся и неловко развел руками. Я оглянулся - мама отвернулась и торопливо терла уголок глаза.

- Ладно… - пробормотал я, смущенно глядя в пол. - Я　уже мытый. Пошел спать. Спокойной…

- Спокойной… - нестройным хором прозвучало мне в спину.

Я закрыл за собой дверь и постоял, привыкая к темноте. Постепенно она наполнилась прозрачностью. Мелкая спала на боку, подтянув к себе ноги. Одну ладонь она засунула под подушку, вторую - под щеку. Умильно улыбаясь, я　протиснулся вдоль кресла-кровати.

Лег и некоторое время смотрел на шевеление теней на потолке - ветер опять теребил ветви.

«Какой же я счастливый, - поразился я внезапно. - Все есть: любимая девушка, любимая семья, любимая страна. Любимое дело. За что мне так повезло? Чем расплачиваться буду?»

Я поморгал в потолок, потом между моими бровями пролегла складка:

«Об одном прошу: пусть расплачиваться буду только я».

С тем и заснул.

Вторник 7　марта 1978　года, утро

Ленинград, Измайловский проспект

Я проснулся рывком, словно и не спал. Просто открыл глаза в темный еще потолок - и сразу осознал все: слева, чуть посапывая в подушку, спит Мелкая («Все же заболела?» - сразу озаботился я); вчерашний день моментально раскатал передо мной свое полотно, тревожа возможными последствиями. Скосил взгляд вниз - там мама легонько подергивала меня за большой палец ноги.

- Тсс, - выдохнула она, увидев, что я открыл глаза, и　поманила за дверь.

Я торопливо натянул майку, схватил штаны и выскользнул следом.

- Я одежду твоей девочке погладила, - шепотом отчиталась она, и я звонко хлопнул себя по лбу - об этом я совсем не подумал.

- Сейчас папа домоется - и ты иди, - продолжила мама, - а потом твою Тому разбудим.

Она чуть прищурилась, выглядывая мою реакцию на идущее настойчивым рефреном «твою», но я думал в тот момент об ином, и　затеянное зондирование с треском провалилось. Мама чуть слышно выдохнула, и　я не смог определить, чего там было больше - облегчения или разочарования.

- Ага, - мотнул я головой, глядя на тщательно отглаженную девичью форму в прихожей, - спасибо.

Мылся я торопливо, заметно быстрее обычного, и вот этого мама в свои расчеты не заложила. Она, конечно, среагировала на мой выход из ванной, рванув из кухни наперерез, но к дверной ручке я поспел первым.

- Да я разбужу, ты не волнуйся, - сказал маме ласково и шагнул в свою комнату.

В спину мне разочарованно цыкнули. Довольно улыбаясь, я прикрыл дверь.

За окном начало сереть, и　будущий день уже просачивался в комнату через оконное стекло. Я　сделал пару шагов и наклонился, разглядывая ту, что стала вчера частью моей жизни.

Мелкая спала, словно застыв на лету, - широко раскинув руки и запрокинув голову. На правой щеке ее проступил отпечаток подушки. Посапывать она перестала, теперь дыхание было почти беззвучно. На лице девушки застыло не встречавшееся мне прежде выражение крайней безмятежности, и　из-за этого на какой-то миг она показалась незнакомкой. Потом я втянул воздух, ощутил запах, и наваждение прошло.

Нарушать ее покой совершенно не хотелось, мне пришлось сделать над собой усилие.

- Эй, - я слегка потрепал Мелкую за плечо и зашептал, наклонившись к уху: - Просыпайся потихоньку.