Виктор Тюрин - Хочешь выжить – стреляй первым [litres]

– Подождите! Стойте! Вы делаете большую ошибку!

Когда чиновник, по моему мнению, получил хороший урок, я остановил экзекуцию, а затем выразительно посмотрел на майора, придав взгляду оценивающее выражение, типа «Теперь, вроде, наступила твоя очередь. Готов получить по морде?». Тот еще толком не отошел от произошедшей на его глазах сцены избиения, а тут еще этот многообещающий взгляд. Судорожно вцепившись в подлокотники кресла, да так что пальцы побелели, майор, с истерической ноткой в голосе, выкрикнул:

– Не… не смейте!!

Усмехнувшись, я выдержал паузу, заставив майора занервничать еще больше, и только потом сказал своим людям:

– Киньте этого крикуна в кресло, а сами идите.

Дождавшись пока за последним из моих людей закрылась дверь, продолжил:

– Будем дальше говорить или?..

– После подобного произвола – никаких переговоров!

– Хорошо, но тогда запомните, что я вам скажу. Все ваши махинации на протяжении двух месяцев описаны день за днем. Там есть наименование товара, копии сопроводительных документов, имена поставщиков и тех, кому вы поставляете товар, торговцев-оптовиков. И, конечно, там же присутствуют все имена, а ваши так прямо стоят в начале списка. Если у меня будут проблемы, то эти документы окажутся как в городском совете, так и в полиции! Теперь валите отсюда!

Майор с большим трудом поставил на ноги скорчившегося и мычащего от боли помощника начальника порта, после чего медленно поволок его к зданию управления. Как мне потом сказали, на это зрелище сбежалась полюбоваться половина работников порта. Я прекрасно понимал, что избиение Стакселя не останется для меня безнаказанным, но в любом случае чаши весов, на которых измерялось равновесие наших сил, почти сравнялись. Если раньше за содеянное я уже на следующее утро мог проснуться в тюрьме, то теперь они десять раз подумают, чтобы осмелиться на подобный шаг. Но отомстить – отомстят обязательно. Только вопрос: как? Так как на кону стояли хорошие деньги, в ход могло пойти все, что угодно, вплоть до наемных убийц, хотя в то же время Стаксель должен был понимать, что моя смерть может привести к широкой огласке их махинаций с контрабандным товаром. В этом случае их ожидала отставка от должностей, общественное порицание и в итоге – тюрьма или каторга. К тому же я знал благодаря своей разведке, а частично Лазарю, что собой представляет эта воровская шайка. Помимо главарей в нее входила группа чиновников, занимающихся приемкой и хранением контрабандного товара, в то время как люди начальника охраны отвечали за вывоз и сопровождение товара. Работала группа обособленно, сама по себе, поэтому никаких связей в криминальном мире у них не было, за исключением нескольких скупщиков краденого. И то, к их услугам прибегали в отдельных случаях и мелкими партиями, а основной товар шел по давно отработанной схеме, по своим каналам. Просчитав варианты их возможных действий, я решил, что на убийство они пойдут только в самом крайнем случае, а вот наезд со стороны полиции на меня вполне реален.

Наступающий девятнадцатый век принес такое могущество нью-йоркскому порту, что никакой другой порт не мог с ним сравниться. Из Англии в Нью-Йорк поступала шерсть, из США в Англию – американский хлопок. Помимо этого основного направления импорта-экспорта, вывозили пшеницу, мясо, сыр, керосин, табак, сигары и хлопчатобумажные ткани. Ввозили сахар, кожу, шелк, кофе, аптекарские товары и многое другое. Кроме того, что огромные сделки способствовали развитию самого порта (годовой доход – примерно четыре миллиона долларов, что по тем временам были сумасшедшие деньги); на каждый вложенный доллар приходилось от сорока и выше центов прибыли. Многокилометровые причалы с десятками кораблей и пароходов, доки для их ремонта, гигантские элеваторы для погрузки хлеба; обширные склады с варрантами, целый флот судов, служащий для береговой торговли, – все это временами мне казалось громадной машиной для печатания денег.

Уже издалека, на подходе к своему офису, я увидел стоящий рядом с ним черный полицейский экипаж. Окошки на дверцах были задернуты черными шторками. Входную дверь в здание закрывал широкой спиной рослый констебль, заложивший руки за спину и выпятивший мощный подбородок. Не успел я подойти поближе, как двое полицейских вывели Карла. Его лицо было разбито в кровь. При виде меня он попытался остановиться, но жесткий тычок полицейской дубинки в спину, заставил его продолжить движение.

– Эй! Что вы себе позволяете! Это произвол!

Обратив на мои крики столько внимания, сколько на тявканье бродячей собачонки, полицейские затолкали моего телохранителя в кэб.

– Констебль! Ты что глухой?! Вы не можете так обращаться с человеком!

– Хватит орать! Они выполняют мой приказ! – неожиданно раздалось за моей спиной.

Я медленно развернулся. На пороге здания стояла фигура во всем черном. Начиная от шляпы и кончая носками ботинок. Круглая физиономия с курносым носом и пухлыми губами могла бы принадлежать милому пятилетнему малышу, если бы не усы, переходящие в небольшую аккуратную бородку. И все же в его лице было что-то злое и порочное. Пригляделся. Глаза. Злые и холодные, словно у змеи.

– Ты Джек Дилэни?

– Я. А кто вы, позвольте узнать?

– Это твоя контора? Ну, так заходи! Поговорим, заодно познакомимся, – при этом ударил тростью по открытой ладони левой руки, затянутой в перчатку.

Полицейский, стоявший навытяжку, рядом с дверью, при его словах чуть усмехнулся. Его ухмылка только подтвердила мне то, о чем даже думать не хотелось.

– Ну что же ты? Входи, не стесняйся! Ты же у нас здесь хозяин! – в словах господина в черном сквозила явная издевка.

Я увидел, как губы констебля снова дрогнули в усмешке.

«Ответ от Стакселя. Что ж придется пройти через это. Мать твою!» – с этой мыслью я перешагнул порог своего кабинета.

Полиция Нью-Йорка того времени представляла собой цепного пса городских властей, а значит, богатейших людей города, которого легко науськивали на неугодных или непокорных, будь то человек или торговая компания. Им было без разницы. Только дай ему команду «Фас!» и покажи, кому рвать глотку. Как и в моем случае.

Старший инспектор Бут и его помощник с констеблем, уже ждавшие нас в кабинете, оказались практичными людьми, не ставшими терять время на какие-либо объяснения. Сильный удар по почкам, нанесенный шедшим сзади меня инспектором Бутом и кинувший меня на кулаки его помощника, положил начало нашей встрече. Отбив удар помощника, я ударил в ответ, нарочно размашисто и неловко, дав возможность уйти от моего кулака. Вся трудность заключалась в том, чтобы не сорваться, удержать себя в руках, иначе в этой комнате будет на три трупа больше, а в Нью-Йорке на трех полицейских меньше. Какое-то время удавалось смягчать их удары легкими, незаметными уходами корпуса и блоками, но когда на помощь пришел констебль, мое избиение началось по-настоящему. Удары посыпались на меня со всех сторон. Последнее, что я увидел, это был тусклый блеск кастета, а затем что-то словно взорвалось у меня в голове и сознание погасло. Очнулся я уже на полу, дрожащий и мокрый. Открыл глаза. Сфокусировавшись, выделил из мутного и дрожащего мира наклонившуюся надо мной фигуру констебля с кувшином в руках.