Валерий Лобков - Воительница Ольга. Книга первая

Десятник Балабан, из сотни Вяхиря, сидел на ступеньках крыльца своей избы. Рядом, положив голову ему на плечо, прикорнула его женка. Все слезы, по погибшему их старшенькому сыну Лутоне, были уже выплаканы. Говорить было не о чем, и они просто молчали.

Глубоко под землей, в своей темнице, на жесткой кушетке сидел хан Туран. Ему тоже не спалось. Иногда он, в бессильной злобе, скрипел зубами. В который раз прогонял перед взором картинки неудавшегося похода. Искал свои просчеты и не находил. С туманом сладкого яда в голове, придумывал, один страшнее другого, способы казни для ненавистной воительницы. И чем страшнее и мучительнее выходила расправа над ней, тем легче становилось у него на душе.

На сеновале, дурея от запаха недавно скошенной и высушенной травы, лежали, почти полностью нагие, Симак и Благана. Губы обоих, были пухлыми от поцелуев, но руки продолжали неутомимо ласкать друг — друга. До их свадьбы оставалось уже меньше полумесяца, но они её дожидаться не стали. Это была уже их вторая брачная ночь!

Жизнь в Игреце продолжалась! И никто и ничто не могли её бег остановить!

Прощаться с погибшими побратимами решили по всем родовым законам. Дожидаясь приезда князя, подготовка к ритуалу, под руководством старшины, велась неспешно, но основательно. Сто шестьдесят пять погребальных костров (еще два защитника пристани скончались от ран), решили раскладывать на том же лугу, где недавно праздновали Купальскую ночь.

Каждая четырехугольная Крода (Крода — погребальный костер) была высотой не менее двух саженей. В качестве дров использовали только священную березу и божественный дуб. Сверху них настилали сухой хворост, а уже на него будет уложено тело погибшего воина. Снизу кроду обкладывали снопами соломы и сена.

Погода стояла сухая и теплая. Что позволяло подвозить дрова к погребальным кострам без помех. Установку крод надеялись закончить дня за два. На лугу работали от зари до заката все четыре сотни Михеевской дружины. Посильную помощь оказывали жители городища.

Прощание с погибшими защитниками речных ворот решили устроить на дружинном подворье. В длинном помещении, где обычно гридни ночевали. Для этого вынесли из него все, что мешало установить настилы для размещения домовин с телами воинов. Дружина, временно, ночевала в походных шатрах, развернутых вдоль ограды.

На пятый день после битвы, рано утром на подворье посадника прискакал посыльной от Михея. Вышедшему на крыльцо Икутару, передал ожидаемую весть: — Прибыл державный князь с посольством и тот час, желает видеть посадника с воительницей!

Сборы отца с дочерью заняли совсем мало времени. Единственная сложность — надеть Ольге сапоги на еще незажившие ноги. Но и с этим она справилась. Через полчаса они въезжали в ворота дружинного подворья.

На нем царила суета и многолюдье. Бегали холопы, кухонные работники и конюхи из конюшен. Гридни высыпали из шатров, но в общей суматохе участия не принимали. Стояли поодаль, и были готовы оказать любую помощь, если таковая потребуется. Слышался негромкий гомон и непременный для такого случая шум.

Князь прибыл с охранной сотней. Той, что уже была здесь в месяце изоке (июне) и принимала участие в охоте на разбойную ватагу. Гридни Ивеля, передав лошадей на попечение конюхов, потянулись к шатрам для встречи со своими старыми знакомыми, дружинниками Михея. Приезд посадника и воительницы для них остался незамеченным.

Ни старшины, ни князя на подворье не было видно. По всей видимости, искать их следовало в хоромах Михея. Отец с дочерью туда и направились. Прямо на входе их встретил старый знакомый, думский боярин Баксай. Он сердечно обнял посадника, похлопал его по плечу. Внимательно, с заметным восхищением взглянул на воительницу и вдруг стащил с головы боярскую шапку и согнулся в поясном поклоне. Выпрямился не сразу, подчеркивая задержкой свое уважение:

— Рад приветствовать тебя славная воительница! И тебя рад видеть мудрый посадник! Князь с тысяцким и старшиной в прежней светелке. Ждут, не дождутся победителей степных разбойников! Идите туда без доклада, а я отлучусь по распоряжению князя! Через малое время присоединюсь к вам. Чару меда, с дороги, с удовольствием за ваше здоровье выпью! — За себя и дочь ответствовал отец:

— И мы рады тебя видеть боярин Баксай! Вины за ожидание князя, за собой не чувствуем. Как только нам сообщили о его приезде, мы немедленно поспешили сюда! А насчет медовой чары, вроде бы еще рановато. Ярила, только над лесом показался! Да и настроение сейчас далеко от застольного. После заката, тризну (тризна — поминальный прощальный ужин) по погибшим братьям проводить будем, вот тогда очередь и до меда дойдет. — Боярин смешался, даже покраснел лицом:

— Простите меня, ради всех богов, друзья! Это я от бессонной ночи и от старости чушь несу! Ни о какой вашей вине я даже и не заикался! И про чашу с устатку ляпнул! Не держите обиды на меня за мои слова! Язык, что — то мысли опережает! — Икутар улыбнулся и теперь сам обнял боярина:

— Какая может быть обида, дорогой боярин Баксай? Все мы понимаем! И дальнюю дорогу и сегодняшнее, раннее утро и усталость. Давай к этому разговору больше никогда возвращаться не будем! Договорились? — Боярин с благодарностью пожал протянутую посадником руку:

— Конечно! Ой, что — то я разговорился! Задерживаю и вас и себя. Вы идите в светелку и я побегу веление князя выполнять. У нас еще будет время пообщаться!

При их приближении высокий караульный поспешно распахнул дверь. Первым в светелку зашел Икутар. Следом — Ольга. Ерофей и Михей, сидящие на скамейке возле стены, повернули в сторону вошедших головы. Князь стоял возле окна, спиной к тем, кого они ждали, и появления их, очевидно не услышал. Облегчил ситуацию тысяцкий. Он заревел вепрем от переполнявших его чувств:

— Родные мои герои! Как мы рады вас видеть! — И осекся увидев, что Родим резко повернулся к вошедшим. Некоторое время, в светелке висела тишина. Две пары молодых очей жгли друг — друга. Было слышно, как зудит залетевший в светелку комар. Для двух людей мир сузился до капсулы, в которой кроме них, больше никого нет и быть не может. Первым это понял отец. Он развернулся и вышел. За ним, стараясь двигаться бесшумно, покинули светелку воинские начальники. Двое влюбленных людей в помещении остались наедине.

Ольга, не отрывая очей от любимого, присела на, кстати, подвернувшуюся скамейку. Ноги не держали тело. Отрешенно прислушалась к себе. Сердце, казалось, перестало биться. Это её не удивило и не взволновало. Мысли, как бы самостоятельно, сами по себе, оценивали увиденное: А он сильно похудел. Лицо стало тоньше, а очи — больше и глубже. Подбородок заострился, стал из — за короткой бороды, более рельефным и отвлекает внимание от губ. Раньше они сразу привлекали внимание своим ярким цветом и полнотой. Волосы такие же волнистые и густые, но подрезаны немного короче, чем раньше. А вообще — то, он выглядит более мужественнее и строже, чем при последней встрече. Только рубаха на нем какого — то дурацкого цвета. Среднего между болотным и серым.