Александр Михайловский - В закоулках Мироздания

И Димка, совершенно успокоившись, уже не опасаясь, что ему не поверят, начал рассказывать.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич

Рассказ мальчика, на первый взгляд казавшийся обычной детской фантазией, как минимум заставил меня задуматься. Люди моей профессии не должны отметать с порога никакую информацию, какой бы нелепой и невероятной она бы им ни казалась. А в нашем положении, при полностью потерянной ориентировке, когда отсутствует связь, а спутниковый телефон и навигаторы не имеют контакта со спутниками, когда на нас нападает животное, вымершее двадцать миллионов лет назад, тем не менее незадолго до этого сожравшее вполне современного человека, когда звезды вместо того чтобы дать нам ориентиры, рисуют на небе сплошной и непреклонный фигвам… В этом положении рассказ Колдуна о том, что мы находимся в некоем другом мире, можно было бы принять хотя бы за рабочую гипотезу, которую требовалось подтвердить или отвергнуть только собственными наблюдениями. Что-что, а наблюдать мы умеем – такая у нас работа.

Особое внимание я обратил на то, как менялся голос мальчика в те моменты, когда он переставал говорить от себя, описывая произошедшее, и начинал цитировать послание этой не назвавшей себя женщины. Обычно очень живой и звонкий, он тут же становился глухим и монотонным, как будто ребенка превратили в живой диктофон. С такими штучками я уже встречался, когда человеку внушали под гипнозом определенную информацию, а потом по кодовому слову или знаку он должен был передать ее получателю. Слава Богу, в тот раз это были не дети. Значит, налицо такие факты и предположения:

Первое – имеется некто или нечто, принимающее облик женщины, которое сперва способно каким-то образом «позвать» к себе ребенка, а потом и гипнотическим образом внушить ему некий пакет информации. За это говорит то, что, судя по темпу рассказа мальчика, эта женщина беседовала с ним никак не меньше получаса, а для нас вне этой пещеры прошло примерно три-четыре минуты. Это факт!

Второе – мы находимся в неком ином мире, отличном от нашего, и этот мир некто или нечто считают своей неотъемлемой собственностью. Первая половина утверждения – это факт, основанный на наших собственных наблюдениях. Вторая половина – это предположение, следующее из переданного нам послания.

Третье – Конфигурация этого мира, его физическая и политическая география описаны весьма условно и подтверждения достоверности этого описания, особенно политического, у нас пока нет. Это тоже факт, как и то, что мальчику не назвали ни одного имени как бы хозяев этого мира.

Четвертое – некие тевтоны со своим Херром Тойфелем, с которыми, судя по посланию, нам придется столкнуться в ближайшее время. Для непросвещенных Херр Тойфель – это Сатана собственной персоной. Есть предположение, что это свалившиеся сюда в конце той войны недобитые эсэсовцы со всеми своими прибабахами, включая деятелей Аннэрбэ и мистического общества Туле. Уж больно характерная у них символика. Но тут надо брать языка и спрашивать со всей пролетарской решительностью и только потом делать выводы, тем более что, если верить посланию, мы сейчас как раз находимся на окраине их земель.

Пятое – некий народ дочерей матери, к которому нас так усиленно заманивают. Думаю, что под этим названием скрывается нечто вроде известных всем амазонок. Не очень-то я доверяю таким приглашениям и тут тоже надо сперва все пощупать руками, а потом уже и верить в добрые намерения. Нужен независимый источник информации и чем этой информации будет больше, тем лучше.

Отсюда выводы: Завтра с утра мы скрытно двинемся вниз по течению горячей речки, стараясь как можно больше смотреть и как можно меньше показываться на глаза другим, ну а решения о дальнейших действиях будем принимать по мере получения более достоверной информации.

Напоследок я посмотрел амулет – другое слово мне просто не приходило в голову – висящий на шее у Колдуна, и ничего особого при этом не почувствовал. Ну, камень и камень, блестящий и при этом угольно-черный, оправлен в серебро. Все скромно и со вкусом. Если и есть в нем хоть какая-то сила, то она уж точно не для меня. Никогда не ощущал в себе ничего такого особенно магического.

Отец Александр также посмотрел амулет, задал «Колдуну» несколько вопросов и полностью со мной согласился, что пока преждевременно делать хоть какие-то выводы, но попутно заметил, что позывной, взятый мальчиком, оказался вполне пророческим. Самое главное, что наш эксперт по нечистой силе не учуял в этом камне зла, а остальное мы уж как-нибудь переживем. Кстати, если эта, так сказать, женщина, кем бы она ни была, и ее непутевые, по ее же словам, родственнички затаскивают сюда то одного, то другого пришельца, так может быть, у них найдется и способ отправить нас обратно домой. Добраться бы до кое-кого и взять уверенной рукой за теплое интимное место, а потом можно будет и поговорить. На этой оптимистической ноте я и отправил Птицу с Колдуном спать, ибо утро вечера мудренее, а подъем у нас должен был быть весьма ранним.

День второй, утро, Анна Сергеевна Струмилина.

Проснувшись, я не спешила открыть глаза, пытаясь поймать ускользающий сон. В этом сне, казалось, заключалось что– то важное – то, что нужно запомнить – но, как всегда это бывает, греза ту же забылась, спрятавшись глубоко на дне подсознания.

Утренняя прохлада приятно холодила кожу, запах трав ощущался особенно сильно, и звонкое утро неотвратимо вступало в свои права, наполненное свежестью и пением птиц.

Наконец, когда свет стал пробиваться сквозь мои смеженные веки, я открыла глаза, встретившись с рассветом лицом к лицу. Голубой сумрак все еще царил над нами, удерживаемый высокой горой – и заводь, и водопад, которых пока не достигли солнечные лучи, были подернуты дымкой испарений. Однако вершины противоположных гор уже розовели, ярко освещенные пока еще невидимым для нас солнцем, вставшем где-то за горой, у подножия которой и располагалась наша стоянка. Его лучи, пробивающиеся из-за вершины, уже уверенно щупали небо, что светлело прямо на глазах.

По моим ощущениям, наверное, было около семи часов утра. Постепенно, по мере того как граница света сползала от вершин вглубь нашего ущелья, стоянка начинала понемногу оживать. Первыми поднялись спецназовцы и началась обычная утренняя суета военного лагеря: туалет, физзарядка, умывание и разогрев на завтрак оставшегося с вечера жареного мяса. Пока Ника хлопотала у небольшого костерка, остальные, собравшись вокруг командира, о чем-то негромко посовещались.

Потом, привлеченные вкусными запахами шашлыка, продрали глаза и мои гаврики. Капитан Серегин тут же погнал их умываться и приводить себя в порядок, одна лишь я все еще лежала, прокручивая в голове события вчерашнего дня. Их было так много, и все они были столь яркими, значительными и таинственными, что вчерашнее утро казалось мне отделенным от сегодняшнего целой вечностью. Где-то в душе вновь шевельнулось чувство вины и сожаления.