Алекс Клемешье - Клинки кардинала

«Государь, оставаясь признательнейшим и вернейшим подданным Вашего Величества, а также будучи изрядно обеспокоенным доходящими до него сведениями о нездоровье Вашего Величества, его высокопреосвященство кардинал Ришелье считает своим долгом просить Вас, государь, о завершении поездки, связанной с сопровождением в Булонь ее высочества Генриетты-Марии. Он умоляет Ваше Величество оставить сестру на попечение матушки и незамедлительно вернуться в Париж, как того требуют некоторые неотложные дела.

P.S. Государь, постарайтесь устроить так, чтобы Ваш брат, его высочество герцог Анжуйский, ни под каким предлогом не смог сопровождать Ваше Величество по дороге обратно. Записано со слов Армана, кардинала де Ришелье».

Разумеется, де Бреку не составило бы труда подделать почерк своего внучатого племянника и запечатать послание поддельным же гербом Ришелье. Возможно, так было бы даже вернее, но из уважения к Арману барон решил не идти на откровенный подлог. Ля Шене обязательно заметит этот листок на столе и непременно передаст королю содержание записки, а уж дальше – на все воля Божья, как говорят люди.

На сей раз де Бреку счел свою миссию выполненной и собирался уже покинуть покои, как вдруг двери спальни распахнулись. Барон даже на какое-то мгновение поверил, что сейчас оттуда выйдет сам король, которому внезапно сделалось гораздо лучше. Он тут же усмехнулся про себя: нет, таких чудес не бывает! Даже если проклятие уже снято дозорными, пройдет несколько дней, прежде чем Людовик полностью восстановится.

Разумеется, из спальни вышел не он, а сопровождаемый Ля Шене лекарь с глубокой золотой чашей в руках. Не успели они сделать и пары шагов, как их окликнули изнутри. Опустив чашу на первую попавшуюся подставку, лекарь стремглав вернулся в спальню, а камердинер тут же снова закрыл дверь.

От чаши пахло так одуряюще, что у де Бреку мгновенно сами собой прорезались клыки и когти. Золотая емкость была заполнена теплой водой, в которой растворилась выпущенная у больного кровь. Ее там было немного, всего, по сути, несколько дюжин капель. Но это была кровь короля Франции! Барон, которого нещадно терзала истинная жажда, практически потерял над собой контроль. Где-то глубоко внутри в нем еще билась мысль о недозволенности такого поступка, о ничтожности количества, о чем-то еще… И тем не менее он прекрасно осознавал, что сейчас его никто не видит, плюс ко всему – у него никогда больше может не возникнуть шанса попробовать королевскую кровь! В два шага подскочив к подставке, он с восторженным трепетом поднял чашу обеими руками, медленно поднес ко рту и сделал большой, огромный, бесконечный глоток…

В следующий миг чаша полетела на пол, а сам барон, скорчившись от внутренней судороги, пронзившей его гортань, пищевод и желудок, рухнул на колени.

Нет, розовая субстанция не оказалась отравленной; такой эффект произвел не яд, а вкусовые рецепторы вампира. Научившись за несколько десятилетий распознавать оттенки вкуса, де Бреку оказался придавлен только что свалившимся на него откровением: в выпитой им смеси не было ни одного нюанса, присущего древней династии Капетингов. Король Франции Людовик XIII не был сыном Генриха IV, не был Бурбоном.

В нем вообще не было ни капли французской крови.

Мне пришлось раскрыть окно и долго-долго вглядываться сквозь сомкнутые веки в светлый лик поющей луны, пока на нем не проступил наконец образ Гвидо. И я рассказал ему все.

– Мой старый друг, у меня просто не укладывается в голове! Как такое могло случиться? Я знал Людовика слабым и сильным; я видел короля в ту пору, когда он казался униженным и ничтожным, но я мечтал о временах, когда в народе его, как и его отца, прозовут Великим! Ты ведь помнишь, Гвидо? Величие французского короля и самой Франции – это то, к чему стремится Арман! А я ему в этом помогаю по мере своих сил. Каким же образом на французском престоле оказался итальянец?!

– Ты знаешь, у испанцев и тосканцев среди знати гуляет сказка… – пророкотал с неба слышный только мне голос мага. – Но прежде чем рассказать ее тебе, я спрошу, хорошо ли ты помнишь историю с первой женой Генриха Четвертого?

Я помнил. В 1572 году французская принцесса Маргарита Валуа из политических соображений была выдана замуж за Генриха Бурбона, принца крови, в то время – короля Наварры. В 1589 году родной брат Маргариты, французский король Генрих III, на смертном одре официально признал Генриха Наваррского своим наследником, который отныне стал королем Франции Генрихом IV. Однако ни за предыдущие семнадцать лет брака, ни за следующие десять королева Марго так и не смогла родить мужу наследника. В 1599 году, заплатив немалые отступные, Генрих IV добился в Ватикане аннулирования своего брака с бездетной королевой. Менее чем через полгода король согласился подписать брачный договор с дочерью одного из самых богатых людей Европы, великого герцога Тосканского Франческо Медичи.

– А теперь сказка, – поняв, что я все прекрасно помню, кивнула луна с лицом Гвидо. – В ту пору Марии Медичи было уже двадцать пять, и ее дядюшка Фердинандо перед отъездом племянницы в Париж напутствовал ее такими словами: «Мария, вы собираетесь выйти замуж за короля, расторгшего брак с первой женой из-за того, что у нее не было детей. У вас есть две недели пути и несколько красавцев в вашей свите. Устройте все так, чтобы, прибыв в Лувр, быть уверенной, что развода не последует». Говорят, Мария Медичи в точности исполнила совет дяди.

– Но это невозможно! До меня доходили слухи о ее добрачном романе с Вирджинио Орсини, но я считал их глупой клеветой!

– Надеюсь, ее последующий роман с Кончино Кончини ты не отнесешь к клевете и слухам? – расхохотался Гвидо. – Они оба, Орсини и Кончини, плыли с ней на корабле из Флоренции в Марсель, они оба сопровождали ее до Лиона, где она впервые увидала своего мужа… Впрочем, мало ли каких сказок могут напридумывать испанцы и тосканцы? Не стоит верить всему подряд, старина.

– Но вкус крови говорит об обратном! – возразил я не столько Гвидо, сколько самому себе. – Значит, Людовик – сын Марии от итальянца Орсини… Тысяча чертей! Знает ли он сам об этом? Догадывается ли? Верит ли в такую сказку?

– Что бы ни говорили о нашем короле – он все же умен. А стало быть, не может не догадываться.

– Бедный мальчик! – против воли воскликнул я. Уж не знаю, почему во мне вдруг взыграло нечто человеческое.

– Он куда более несчастен, чем тебе сейчас кажется, – хмуро пробормотал Гвидо. – Скорее всего именно от осознания своего происхождения он не торопится произвести на свет наследника. И хуже того: он бы наверняка отрекся от престола в пользу своего брата Гастона и ушел в монастырь, если бы был хоть сколько-нибудь уверен, что кровь Генриха Бурбона течет в жилах Месье.