Александр Михайловский - В закоулках Мироздания

Внезапно, чуть дольше задержав на ней свой расфокусированный взгляд, я отчего-то поняла, что теперь кое-что о ней знаю и даже смогу назвать ее имя. Чередой смутных образов передо мной в один момент пронеслись все ее незатейливые мысли… Непонятно, откуда у меня взялось все эти знания – я даже не напрягалась, глядя на эту рыжую красотку – но тут же решила, не задумываясь, использовать их для усиления воспитательного эффекта.

– Феодора, – обратилась я к ней, – не беспокойся о своей корове. Вероятно, она бродит тут, неподалеку, и у тебя еще будет возможность ее поискать, если корова для тебя важнее спасения собственной жизни. И можешь не стесняться своих чувств к сожженному тевтонами супругу. Он ведь частенько тебя поколачивал, не правда ли?

Вот теперь эффект был более чем удовлетворительным. Все воззрились на Феодору, затем на меня, и дружный вздох прошел по толпе, полный изумления и покорности. Причем покорность теперь была безоговорочной – я, со своим умением читать их мысли, тут же вознеслась едва ли не в ранг богини. По крайней мере, они испытали ко мне искреннее уважение, а все остальное было уже не столь важно.

Затем, радуясь тому, что наконец могу вздохнуть свободно, я наконец отправила их всех готовить обед, назначив старшим мальчика по имени Аякс. Все же единственный уцелевший в селении дом был его домом. Что еще мне в нем понравилось – шустрый подросток явно обладал задатками лидера, а также, к счастью, и благоразумием. Именно он первым адаптировался к новому положению и теперь стремился развить полезную деятельность.

Вообще-то, как раз местные подростки вызывали у меня несомненную симпатию. Если бы их с самого начала не подзуживали кумушки, мы бы с ними сразу спелись. Ладно, у меня еще будет возможность познакомится с ними поближе и, заодно, попрактиковаться в моей латыни…

Когда Аякс, раздуваясь от важности, повел всю процессию в дом, предварительно дав мне слово, что все порученное будет исполнено в самом лучшем виде, я вместе с Димкой заторопилась к тому месту, где мы оставили девочек и Митю с Антоном. Беспокойство за них не оставляло меня все это время, но, как оказалась, волновалась я совершенно напрасно…

Подойдя, мы застыли от изумления. Картина, представшая нашему взору, поражала своей безмятежностью – она никак не вязалась с тем, что происходило вокруг, и сильно напоминала пир во время чумы. Эта картина была тем более удивительной, что Ася, Яна и Митя, пребывая во вполне уравновешенном состоянии духа, пытались расшевелить Антона, а вовсе не наоборот. Ах, ну да – когда Димка своим магическим способом снимал стресс с девчонок, о бедном хореографе никто не подумал…

Дети были так увлечены, что даже не заметили нашего приближения. Мы же не хотели портить им игру, поэтому подходили тихо, на цыпочках. А в это время Янка декламировала своим звонким голоском:

– Бала-бала-ми!

– Йоу… – безрадостно отвечал Антон то, что положено, и остальные вторили ему.

– Чика-чика-чи! – задорно продолжала девочка всем известную лагерную «вопилку».

– Йоу… – послушно подвывал Антон.

Он был уже не так бледен, но бодрости у него за время нашего отсутствия не прибавилось. Эх, надо было попросить Димку, чтобы и его «полечил». Теперь за дело взялась эта троица, и, кажется, без особого успеха… Однако надежда есть – я знала, что ничто так не воодушевляло Антона, как искреннее внимание детей.

Мы с Димкой, наблюдая, остановились поодаль. Дети до сих пор нас не заметили – они были поглощены игрой и благородной целью вывести Антона из ступора. В душе я была очень тронута тем, что они делают.

Когда очередная вопилка закончилась, Митя сказал:

– Антон Витальевич, а давайте вот эту: «дыр-дыр, пулемет»? Чур, я буду говорить!

– Да, давайте, давайте! – радостно согласилась Янка и обе девочки запрыгали от восторга.

– Ладно, Мить, ты говори, а мы с Антоном Витальевичем показывать будем. Да, Антон Витальевич? – сказала Яна тем тоном, которым ребенка уговаривают съесть еще одну ложечку каши.

Хореограф уныло кивнул.

Я не без удовольствия слушала слова любимой детьми игры.

– Дыр-дыр, пулемет!

Выше-выше, самолет!

Бац, артиллерия!

Скачет кавалерия! – декламировал Митя, а все остальные послушно и старательно делали соответствующие каждой строчке движения.

Антон вяло махал своими длинными худыми руками, и выглядел при этом так комично и жалко, что я еле сдерживала истерический смех.

Мы с Димкой переглянулись и тоже стали жестикулировать под слова. После решения нелегких задач веселая лагерная игра явилась приятной разрядкой для моих напряженных нервов.

– Танки шинами шуршат!

И подлодки вдаль глядят!

Снайпер замер на сосне!

Видит сны сапер во сне! Бабах! – закончил Митя, и все, включая нас с Димкой, дружно захлопали в ладоши.

Тут-то нас и заметили. Антон так весь прямо просиял, увидев меня, и ему на глазах полегчало – он вздохнул, как малыш, увидевший наконец маму, которая ушла с утра и вернулась только к вечеру. Эх, Антон, Антон, дитя ты малое – тоже во мне, как и гаврики мои, защиту и опору видишь, безоговорочно признаешь мое моральное превосходство и доверяешь мне и моим решениям… Сейчас я понимала все это с необычайной четкостью. Конечно, и раньше его побуждения не представляли для меня особой тайны, но теперь, при помощи магии синего сапфира, незатейливые изгибы мысли нашего недотепы-хореографа были видны мне так хорошо, словно я действительно читала их в открытой книге.

Девчонки кинулись мне на шею, словно мы не виделись целые сутки. Все хорошо в их прелестных головках – страшные воспоминания не стерлись полностью, но сильно поблекли – так, как если бы это было все давным-давно. У Мити примерно то же, но он сам это сделал, сознательным усилием – запихнул воспоминания в дальний угол. А ведь у мальчишки при наличии чистейшей бесхитростной души – очень сильная энергетика, ясный, достаточно зрелый разум, могучая воля и твердые убеждения – и все это без малейшей примеси магических способностей.

Так, а у меня, значит, эти самые способности начинают понемногу проявляться… До сих пор я даже не имела времени как следует подумать об этом. Может, это и к лучшему – при моей эмоциональности лучше не заостряться на тех странных вещах, что стали со мной происходить с некоторых пор – это я об умении видеть чужие мысли. Вот странно – до обретения этого дара я всегда использовала выражение «читать мысли». Но сейчас я поняла, что это не совсем точная формулировка. Чужие мысли представали передо мной в виде образов. Опять же это были не совсем зрительные образы. Я не могла увидеть черты лица того, о ком думают, но по эмоциям безошибочно догадывалась, кем он приходится человеку. Например, понятия «мой муж» и «мой возлюбленный» имели разную эмоциональную окраску. Мысли человека передавались мне в виде абстрактной картинки, в которой присутствовали только форма и цвет… Мой разум считывал картинку с сознания другого человека, быстро анализировал ее, сопоставляя с реальностью и тут же выдавал заключение – так что я безошибочно могла узнать то, о чем думает человек, хотя и не в деталях. Это происходило достаточно легко, но не совсем автоматически – то есть, я должна была непременно проявить собственное эмоциональное участие в отношении конкретного человека, и лишь тогда мне открывались его помыслы. Если же одинаковые мысли были у множества людей, это усиливало саму картинку, но стирало детали. Так, а как же я узнала имя той рыжей? Такие подробности, как имена и географические названия, я видеть никак не могла. Хм, очень странно. Ладно, я надеюсь, у меня будет возможность подумать и попрактиковаться с этим, пока же все это видение мыслей происходит спонтанно, но в соответствии с необходимостью.