Валерий Красников - Кроманьонец

Когда ночь начала мутнеть и рассвет чуть марил над горизонтом мы пошли через выкошенный луг к темнеющему лесу. Наведались к ягоднику и настреляли полтора десятка тетеревов. Принесли добычу в поселок и, подвесив тушки под крышу, отправились за клюквой. В овражках у реки ягоды еще не поспели, но сока для маринада в них было уже достаточно.

После полудня ободрав тетеревиные тушки, я порубил их на кусочки, положил в «котел» и засыпал ягодами. Размешал палкой и клюкву, и мясо, придавил смесь сверху тяжелым кремнем. Утаре осталась в поселке хрен чистить и резать на кусочки. Как делать и зачем, я ей объяснил, а сам опять в лес пошел, деревцо срубить, чтобы костерок наш племенной горел долго.

Курился дым, вливаясь в высоте в сумрачную завесу, поглотившую красный диск солнца, но еще не потерявшую багряные закатные полосы на почерневших облаках. Потрескивали в костерке свежие поленца, рядом Туро орудовал моим топориком, рубил ствол сосенки.

С женщинами пастухов я так за все время близко и не сошелся. Даже по именам не всех знал. Утаре пообещала устроить, чтобы они своим мужчинам в тот вечер ничего не готовили и пришли к большому костру за поселком. Мол, Лоло с духами при всех говорить будет.

Туро первым прибежал и сразу же выпросил топорик. За ним, только костер разгорелся, пришла Ата самая младшая из горянок. Стала она у костра, поглядывает на меня украдкой. Придерживает на плечах козью шкуру, теребит пальчиком легкие, нежные завитки черных волос. Смотрит серьезно, а по всему видать, что ласковая. Лицо ясное, открытое, лоб хочет нахмурить, а он не хмурится. Я тоже поглядывал на нее, пока мы не встретились глазами. Улыбнулась. Тогда я решился заговорить:

— Ата, поможешь мне?

— Помогу!

«И голос у нее приятный! Как бы Утаре не пришлось ревновать… Интересно, как у нее в племени заведено?» – старался потом не думать ничего лишнего, но тогда Ата мне понравилась.

— Пойдем к дому, принесем мясо.

Она с готовностью кивнула и мы пошли. Навстречу нам выскочили волчицы. Ата погладила Пальму, потрепала за уши Муську. Горцам что козы, что волки не то, что моим соплеменникам, те волков сторонились.

Вошли в дом. Увидев Утаре, Ата почему-то заволновалось, забеспокоилась, может, это только мне показалось. Любимая улыбнулась гостье, а я, чтобы не смущать ее, взялся за горлышко «казана».

— Несем?

Она ловко схватилась за широкий венчик, и лишь мы вышли за порог, как глаза ее снова засияли. Увидев у костра Уро и Туро девушка сразу скисла. Пропала из глаз улыбка и лоб нахмурился.

Мужчины тут же стали ощупывать горшок и нюхать содержимое. Поглядывали на меня с уважением.

— Пить будем? — спросил Уро.

— Сегодня, будем! — пообещал я и уже глаза верзилы засияли от предвкушения чудесного вечера. Впрочем, и Туро повеселел.

Темнело быстро. Варево в горшке булькало, распространяя аппетитные ароматы. Утаре пристроила на краю костра маленькие горшки и заваривала в них чагу. Время от времени, угощая чайком женщин. Мне не хватало разговоров, а сам я пока заговорить не решался. Все думал: «Не время еще…»

Поймал ласковый взгляд Ата, поманил ее ладонью. Он с радостью поднялась с травы и подошла к костру. Вручил ей палку и попросил все время мешать в горшке варево. Сам пошел за вином.

Когда вернулся, поймал жадный взгляд Уро, подмигнул ему и поставив бутылки, поспешил долить в горшок воды. Варево уже почти не булькало. Вожак уже рядом стоял с чашкой в руке. Ата помешивала, почему бы нам не выпить? Вынул пробку и плеснул верзиле ароматной жидкости в чашку. И тут он не облажался: кивнул Туро, дождался пока и наши чашки наполнятся. Хотел тут же выпить, но я его остановил, придержав за руку.

— Мы выпьем сейчас это вино, но не просто так, а по поводу, — многозначительно посмотрел на одного и второго. Убедившись, что и женщины нас слушают, продолжил: – Сегодня я буду говорить о том, что рассказали мне духи. Мы будем, есть и пить, чтобы потом сделать вместе много полезного, нужного.

То ли мужчинам очень хотелось снова попробовать вкусный и дурманящий напиток, то ли им понравилась моя речь, но оба дружно закивали и мы осушили чаши. Я отдал бутылку Утаре и она стала наливать по чуть-чуть женщинам. Схватив рогульку-ухват, я вынул из огня парующий горшок.

По меркам будущего блюдо приготовилась так себе. Не хватало в нем приправ и соли, но память не помешала мне получить удовольствие от изысканной по меркам этого мира еды, и горцы уплетали варево с удовольствием. Птичьи кости стали мягкими, а рассыпчатое мясо – сладким, с кислинкой.

Мы выпили еще, и Утаре снова налила вина женщинам. После третей я почувствовал, что время говорить пришло. Народ дошел до нужной кондиции. Судя по выражению лица Уро, он уже готовил речь и хорошо, что легкий дурман в голове наверное, мешал ему выразить свои мысли вслух. Женщины шептались, время от времени слышался их смех. Чтобы завладеть вниманием пастухов я запел проверенный временем хит – «Подмосковные вечера». И голос мой звучал уже по-другому, но не хуже, чем когда-то. Когда я замолчал, вокруг стало так тихо, что пиликанье сверчка зазвучало оглушительно и шелест далекого леса и шум с реки стали слышны.

Я говорил долго. О том, что скоро придет зима и женщинам нужно научиться шить хорошую одежду, что нужно выкопать яму под ледник, чтобы хранить там рыбу и мясо. О ягодах и кореньях, которые тоже нужно успеть собрать или выкопать, чтобы потом готовить вкусную еду, такую, как сегодня. Поведал им о своих видениях, будто духи мне показали огромные стада коз, что когда-нибудь у нас будет так много молока, что даже если все племя станет пить его, то все равно выпить все не получится. И о выжженном неподалеку от поселка поле рассказал, что есть у нас особые семена, если вместе посадим их, то придет время, когда охотиться станем ради удовольствия. Еды у племени всегда будет много!

Посидели тогда хорошо и мои прожекты пришлись пастухам по душе. С утра Утаре показала женщинам нашу зимнюю одежду, а Уро сам пришел, спросил, когда за камнями пойдем?..

Мы были голодные и усталые. Я сплевывал на серые камни черную слюну, мечтал о глотке воды, терпел, ставший невыносимым жар от угольных и плавильных ям. Мерцали дни, один за другим проносились то облаками над вершинами гор, то моросящими дождями. Хотя в сырости работалось легче…

Усталость меньше всего вдохновляет на то, чтобы что-то тут же предпринять, скорее призывает оставить все как есть, но с нами все происходило не так. Чем сильнее мы уставали, тем яростнее брались за дело: двенадцать серых, покрытых шлаками и кратерами выплавленных из руды латунных лепешек подогревали не только мой энтузиазм. Уро и Тун тоже не жаловались, хоть и пришлось им поначалу тяжелее, чем мне…