Александр Михайловский - В закоулках Мироздания

Ребенка я потеряла… Я сказала всем, что поскользнулась на улице и упала – мне было стыдно говорить, что это мой любимый так обошелся со мной.

Я приходила в себя довольно долго. Глеба я ни разу не видела с тех пор. Говорили, что он уехал в другой город, но тогда меня это уже мало волновало. Я зализывала свои раны, читала книги по психологии и старалась занять себя бурной деятельностью.

Постепенно все то, что произошло со мной тогда, стерлось в памяти, уже не причиняя такую боль, словно кровоточащая рана. А со временем все тягостные воспоминания осели в самом потаенном уголке сознания, и я вновь могла смеяться и жить полноценной жизнью. Но случалось, что малейшее случайное напоминание о тех далеких событиях вновь поднимало в моей душе отголосок давнишней боли, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы прийти в норму.

И сейчас, увидев это кольцо, я будто заново пережила всю ту забытую историю – вспомнила холодные глаза любимого человека, и как он жестоко избивал меня ногами, и потом – белые стены больницы и ощущение безвозвратной потери… Вспомнила то ощущение тоски, холода и одиночества, несмотря на то, что мама и мои друзья поддерживали меня как могли. Но никто из них не знал настоящей правды…

И вот теперь эту правду знают Ника, капитан Серегин и отец Александр, ибо они тоже слышали, как я, захлебываясь слезами, рассказывала свою историю.

– Не исключено, – тихо сказал священник, – что ту тварь, охота за которой и привела нас сюда, когда-то звали Глебом. По срокам вроде все сходится… И еще, теперь мы знаем, что именно такое кольцо делает человека Адептом Зла, а не наоборот. Причем не любого человека, а именно того, кто готов принять его силу и использовать ее во вред людям. Ведь Анна Сергеевна, то есть Птица, еще тогда не поддалась дьявольскому соблазну, а, напротив, отвергла его, из-за чего и пострадала, но спасла при этом свою душу…

– Вполне возможно, – так же тихо ответил капитан Серегин, – я в этом не специалист и ничего не могу сказать. Но мне жаль, что этот Глеб не попался мне еще тогда – те, что способны избивать беременную женщину, не должны жить ни в каком облике, ни в дьявольском, ни в человеческом.

В этих словах Серегина было столько поддержки и участия, что я чуть было опять не разрыдалась, но усилием воли сдержала себя. Ведь я теперь богиня, или, по крайней мере, волшебница Анна, и должна быть сильной, очень сильной, ибо на меня смотрят те, кто предан мне теперь и душой и телом.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич.

Все завертелось быстрее после такого знаменательного события, как появление среди нас прямо из воздуха античного божка Гермесия и занимательной беседы с ним одной из ипостасей Творца, время от времени вселяющейся в нашего отца Александра. Хорошей такой беседы в стиле полевого допроса, расколовшего плута Гермесия от макушки и до пупа. Выбора у нас не было. Если завтра утром тевтоны пришлют сюда полный эскадрон, а может даже два, то и к гадалке не ходи – отбиться от них нам будет чрезвычайно трудно. А то, что они пришлют, в этом нет никаких сомнений. В этом нас убедил рассказ Птицы об особых свойствах эсэсовского кольца. Да и нет здесь ничего такого, что бы нам стоило защищать ценой своей жизни. Поэтому берем ноги в руки и уходим отсюда как можно быстрее.

Решилась и проблема с погонщиками для повозок. После того как Гермесий, по настоянию того, кто говорил голосом отца Александра, передал Птице – как бы это правильно выразиться – «души» выживших обитателей освобожденного нами поселения, недостатка во вспомогательном персонале мы больше не испытывали. Его, этого персонала, стало даже как-то многовато, причем в значительной мере персонала женского, молодого, блудливого и не сдерживаемого никакими этическими нормами христианства. Ходят такие вот черноокие павы и облизываются, глядя на моих красавцев, как кошки на сметану. Того и гляди, со всем жаром южного темперамента начнут валять их под первыми попавшимися кустами. Насколько я понимаю, тут так принято. Но нам этого не надо, так и до греха недалеко, хотя решать этот вопрос все равно придется. Дурное дело – оно нехитрое.

Подростки из этой компании – это совсем другое дело. Первым делом в них был заметен направленный на Птицу горящий обожанием взгляд. На этих мальчиков и девочек мы могли более-менее положиться, ибо их исполнительность была выше всяких похвал. Жаль только, что их боевой потенциал меньше нуля и ниже плинтуса. Боевой дух в них и не ночевал, и дело тут даже не в возрасте. Насколько я помню историю, их македонские сверстники в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет уже считались достаточно взрослыми, чтобы встать в ряды непобедимой в то время фаланги царя Филиппа Одноглазого. Впоследствии, по воле его сына Александра Филипповича, эти мальчики, ставшие двадцати-двадцатипятилетними ветеранами, сокрушили несметные персидские полчища и завоевали бессмертную славу. И они совсем не были исключением. Можно вспомнить поколение наших дедов, когда такие же мальчишки и девчонки убегали на фронт или вступали в партизанские отряды.

Но эти местные, видно, были сделаны из совсем другого теста. Если их будут убивать, то они в лучшем случае постараются убежать, а в худшем – сядут на землю и, прикрыв руками голову, будут покорно ждать смерти. Недаром же местному богу войны захотелось завести себе настоящих воинов, и недаром тевтоны, предков которых он притащил сюда с полей Великой Отечественной, битые там в хвост и в гриву нашими дедами, здесь побеждали всех, несмотря на свое абсолютное численное меньшинство и быстро закончившиеся запасы патронов и снарядов, что вынудило их вернуться к холодному оружию. Одни лишь воинственные степные наездницы способны на своих бескрайних равнинах сражаться с тевтонами более или менее на равных, и то только потому, что победить легкую стреляющую кавалерию тяжелой рыцарской конницей просто невозможно.

Отец Александр сказал мне, что такое положение, скорее всего, сложилось из-за изолированного положения этого мира, а также жестокой, даже, деспотической, власти так называемых эллинских богов, рассматривающих поклоняющееся им население только как ресурс, необходимый для поддержания своего существования в качестве сверхъестественных существ. Недаром же древние римляне строили храмы своим императорам, вознося им молитвы, как богам. И хоть ни один из них не стал бессмертным, но все равно в этом что-то есть. Возможно, нужна была какая-то инициация или особые способности – например, как у Птицы, Колдуна или отца Александра. Не случайно же в нашем мире Единый Бог, забравший себе подавляющее количество паствы, стал для них таким неодолимо могущественным.