Валерий Красников - Кроманьонец

Количество лепешек увеличивалось, а с ним пастухи овладевали счетом. Особенно радовались одиннадцатой и двенадцатой. В их понимании знать числительные превышающие количество пальцев на руках, это как для человека из будущего защитить диссертацию. Я хотел домой, к Утаре, но, похоже, дикая мысль, будто мои товарищи готовы работать еще, чтобы выучить – тринадцать и четырнадцать – оказалась не шуткой. Они каждое утро уходили к руднику, и я восславил Всевышнего, когда сразу на двух корзинах оторвались ручки. К тому времени количество лепешек достигло шестнадцати, а по весу – килограмма три-четыре. Топорик мой весил не больше ста грамм, а нож и того меньше. Представив сколько всего полезного можно из добытой бронзы сделать, я от всей души благодарил Создателя. Подумал тогда, что весной отправлюсь назад, к соплеменникам. Уговорю их переселиться на новое место, а у Людей выменяю мотыжки, топоры, ножи и иглы на много зерна. Много… И мне смешно: научил пастухов считать, а сам стал мыслить уж очень абстрактно.

Протяжный воющий стон, угрюмый, хриплый на низах Пальмы и последний, тонкий, высокий Муськи. Волчица умерла у меня на руках. Она сумела дождаться своего хозяина. Лицо Утаре стало серым, как зола, я заплакал не от боли, что огненным шаром сжигала сердце, а от обиды, за которую не смогу отомстить.

Наш поход в горы длился около двух месяцев. Жизнь в поселке шла своим чередом. Утаре охотилась, время от времени озадачивая женщин-пастухов работой. Они выкопали яму под ледник, построили для коз пристройку к своему дому.

За две недели до нашего возвращения особо не таясь, к стойбищу подошли чужаки. Их было пятеро. Они хотели увести коз. Туро решил, что сможет прогнать пришельцев сам и попытался это сделать. Когда он, оглушенный ударом палки, упал, волчицы набросились на его обидчика. Любимая подстрелила еще одного. Перед тем, как убежать, кто-то из пришельцев бросил в Муську копье и ранил ее в живот. Утаре шла по их следам три дня, пока не вышла к берегу огромного озера. Наверное, по нему нам пришлось однажды плыть. Следы беглецов там оборвались…

Пока нас не было, Туро, хвала Всевышнему, он серьезно не пострадал, уходил с Пальмой в лес, чтобы чужаки не смогли больше появиться внезапно. Хорошо, что сам догадался. Я понимал, следить за лесом теперь придется все время…

Та осень выдалась ласковой, спокойной, с ночными дождями и ясными днями. Посмотришь, бывало, в небо, облака плывут, чуть-чуть трогаются, солнышко далекое, мутное уже не греет, но редкие порывы ветерка еще обдают теплом.

Женщины-пастухи увлеклись собирательством даров природы. А как не увлечься, если в осинниках тьма грибов с оранжевыми шляпками, а по березнякам – с бордовыми, опята на пнях в дубравах хороводами, по оврагам в ельниках брусника бусами несобранная?.. Зайдешь в заросли лещины, чуть загляделся – тяжело стукнуло в лоб. Схватился, а ветка с орехами, качается тяжеленная…

Каждое дело – лишь следствие, всегда имеет причину. Люди, конечно, об этом обычно не задумываются, но появились у пастухов горшки и тарелки, а с ними и возможность сварить или просто хранить там что-нибудь из еды – стала тем камешком, от сдвига которого в горах случаются камнепады. Женщины научились готовить мясо с хреном, брусникой, орехами и грибами. Смело экспериментировали, увидев в растущих вокруг травах, кустах источники еды, они откопали и принесли в поселок корни дикой моркови. Принесли, чтобы мне показать…

С женщинами-горянками отношения складывались по-особому: как только Уро перестал претендовать на безусловное лидерство, они стали поглядывать на меня иначе. Тано – мать Туро и та глазенками сверкала при встрече. Молодые, всегда втроем, вместе держались и Ата, по их решению стала той, кому прочие доверили искушать меня. Наедине со мной она робела, млела, когда наши руки случайно касались, а при подругах становилась дерзкой или делала вид, что такая. Однажды заявила:

— Лоло, хороший козлик все стадо покрывает!

Им было смешно, впрочем, и я улыбался, хоть и промолчал. Тогда поймал себя на мысли, что любовь к Утаре не дает мне желать по-настоящему кого-нибудь еще: вроде и кровь бурлит, и приятно вдруг прикоснуться, но если становится слишком жарко, сбегаю. Женщины понимают, наверное, почему, и смеются по-доброму…

Ата принесла морковь, чтобы получить мое одобрение – можно копать или нет? С моей стороны никаких ограничивающих табу не было. Просто, когда первый раз за грибами пошли, а до этого, как повелось, сложилось перед важным делом племенного масштаба, после фееричной дегустации всем поселком тушеного с грибочками мяса лесной козочки, я разрешил собирать только те, что сам знал, нагнав страху, описывая последствия употребления в пищу ядовитых, вроде поганок.

Мужчины, когда свободное время появлялось, ходили в лес за деревом. Я решил, что по снегу шастать туда незачем, предложил о запасах позаботиться пока ноги легкие – не вязнут и не скользят. Еще сумели натаскать под дюнку кучу глины. Весной обязательно понадобится, а долбить мерзлую, по оврагам, будет непросто.

По моему календарю, пора бы и снегу выпасть, а легкий морозец разве, что ночью крался по земле, оставляя по утрам на поникшей траве иней. Уже несколько раз стадо куланов появлялось в пределах видимости. Они, конечно, не зубры, но заполнить мясом скакунов ледник было бы неплохо. Вот только льда там никогда еще не лежало…

Налил в миску воды, оставил у реки на ночь. С утра первым делом побежал посмотреть – замерзла ли вода в ней? Увы, не замерзла. Думал вылепить из глины формы, залить их водой и получить к утру генераторы холода для ледника. Оказалось, не судьба…

Подумал, что раз уж решил с глиной возиться, наделаю пока кирпичей для печки. Увлекся так, что неделя пролетела, как день. Работал бы еще, но с низкого белесого неба повалило лохматым снегом, быстро выбелив все вокруг и далекую лесную опушку. Позвал Ата с подругами и мальчиков. О Туро я уже много рассказывал, а второго звали Тухо. Стал снег катать, будто для снежной бабы. Им это занятие понравилось. Быстро загрузили в ледник с десяток снежных шаров и настоящую бабу вылепили. Поставили между домами. Уро, услышав смех, выполз из дома, походил вокруг «скульптуры», воодушевился так, что бросил с оружием ковыряться и на пару с Туном свою бабу лепить начали. Настоящую! Всем в тот день было весело…

Санта Клаус в небе и восемь оленей скачут в упряжке. Дед наряжен в красную шубу, штаны белые как его борода. Он весь лихой, с покрасневшим носом и безумными глазами, и олени тоже… Безумны!

Нет, нет мой друг, я пока, что не сошел с ума. Из прошлой жизни, там, в будущем знаю от английских ученых, что народы Севера, оленеводы, чтобы выжить ходили за стадами оленей и наблюдали. Однажды, обнаружив оленей пожирающих мухоморы, и увидев, что даже моча от такого животного востребована другими оленями, какой-нибудь мудрый чукча решил вкусить и сам оленье лакомство. Говорят, что тот оленевод и стал первым Сантой, улетевшим с оленями в небеса. А бело-красный наряд на небесном возничем символизирует чудесный гриб мухомор.