Александр Михайловский - В закоулках Мироздания

Мы двигались вдоль речки все дальше и дальше от водопада, время от времени перепрыгивая небольшие ручейки с кристально чистой ледяной водой. Остановившись у первого же такого ручья, капитан Серегин приказал набрать воду во все имеющиеся у нас фляжки и баклажки, объяснив это тем, что, может, вода здесь и не редкость, но пить все же лучше из фляжки, чем хлебать прямо из реки. Извивающаяся вдоль берега речки тропа уходила вниз с небольшим уклоном, и идти по ней было легко. Дети, забыв обо всем, жадно глазели на речку, окружающие нас горы и растущие у тропы кусты из которых то и дело вылетали яркие птицы. Да и я тоже с интересом разглядывала окружающий ландшафт. И, хотя в целом это было обычное горное ущелье, все же я находила большой интерес в том, чтобы смотреть по сторонам – новые, невиданные места всегда волнуют воображение. Кроме того, растительный мир этого горного массива несколько отличался от того, к которому я привыкла в Уральских горах. Я отметила, что климат тут скорее субтропический, чем умеренный. Горный лес, теснящийся на склонах и дне ущелья, состоял не из елей, берез и осин, обычных для гор в средней полосе, а из достаточно теплолюбивых сосен, дубов, буков, грабов. Очень много было кустов малины, барбариса и дикого цитрона.

Ущелье делало плавные повороты, окружающие горы становились все более пологими. Очень скоро мы перестали слышать шум водопада, а место нашей стоянки окончательно исчезло из виду. Так мы шли полдня, потом сделали небольшой привал возле густых зарослей малиновых кустов, усыпанных небольшими белыми цветами и большим количеством зрелых и незрелых ягод. После этого мы двинулись дальше, довольные неожиданным сюрпризом в виде дикой малины – во время привала мои гаврики оборвали все спелые ягоды, до которых смогли дотянуться, и теперь щеголяли перемазанными в малиновом соке мордашками. Не отстали от них и спецназовцы, впрочем большую часть собранного урожая они галантно уступили мне и Нике. Я уже даже начала задумываться о том, что если так пойдет и дальше, то надо бы поискать какой-нибудь кустарник, прутья которого были бы пригодны для плетения корзин. В конце концов – рукодельница я или нет.

Характерно, что река по мере удаления от водопада становилась все шире и полноводней, а вода в ней все прохладнее и прохладнее. Очевидно, дело было в большом количестве впадающих в нее ручьев и мелких ручейков, которые то и дело путались под ногами. В одном месте нам даже пришлось попрыгать по камням, пересекая хоть узкий, но довольно бурный поток. При этом Антон умудрился поскользнуться, и чуть было не бултыхнулся в воду, и только могучая рука Змея, ухватившая его за шиворот, уберегла наше ходячее несчастье от очередного конфуза. К тому моменту уклон долины заметно уменьшился, и река, еще немного расширившись, уже не клекотала бурунами, а просто бежала вперед резвым потоком. Все это говорило о том, что мы приближаемся к тому месту, где она должна выйти на равнину.

Дети вели себя спокойно. Глядя на мальчишек, тихо разговаривающих о чем-то, я гадала, рассказал ли Димка своему другу о том, что произошло с ним в пещере. Меня беспокоило, что в таком случае вокруг Димки может возникнуть совсем ненужный в нашем положении ажиотаж, потому что такую новость будет очень трудно утаить от Яны с Асей. Но, похоже, все было в порядке – мальчик не спешил выкладывать эту историю. Тайно наблюдая за Димкой, я пыталась уловить в нем какие-нибудь изменения, но нет – вроде он остался прежним, таким же созерцательным флегматиком, разве что стал чуть более задумчивым. Ася же с Яной постоянно о чем-то шушукались, и это мне не очень нравилось. Когда девочки начинают вот так секретничать, это может означать одно из двух – либо они задумывают какую-нибудь интригу или проказу, либо обсуждают дела сердечные – оба варианта, насколько я знаю, не могли сулить ничего хорошего.

Солнце склонилось к горизонту, а усталость уже настойчиво давала о себе знать, когда капитан Серегин остановился в том месте, где река делала излучину, образуя довольно обширный галечниковый пляж. Он глянул на извлеченный из кармана какой то прибор, потом, убрав его обратно, стал внимательно осматриваться по сторонам.

– Так, – сказал он вслух, – километров пятнадцать с хвостиком мы уже отмахали. Думаю, что на сегодня хватит, тем более что место вполне подходящее для ночевки. Темпо-темпо, парни, скоро стемнеет и мне не хотелось бы ставить лагерь в полной темноте.

В скором времени на камнях уже горел небольшой костерок, пенки были расстелены, часовые выставлены, а Ника с напарником отправилась на охоту подстрелить что-нибудь во имя нашего ужина. Похоже, что за ней начала закрепляться должность кого-то вроде заведующей нашим питанием, ибо оставшиеся сухие пайки капитан Серегин решил немного поберечь. Так сказать, на черный день.

– Кобра, – напутствовал он Нику, – постарайся завалить хоть что-нибудь поменьше вчерашнего свинозавра. Слишком много – это тоже слишком плохо.

Ходила Ника совсем недолго. Не успели мы умыться и привести себя в порядок, как они с Бухгалтером уже вернулись, волоча на длинной прогибающейся жердине зверюгу, напоминающую какую-то дикую помесь барсука и молодого кабанчика. Точнее не так – это был барсук размером с кабанчика, вот как! Судя по тому, с каким напряжением тащили тушу охотники, весил этот зверь совсем не мало, центнер или даже больше.

Ужин при свете костерка, под шумный аккомпанемент реки и стрекота цикад, прошел в атмосфере всеобщей усталости и повышенного аппетита. Поджаренное на углях барсучье мясо, политое кисловатым соком цитрона и приправленное найденными мною молодыми побегами дикого лука и чеснока, было мягким, нежным и ароматным, и употребляли мы его с явным удовольствием, немного жалея лишь о том, что из этого зверя нельзя сварить суп или потушить его с картошечкой. Особенно налегали на еду мои гаврики, не отстававшие в этом деле от здоровых мужиков-спецназовцев. Растущим организмам, к тому же сильно умотавшимся за этот день, требовалось особо много питательных веществ. К счастью, у нас была с собой соль – предусмотрительный Димка еще в лагере взял пару щепоток во время обеда, чтобы посыпать наши помидоры – и теперь таскал ее с собой в кармане, завернутую в бумажку. Поэтому и вчерашняя трапеза, и сегодняшняя давали не только сытость, но и удовольствие.

Один лишь Антон ел, то и дело морщась, поминутно шепотом поминая свой гастрит, колит, язву и цирроз печени. Боязливо косясь на Нику, он еще тише проехался и по адресу барсука, и всего барсучьего племени, попутно выразив сомнение в том, можно ли вообще употреблять этих животных в пищу. Но, видимо, к такому его поведению все уже привыкли, потому что даже Ника пропускала эти горестные бормотания мимо ушей и уже больше не предлагала страдальцу травяную диету.