Александр Михайловский - В закоулках Мироздания

Вообще-то я могла бы и так без труда догадаться о личности визитера, ведь ее весьма красноречиво характеризовал его образ – ну кто же не знает героя древнегреческих мифов с его знаменитыми крылатыми сандалиями? Прикольная обувь – кажется, теперь я догадываюсь, как она действует на самом деле – она помогает носящему ее быстро перемещаться в пространстве, оставаясь невидимым. Ну да, ведь он, Гермесий этот, вроде как был типа почтальона и передавал волю богов другим богам и даже смертным, усыпляя их при помощи вот этого не менее прикольного скипетра… Оказывается, помню кое-что из мифологии, в детстве это моя любимая книжка была – «Легенды и мифы Древней Греции и Рима». И еще прекрасно помню, что тогда я искренне верила в существование всех этих богов, с интересом разглядывала картинки в той книжке и мечтала, чтобы ко мне явился кто-нибудь из них, да хотя бы вот этот Меркурий.

Ну, вот и сбылась мечта… нет, совсем не идиота, а впечатлительной девочки с богатым воображением. Смотрела я на бога, стоящего передо мной, и сопоставляла реальность с моими детскими представлениями. К моему удовольствию, расхождение было минимальным. С моей точки зрения, на внешность этот Гермесий – тип весьма симпатичный. Этакий до придела залакированный и присыпанный сахарной пудрой мальчик-мажор в исполнении Ди Каприо. Было в нем какое-то очарование порока и обмана, куда там знаменитому основателю МММ Сергею Мавроди. Несомненно, этот Гермесий, вздумай он заняться подобной деятельностью – и денег собрал бы больше, и без труда сумел бы с ними улизнуть в неизвестном направлении. Кто знает – если этот древнегреческий бог действительно время от времени шастает среди смертных, то, может быть, это он и был описан Ильфом и Петровым под именем Остапа Бендера. Ну, или какой-нибудь его внебрачный сын… Впрочем, это если только допустить то, что он может свободно проникать в наш мир и возвращаться обратно.

Потом в разговор вступил тот, кто скрывался за обликом отца Александра, и мне, откровенно сказать, стало страшновато. При всем его общем дружелюбии лезть в сознание этой сущности я сочла несколько неуместным и лишь слегка скользнула мыслью по поверхности ее или его эмоциональных реакций. Я увидела сущность, по сравнению с которой Атлант, держащий небесный свод, и Сизиф, толкающий в гору камень, казались бы записными бездельниками, а Эйнштейн и Капица недоученными школярами. Тот же Гермесий по сравнению с этой сущностью действительно казался пузатой мелочью, но в то же время я ощущала исходящую от нее благость, человечность и безмерную доброту. Да, иногда этой сущности приходится быть жестокой, подобно хирургу, который, вскрывая нарыв, или отсекая раковые ткани, вынужден резать по живому, но эта жестокость вынужденная, идущая во благо, а не во вред. При всем при этом я удивилась, насколько образ того, кто говорил голосом отца Александра, оказался у меня удивительно антропоморфным, как будто это был мой любимый дедушка, готовый утешить и поддержать свою любимую внучку. А может быть, и нет в этом сходстве ничего удивительного, ведь сказано же в Писании про людей, что созданы они по божьему образу и подобию…

Окончательно меня добило известие о том, что по настоянию этой сущности Гермесий передал в мое ведение выживших жителей этого поселка. «Теперь они ваши и душой и телом», – сказал покровитель купцов, мошенников и пиратов перед тем, как исчезнуть, и эти слова тяжким грузом упали на мои плечи. Я ведь на самом деле не богиня, не волшебница и не святая, я даже не могу сказать, что учусь этому ремеслу, и эта нежданная новость меня просто раздавила. С другой стороны, я поняла, что теперь с их стороны исключено всяческое непослушание и малейшая нелояльность.

А Гермесий этот хамло. Даже не поинтересовался, как зовут его преемницу, не говоря уже о том, чтобы дать какие-то напутствия. И вообще, повел себя так, словно я – самая обычная, заурядная девица, недостойная даже пошлого комплимента. Вообще никаких эмоций в мою сторону, хоть явных, хоть тайных. Просто свинство. «Девушкой» назвал… хорошо, что хоть не женщиной, иначе точно бы схлопотал по своей смазливой наглой мордахе…

М-да, самолюбие мое было несколько задето, хоть я и старалась не придавать этому значения. Я привыкла, что мужчины, видя меня в первый раз, смотрят хотя бы с интересом. Однако ведь, если подумать, Гермесию-то не одна тысяча лет – он, может быть, насмотрелся на всяких разных красоток, и теперь его трудно впечатлить обычной девушке? А может, просто он был в шоке от неожиданного разоблачения, как та звезда? Так пыталась я себя утешить, но неизбежно приходила к одному заключению – не джентльмен Гермесий, увы, совсем не джентльмен, а самый настоящий мерзавец, хотя и чертовски очаровательный…

Необходимость подумать о своей «пастве», переданной мне Высшей волей, заставила свернуть мои мысли с глупых переживаний к более серьезным вещам. Я посмотрела в ту сторону, где столпились те самые местные, и увидела в их блестящих черных глазах обожание и фанатизм. По законам этого мира, теперь эти люди пойдут за меня и в огонь и в воду, требуя в обмен с моей стороны защиты и благословения их дел. Все, что с ними случится, теперь будет на моей совести, и если наглый божок не испытывал по поводу погибших никаких нравственных терзаний, то я так не смогу и сама себя заем поедом до смерти. Ответственность… это то, чего я бы хотела избежать. Мне и так было достаточно тех угрызений совести, что порой мучили меня по поводу моих гавриков, которых я увела из лагеря и втравила в смертельно опасную, хотя и захватывающую, историю…

Едва удручающие мысли завладели моим сознанием, нагоняя тоску и уныние, как на мое предплечье легла сильная мужская рука. Повернув голову, я увидела, что это был отец Александр. Теплый свет его голубых глаз ободрял и успокаивал.

– Не бойся, дочь моя, – проникновенно сказал мне священник, – Господь дал тебе крест, который теперь надо нести, но я вижу, что этот крест тебе по силам. Успокойся, разберись в себе, и делай что должно, а мы все тебе поможем, ибо тогда свершится то, что и должно было свершиться. Тут у каждого свой крест и каждый несет его как может. Даже ваш Антон, которого считают обузой и ничтожеством, тоже играет свою роль, и, быть может, ему еще предстоит совершить нечто великое. Аминь!

Светло-голубой нимб уже не сиял над головой священника, и глухие грозовые раскаты исчезли из его голоса – теперь это был он сам, собственной персоной, без малейшего участия той могущественной сущности, которая иногда через него действовала и говорила. Ласковое тепло и уверенная сила, исходящие от отца Александра, наполнили мою душу спокойствием и осознанием важности возложенного на меня бремени. Также я ощутила невидимую поддержку, на которую мне теперь приходилось уповать. И в моем сердце даже забрезжило что-то, похожее на радость, при мысли о том, что я могу многое дать этим доверенным мне людям, многому их научить. Я теперь – их богиня! Богиня Анна. Вот только чему мне пристало покровительствовать? Что ж, такие вопросы с кондачка не решаются, тут надо подумать. Я буду благоразумной богиней, без самодурства. Главное, не впасть в гордыню, ведь три десятка верующих – это, конечно, невеликий приход, но все же для начинающей богини более чем достаточно.