Александр Михайловский - В закоулках Мироздания

– Хорошо, Гермесий, – кивнул священник и повернулся к сидящему рядом с Птицей Колдуну.

– Отрок Димитрий, – сказал он, – расскажи-ка этому гражданину с сомнительной репутацией свою историю. Уж очень меня заинтересовала личность той таинственной незнакомки. И не смотри та то, что он вроде как бог, ты и сам сейчас уступаешь ему весьма немногим.

Немного помявшись, мальчик на публику повторил свой рассказ о том, что произошло с ним в той пещере. Ставший необычайно серьезным, Гермесий несколько раз останавливал мальчика и задавал ему уточняющие вопросы. Стало ясно, что его обычная напускная дурашливость – не более чем маска, за которой скрывается жесткий и изощренный ум с многотысячелетним жизненным опытом. Он даже попросил Колдуна вытащить из-под рубашки и показать ему тот самый черный камень, который превращал самого обычного мальчика в могущественного волшебника.

– Значит так, дядя, – задумчиво скребя гладковыбритый подбородок, произнес наш божественный визитер, – если посмотреть на все это не очень внимательно, то можно предположить, что это могли быть Афина или Артемида, но! – он многозначительно поднял вверх длинный тонкий палец, создавая короткую, но вескую паузу, – Артемида никогда бы не пошла на встречу с лицом противоположного пола, даже таким юным, как наш герой, а Афина ни за что бы не стала опрощаться и говорить о радостях обычной человеческой жизни. Эти факты, а также зубчатая корона на голове у незнакомки, черный алмаз, использованный в качестве камня-ключа и упоминание о племени «дочерей» подводят нас к третьей кандидатуре, которую на первый взгляд нельзя было ни в чем заподозрить, так как она изначально никогда не участвовала в наших семейных играх…

– Постой, Гермесий, – прервал я докладчика, – а с чего ты взял, что незнакомка собралась принять участие в ваших семейных играх? Из анализа ее «выступления» у меня сложилось впечатление, что она собралась напрочь разрушить всю эту игру, а пока все бегают и кричат, удалиться восвояси, прихватив с собой банк.

– Разрушить семейную игру – это тоже семейная игра, молодой человек, – назидательно пояснил обладатель крылатой шляпы. – Хотя что-то в твоих словах определенно есть… как будто ее действия направлены не параллельно интригам остальных игроков, а в какой-то еще не до конца понятной перпендикулярной плоскости, как будто ее интересует совсем не тот приз, что и остальных. Не знаю…

– Имя, Гермесий, имя, – перебирая четки, произнес отец Александр, – если ты открыл рот и произнес «альфа», то будь добр, дойди и до «омеги».

– У нее много имен, – задумчиво и тихо ответил Гермесий, глядя перед собой, словно исполнившись некоего благоговения, – некоторые называют ее Великой Матерью, другие Матерью Богов, третьи Кибелой или Реей, четвертые… впрочем, это неважно. Она вообще-то самая древняя среди нас – когда еще не было ни титанов, ни олимпийцев, была уже Великая Мать, которой поклонялись первые племена людей. Но самое главное – отпечаток ее личности есть на камне, который мальчик носит на своей шее. Спутать ее ауру с чьей-то еще невозможно, и я очень сочувствую тебе, мальчик. Быть учеником Матери Кибелы очень непросто и чаще всего получается так, что она, подобно черной паучихе, пожирает своих неудачливых учеников.

– Этого юношу ей пожрать не удастся, Гермесий, – произнес отец Александр, словно отрубив, – В любом случае. Отрок Димитрий находится под моей защитой. По крайней мере, до тех пор, пока он находится в этом мире, лежащем вне пределов моей юрисдикции.

– Ну, если его берешься защищать ты, дядя, – вздохнул божок, с уважением склонив голову перед священником, – тогда я за него спокоен. Кстати, разве ты не собираешься присоединить этот мир к своим владениям?

– Не собираюсь, – ответил священник, – я же сказал, что этот мир лежит вне пределов моей юрисдикции. Вы сами затащили сюда моего адепта, вот теперь сами и выкручивайтесь. Хотя тут не мешало бы капитально прибраться и вымести весь тот мусор, который вы успели накопить за время своей ссылки. Но эту миссию я, скорее всего, доверю тем, кого ты видишь сейчас перед собой. Тебе все понятно, Гермесий?

– Все ясно и понятно, дядя, – облегченно вздохнул тот и вопрошающе-опасливо вскинул глаза, – Ну я пошел…

– Погоди уходить-то, – сказал отец Александр и указал рукой на Птицу, – есть еще одно важное дело. Прежде чем покинешь свою епархию, переведи местную паству в подчинение вот этой молодой леди. Тебе теперь они совсем без надобности, да и договор о их защите ты выполнить не сумел. Теперь их селение разрушено, родственники убиты, а те, кто выжил, остались без родных и крыши над головой.

– Ну, куда мне было лезть супротив херра Тойфеля… – пробормотал Гермесий, оглаживая свой крылатый жезл, змеи на котором встревожено зашипели. – Все, пожалуй, готово, теперь они ваши, девушка, телом и душой, прошу вас их любить и лелеять, – он с кривоватой улыбочкой взглянул на Птицу и отвесил ей шутливый полупоклон, – до свиданья, надеюсь, что до скорого.

С этими словами античное божество элегантным жестом приподняло свою шляпу, а затем, перебирая своими крылатыми сандалиями, подпрыгнуло в воздух и с легких хлопком исчезло, оставив после себя только пыльный вихрь.

Анна Сергеевна Струмилина.

Ну и ну… Это вялое восклицание было единственно возможной реакцией моего мозга, уже изрядно перенасыщенного очевидным-невероятным. Я не то чтобы устала удивляться и поражаться, но чудеса и неожиданности этого мира стали немного утомлять мою психику. Я, со своей склонностью к спокойному размышлению, не имела ни времени, ни возможности проанализировать то, что со мной происходило. Все события от начала нашего попадания в этот мир слились в один сплошной сумасшедший вихрь. Я очень надеялась, что у меня все же когда-нибудь появится возможность отдохнуть и привести свои мысли в порядок. Теперь я уже не ойкала мысленно – каждое новое чудо воспринималось мной почти как должное.

А очередным чудом было то, что к нам собственной персоной явился самый настоящий бог… Ну, точнее, он неожиданно выпал, чем явился во всем подобающем божеству великолепии. Это Димка его, так сказать, «извлек на свет божий». Уж не представляю себе, как именно он это сделал – думаю, он почувствовал, что рядом с нами находится кто-то желающий оставаться незримым, и подсек его каким-то магическим образом, тем самым разоблачив незаметно подслушивающего бога при всем честном народе. О чем он мне и сообщил тут же по секрету.

Итак, перед нами, дурашливо улыбаясь и щуря хитрые глаза, стоял тот, кого местные называли Меркурием, а сам он думал о себе по-гречески, как о Гермесе, точнее Гермесии. Откуда я это знаю? Прочла в его мыслях, а ведь он даже был ни сном ни духом о том, что я роюсь в его бестолковке – ну, по крайней мере, никакого чрезмерного волнения по поводу просмотра его мыслей он не выказал. Остальные увиденные мной образы, к моему разочарованию, не представляли особого интереса. Неуютно как-то и скучно было в хранилище его разума – ощущение, будто темно, пыльно и затхло, без малейшего проблеска чего-то прекрасного, высокого или гениального.