Виктор Тюрин - Хочешь выжить – стреляй первым [litres]

– Наказывает? За что?

– За плохое поведение. Мы ничего плохого не делаем, а он все равно нас бьет розгами. Говорит, что делает так исключительно в воспитательных целях.

– Хорошо, маленькая. Теперь еще один вопрос: наверное, мне надо подписать какие-нибудь бумаги, чтобы тебя забрать?

– Управляет нашим приютом миссис Агнесса Фридман.

– Будешь ждать меня у кабинета миссис Фридман. Договорились?

– Обязательно, Джон! – это она выкрикнула уже на бегу.

Выждав минуту, я отправился за ней следом. Мимо меня прошла группа девочек, одетых во все серое, а оттого смахивающих на маленьких мышек, во главе с сухопарой особой в лиловом платье. Лицо у воспитательницы было довольно приятным, но все портили брезгливо поджатые губы и надменно вздернутый подбородок. Весь ее вид говорил миру о том, какую тяжелую ношу она взвалила на свои хрупкие плечи, пока другие словно мотыльки порхают по жизни. Похоже, она была из тех людей, чей девиз звучит так: «Я страдаю за вас, люди!» Не люблю таких людей и не обратился бы к ней, но никого другого просто не было. Остановившись, я вежливо кивнул, прикоснувшись рукой к полям шляпы, после чего спросил:

– Извините меня, мисс, но вы не могли бы мне подсказать, где можно найти мистера Твина.

Она обежала меня строгим взглядом, после чего, решив, что я все-таки достоин ее внимания, сказала:

– В конце коридора. Дверь с медной ручкой, в форме головы льва.

Я ожидал увидеть дюжего мужика со злобной физиономией, а в кабинете оказался полный мужчина в хорошо сшитом сюртуке, что-то увлеченно пишущий. Не успел я перешагнуть порог, как он резко поднял голову. Если бы не нос в красных прожилках, играть бы ему роль отца благородного семейства в дешевых спектаклях. Грива седых волос, правильные черты лица, четко очерченный подбородок, вот только глаза были под стать носу – мутные и невыразительные.

– Что вам угодно?!. – он успел сказать членораздельно только начало фразы, как в следующую секунду его лицо с противным хрустом врезалось в столешницу. – А-а-у-у!!

Пока он жалобно выл, размазывая по лицу кровь и чернила, я обошел массивный стол и остановился в двух шагах. При моем приближении тот лихорадочными движениями попытался отодвинуть массивное кресло и вскочить, но резкий удар ноги опрокинул кресло вместе с его хозяином, отправив воспитателя в дальний угол. Новый вопль не успел набрать обороты, как сразу стих, стоило мне подойти к нему. Он вжался в угол, закрыл голову руками, шмыгая носом и тихонько подвывая. Размахнувшись, я расчетливо ударил его ногой по ребрам. Тот охнул, содрогнувшись всем телом, и неожиданно для меня заплакал:

– У-у-у! Не надо… больше. Я боюсь… боли. У-у-у! Пожалуйста, сэр!

Следующий удар ногой пришелся по рукам Твина, прижатым к лицу. Хозяин кабинета взвыл от вспышки острый боли в сломанном носу, после чего попытался отвернуться от меня к стенке, но вместо этого сполз на пол, сжавшись в комок и трясясь всем телом.

– Ты знаешь, почему я тебя бью?

– Не-е-т, сэ-эр, – гнусавил Твин, растягивая слова.

– В воспитательных целях. Согласно твоей исключительной методике.

– Спа-сибо, сэ-э-эр.

– Будем считать, что ты урок усвоил. Я здесь буду еще некоторое время. Если ты попадешься мне на глаза – добавлю еще. Все понял?

– Да-да, сэр. Все-все понял, сэр, – в его голосе чувствовалась такая угодливость и раболепие, что мне стало противно, будто я только что вступил ботинком в кучу дерьма. – Спасибо за урок, сэр!

Не успел я выйти, как из-за угла вылетела Луиза. Не глядя на меня, она хотела обогнуть меня словно препятствие, но я успел схватить ее за руку. Она выглядела расстроенной, испуганной и злой одновременно.

– Ой! Отпусти… Джон! А я… – она не договорила, как послышался тяжелый топот ног и из-за угла быстрым шагом вышла служительница с лицом, более подходящим суровому фельдфебелю, чем женщине. Глаза ее зло сверкали.

– Вот ты где, негодница! Как ты посмела!

– В чем дело, миссис? – холодно спросил я ее.

Она обожгла меня злым взглядом, потом медленно процедила:

– Кто вы такой, мистер? И что…

– Луиза, кто это? – я бесцеремонно перебил служительницу.

– Джон, это миссис Твин. Джон, я ничего не делала, только сказала, что ухожу и хочу забрать свои вещи. А она как закричит, как затопает ногами…

– Молчать, мерзавка! Она еще смеет врать тут!

Я заметил, что во время нашего разговора то дети, то взрослые, привлеченные громкими голосами, появлялись, кто из-за угла, кто выглядывал из дверей, но, увидев крепко сбитую фигуру миссис Твин, сразу прятались обратно.

– Луиза, иди, собирай свои вещи, а я пока поговорю с этой… миссис Твин. Встретимся у кабинета миссис Фридман, минут через… десять. Все, беги, маленькая!

– Стоять, Луиза Доббинс!! Ты не смеешь идти без разрешения своей воспитательницы! Сейчас же иди к мистеру Твину!

Девочка вздрогнула, будто ее кнутом хлестнули. Плечи поникли, а в глазах застыли слезы и страдание. Тут я уже не выдержал:

– Луиза, иди, собирай вещи, а вместо тебя к мистеру Твину пойдет эта женщина!

– Вы что себе…

Не успела мадам фельдфебель договорить, как ее физиономия оказалась впечатана в дверь кабинета своего мужа, затем я повернул ручку и с силой втолкнул ее внутрь. Сделав шаг вслед за ней, остановился на пороге и оглянулся на замершую девочку. У нее были такие большие изумленные глаза и широко открытый рот, что я не смог сдержать улыбку, несмотря на ситуацию.

– Иди! – повторил я еще раз.

Затем перешагнул через порог и захлопнул за собой дверь. У стены стояла бледная, как смерть, миссис Твин с отвисшей челюстью. Одной рукой она зажимала свой разбитый нос, а другая была протянута в сторону мужа. Я усмехнулся при виде этой картины.

– Что, дуреха, мужа своего не узнаешь?

Если говорить честно, то сидевшего в кресле мужчину я тоже не сразу узнал. Твин вставил в нос бумажные фитили, и перемазанная кровью и чернилами физиономия, начавшая опухать, окончательно превратила его лицо в страшную морду чудовища.

– Он… он…

– Он это. Он, – подтвердил я ее догадку. – Это я приложил руку… к его воспитанию. А теперь, мегера, пришла твоя очередь.

Хозяин кабинета, до этого пребывавший в шоке от неожиданного появления своей супруги с разбитым носом, как только услышал мои слова, попытался спрятаться под столом, но получалось это у него плохо, так как, в страхе и спешке, он забыл отодвинуть тяжелое кресло. Пока я с интересом наблюдал за телодвижениями Твина, его супруга пришла в себя и бросилась на меня. Легко уйдя от ее широкого замаха, я ударил ее кулаком в солнечное сплетение с такой силой, что удар не только согнул ее пополам, но и отбросил к стене. Быстрый шаг вперед и новый удар, в печень. Она, как подрубленная, рухнула на пол и теперь лежала в позе человеческого зародыша с широко раскрытым ртом и белыми от съедающей ее боли глазами. Я повернулся к ее мужу. Тот сумел спрятаться только наполовину и теперь остановившимся взглядом смотрел на свою супругу, лежавшую на полу.