Максим Макеев - Московское боярство

— И что, прям столько всегда и возит? И как часто? — пришёл первым в себя Добролюб.

— Да по-разному бывает. Летом-то основная масса железа по каналу идёт, он дальше. Трактор только изредка привлекаем. А так в день у нас железа на заводе сотен пять-семь пудов получается…

Лес опять огласился восторженным словенскми матом, распугав немногочисленных птиц.

— …И идёт оно на броню, мечи, стрелы да пулемёты, — продолжил меж тем я, — коли кто прийти в мыслями дурными задумает — железо то в него и полетит. Вот так. Олег, вон, видел, как оно бывает, кидался уже на нас со своими конниками.

После этого мужики ушли в себя, каждый думал о своём. Потом, в городе уже, вечером поговорили про то, что в голову гостям нашим пришло. Собственно, «покатушки» были направлены на одну простую вещь. Я хотел дать понять, что с Москвой дружить хорошо и выгодно, а вот воевать — очень муторно, затратно и опасно. Правда, с торговлей пока у нас тоже проблемы. Тупейшая ситуация — нет товара для того, чтобы везти его к нам от словен. Оружие, железо, медь, олово, свинец, вино, ткани, украшения, доски, смола, кожа, воск, мёд, мех, янтарь, бисер — это то, чем торгует земля Новгородская, сама производит или перекупает. И по всем этим позициям у нас или есть альтернатива, или собственное производство, или вообще потребности нет. Причём более всего мешает торговле наше промышленное производство. Везут купцы сейчас товар компактный и дорогой, такой продать легче, и лодки не надо громадные делать.

Да, есть некоторые ниши с объёмным грузом, вроде зерна, что Торир возил. Но во-первых он возил пшеницу, что плохо росла в Скандинавии, и была там чем-то вроде деликатеса. Во-вторых, процесс покупки и перевозки Ториром хлеба был очень многоступенчатый и сложный. Вон, чуть не собственные караваны ему при большом урожае формировать приходилось, и грызть ногти всю дорогу — не отберут ли на Варяжском море лихие люди товар? Скот возили тоже, лодками огромными, даже быков с лошадьми так транспортировали. Но это там, на Балтийском, Варяжском, море, там есть где развернуться таким судам. Тут, в Ладожских землях с их речушками и порогами, такое не практикуют. Потому мне, собственно, овец и пригнали своим ходом. Причём скупать их пришлось Добролюбу чуть не по всем окрестностям. Даже из-под Новгорода ему ягнят уже везли. А ещё коровы да козы, что мне Олег обещал. Но наши расчёты показывают, что после выполнения контракта с Новгородом, животноводство так сильно поднимется в Москве, что дальше мы уже выйдем на собственное воспроизводство стад. И чем дальше торговать?

Олово да свинец с медью — Буревой в лаборатории трудится, скоро на собственную выделку перейдём, пусть и микроскопическую. Мёд и воск — пасеки наши, что несколько лет назад с моей подачи завёл всё тот же дед, активно прирастают ульями. В подмогу им поля цветочные, что девушки наши попросили засадить для получения красок. Ремесленные товары с Ладоги нам без надобности, ткани да железо — своё и гораздо лучшего качества, украшения да прочие предметы роскоши артели делают, и те тоже отличаются в хорошую сторону от предлагаемых словенами. И так со всем. При этом у Москвы Добролюб готов взять абсолютно всё. Трактора, сырье, заготовки, материалы, оружие, бумагу, доски и даже консервы в банках — наши цены и качество приятно радуют глаз, вот только пока вырисовывается только сбыт московской продукции без какого-либо встречного потока товаров. Теоретически, мы можем просто высосать всю валюту, в любом её проявлении, из словенских земель и дальше и чахнуть над этим златом. При этом отобрать что-то у Москвы занятие бесперспективное, об этом Олегу я чуть не прямо сказал. Ведь делают-то всё люди наши, а коли их в процессе битвы убьют, кто тогда мошну княжескую пополнять станет? Пожалуй, единственный «товар», который у нас есть в недостатке — это люди. Но торговля такая не представляется возможной Рюрику. Обезлюдят земли — как дальше жить? Можно, конечно, южнее брать рабов, или в Скандинавии, но с этим тоже проблем много, там князья, чай, не глупее словенских, быстро поймут к чему такая коммерция приведёт. Вот и думали мы толпой над тем, как жить дальше.

Это сейчас проблема. Сколько лет мы сидели, не высовывались из своей деревни и чувствовали себя спокойно. Теперь же складывалось ощущение, что нас со всех сторон буквально зажимают, сдавливают, как грецкий орех. Я всё списывал на новую волну колонизации, связанную с прошедшим мором. Прыснул народ от путей торговых, в наши места отправился, вот и закончилась жизнь спокойная. Корелы, новгородцы, со Свири люди — все ломятся к Москве. Расплодились, землю новую да ресурсы ищут, торговлю да мену новую. Отвадить всех не получиться, ни военная сила, ни отсылки к богам не подействуют. Армию соберут побольше, волхвов толковых, и вынесут нас вперёд ногами. Торговать за серебро да подкупать всех? Дружины да князей? Тоже надежды мало на такое, таких богатеньких Буратин как мы, нами же купленные наёмники вскорости и подчинят. Дань платить начнём — через пару лет вместо Москвы очередной город словенский, вроде Новгорода, встанет, утратим мы наработки наши, контроль над людьми, процессами.

Вот и обсуждали мы с Лисом сложившуюся ситуацию, думали, как выходить из ещё не случившегося, но довольно вероятного кризиса. Долго.

— Как то неправильно получается, — после очередной попытки хоть как-то решить зарождающиеся проблемы, заявил мне Лис наедине, — торговля она же на взаимном интересе строится, а какой тут интерес, если мы только продаём? А взаимной выгоды нет — терпеть нас долго тут не станут. Какой смысл город наш под боком иметь, если мы ничего ни продать, ни купить не можем? Проще толпу большую собрать да в осаду взять. Три года на запасах своих посидим, и сдадимся…

— Вот это и оно, — я продолжал рисовать схемы да графики, пытался сложить пасьянс, — плохо выходит. Нет у нас возможности заинтересовать в мирном сосуществовании наших соседей. Не через год — так через пять будут стены Москвы ломать.

На моих рисунках овалы, обозначающие торговцев, купцов, Рюрика, Ладогу, скандинавов, Гребцы были пересечены кучей линий с подписями. Взаимные интересы, поставляемые товары, влияние и политика кратко были обозначены.

— Ладно с Добролюбом мы договорились. После поставок животины он может на товары с юга переключиться. Хлопок перекупать для нас, лимоны да изюм, пряности. А с остальными как? — линия толстая на схеме тянулась от овала с надписью «Добролюб» к квадратику с надписью «Юг», — начнём свой товар продавать если, многие разорятся, надо им кость бросить.

Опять мы с Лисом задумались. Я натурально нарисовал кость, потом рядом будку с собакой, домик небольшой с окошками, трубу с дымком… Хм, а вот это, кстати, идея. Кажется, я нащупал один момент, который мы упустили. Схема покрылась новыми значками, их было больше. Лис обратил внимание на это, стал живо интересоваться моим творчеством. Пока не стал пояснять ничего, если я прав, то выход из ситуации мы найдём. И будет он связан с особенностями местного хозяйствования и торговли. Через час я прекратил чертить, и взял новый листок: