Валерий Красников - Кроманьонец

Послышались голоса, мужские, женские, и вскоре, у поселкового костра засуетились соплеменники. Кто-то из них подбросил веток в тлеющие угли и над камнями, выложенными вокруг кострища, затрепетало пламя. Едва солнечный свет отогнал от костра тени, мужчины, друг за другом, по натоптанной тропе пошли на охоту.

Кто-то из них, увидев меня, сидящего на холме, махнул рукой, но, не дождавшись ответа, побежал за остальными, наверное, уже привыкшим к вечно нахмуренному шаману.

После ухода охотников, Тиба и Тина поспешили к реке. Обычно по утрам они проверяют ловушки, расставленные на мелководье. Когда пришли на это место и стали обживаться, соплеменники разрывались между желанием поскорее наладить быт и потребностью добывать еду. Мне пришлось вспомнить чего-нибудь полезного из будущего. Вспомнилось, как в детстве ловили карася в самодельные морды. Ловушка простая, называли ее по всякому – морда, нероть или верша – сплетенный из ивовых прутьев круглый, продолговатый кувшин или бочонок. Внутри широкого отверстия вплетается горло в виде воронки, для того чтобы рыбе свободно можно было входить в ловушку, но никак нельзя было выйти. Сам я ее не делал. Жил в нашей деревеньке дедок – мастер на все руки. Вот он и одаривал детишек своими поделками. А мы ему, когда рыбы притаскивали, когда помогали в огороде справиться.

Тиба сплела ловушку быстро, и первое время такой способ ловли существенно помог соплеменникам не отвлекаться от работ по обустройству поселка. А потом, как-то само собой вышло, что ловушек ставили все больше и больше.

Иногда, чаще весной и летом в нее заплывали угри. Когда метровый экземпляр оказался пойманным в первый раз, женщины подумали, что змея попалась и, бросив вершу на берегу, испуганные, прибежали за помощью в поселок. А позже, распробовав нежное мясо и заучив название рыбы, они стали называть такую ловлю не иначе, как ходить за угрем. Хотя, по большей части улов составляли мелкие рыбешки.

«Тина, пойдем на реку угря ловить», — обычно так приглашала на рыбалку подругу Тиба.

Солнце светило все ярче, еще не палило, но уже согревало, исчезла утренняя роса, и поднимались от земли пряные и горькие запахи трав.

Который день мне не спится, встречаю рассветы и размышляю, почему я не могу жить так, как соплеменники и быть при этом счастливым и беззаботным? Лило и Тошо до сих пор избегаю. Понимаю, что поступаю плохо, обижаю, наверное, их, но, что сказать им, как объяснить свое поведение не знаю.

Вспомнил слова мудрого человека, услышанные как-то в прошлой жизни, когда мы все крепко перессорились на охоте. Стояли тогда на номерах. Как обычно, я стал спиной к сосенке и замер. Давно уже уяснил – сольешься с лесом и зверь, потревоженный загонщиками, осторожно, не спеша выйдет на выстрел. Морозы тогда были колючие. Градусов за двадцать, а я все стоял, замерев. Заяц в метрах пяти лениво проскакал, провожаю взглядом, боюсь пошевелиться: охота ведь коллективная шла. Ждал кабана, козу, на худой конец. Хотя в том лесу и олень мог быть.

Слышу в метрах двадцати, чуть правее, кусты зашумели. Медленно поднимаю ружье. Наперекор моде не изменил егерскому – пятьдесят восьмому Ижевского завода. Легка она была и надежна – горизонталочка шестнадцатого калибра. Многие тогда меняли свои старые ружья на только появившиеся в продаже вертикалки. Лукавлю, конечно, в пятьдесят восьмом и я повелся на новинку. Целюсь на шорох, жду, пока зверя увижу. Сплюнул от досады, услышав смачное покашливание…

Оказалось, товарищи какого-то полковника на охоту пригласили, а он в охоте – полный профан. В этом загоне так ничего и не взяли. Крайние номера видели кабанов, уходящих в поле. Может, и не в новичке дело было, но когда без первой крови дернули по сто грамм, я раздухарился. Возмущался, мол, мозгов у него нет! А Федя – целый генерал, вдруг, без особого предисловия, плеснул себе еще пятьдесят и сказал:

— Что ни говори, а здорово сотворен мир, с отделкой исключительной, до крапинки на какой-нибудь букашке или цветке. А вот человек в недоделке остался. Главное, так сказать сотворение, цель жизни – и с недоделкой, словно кто помешал. А недоделка-то знаешь где, Игореша? В мозгах!

Плеснул и я себе в рюмку из нержавейки.

— Так точно, товарищ генерал, в мозгах, — выпив, подтвердил, с ожиданием продолжения, еще более интересного.

— Да хрен с ним, с полковником этим. Гоняй тараканов в своей голове. В его башке точно не получится.

Каждое утро теперь только этим и занимаюсь – гоняю тараканов, но если за долгую жизнь в будущем так и не научился по некоторым вопросам находить компромиссы, то в этой, когда молодое сердце еще остро чувствует и щемит в груди от досады, подавно.

Сбросив с плеч плащ, поднялся, потянулся и заметил в степи темное пятно, будто краски, кто-то плохо положил на полотно. Мазнул завершающим штрихом не из той палитры.

Зубры идут…

А за ними, вскоре, появится и племя! Настроение пошло в гору. Смутную тревогу – А жив ли еще старик Яххе? — тут же отогнал.

«Не буди Лихо…»

Зашелестели дубы, будто, соглашаясь.

Племя Зубра появилось спустя неделю. Они пришли с запада. До сих пор не понимаю, как им удается идти за стадом лесами и в удалении на день пути. Может, шаман что-то, неведомое мне, знает?

Свои чумы «зубры» поставили, как и год назад у балки, но ближе к реке. Пока соплеменники обнимались и терлись щеками со знакомыми, я заметил среди «зубров» много новых лиц. И одежда их имела отличия. «Зубры», как и мы раньше носили меховые юбки и накидки-пончо. Появились у нас от «лосей» штаны, кухлянки и мокасины, и «зубры» со временем сменили свои одежды. А незнакомцы, встреченные среди них, носили набедренные повязки из шкур, были обуты в сандалии, кожаные ремни от подошвы охватывали щиколотки и вились по икрам почти до колен. Их тела покрывали красные татуировки. Волнами, галочками, черточками и точками они украшали не только спину, грудь и руки, но и лица.

Чтобы удовлетворить поскорее любопытство, а появление чужаков среди «зубров» меня еще и встревожило, я поспешил скорее найти Яххе. Впрочем, сделать это не было трудно. Сразу пошел к одинокому чуму, стоящему в метрах пятидесяти от стойбища, почти у реки.

Старика там не оказалось. Сел на крутом бережку и стал смотреть на реку. Мутная вода кружила, с хлюпаньем и журчанием вскипала в воронках, несла охапки водорослей и прелых веток. Крупная бабочка с сине-красными крыльями порхала над кувшинками. Какая-то рыба ударила хвостом, и цветастый летун оказался в воде. Сверкнула на солнце серебристая чешуя, и остались только круги.

— Лоло, Лоло…

«Опять Яххе подкрался незаметно! И не потому, что умеет, а момент правильный выбрал. И что это значит?..» – слышу его голос, а чувствую, будто Таша укоряет.