Александр Михайловский - В закоулках Мироздания

Ничего не добившись и потеряв еще примерно три десятка солдат в проходе, и около двух десятков на скалах, тот, кто командовал сейчас тевтонами, снова оттянул своих людей назад и взял паузу на подумать – уж больно колючий еж засел в этой узкой норе. В принципе в таких условиях неплохо помогают артиллерия и минометы, но очевидно, что в распоряжении этого отряда, предназначенного для скоротечных кавалерийских схваток на равнине, не имелось, ни баллист, ни катапульт, ни соответствующих зажигательных или взрывающихся снарядов; или все это, выступая в погоню, они оставили в пункте своей постоянной дислокации. Шли они на охоту за маленькой группой пришельцев, рассчитывая скорее на магию, чем на технику, а попали чуть ли не на полномасштабную войну.

По моим грубым прикидкам, поскольку кавалерии на переход сюда понадобилось около двух суток, то осадные машины будут двигаться вдвое-втрое медленнее. И даже если прямо сейчас уцелевший тевтонский командир, каким либо магическим или техническим способом даст знать в крепость о своей проблеме, то обоз с машинами и пехотным подкреплением доползет сюда не раньше, чем через пять-семь дней. Впрочем, пусть они этого и не знают, но такое долгое ожидание будет для них бессмысленным, ибо, сколько бы врагов ни осталось в живых после дневного боя, ночью мы наденем ноктовизоры и вырежем всех тевтонов до единого.

Наступившее затишье, сопровождающееся топотом ног и звуками какой-то возни, говорило о том, что противник сейчас строит планы и перегруппировывается для решающего, по его мнению, броска. Мысленно перекрестившись, я приказал Мастеру запускать квадрокоптер. И вовремя это сделал.

Не успел наш «летающий глаз» подняться на полсотни метров выше уровня скальных карнизов и чуть сдвинуться вперед, как на экране маленького жидкокристаллического дисплея стало видно, как в скальном тупичке перед самым узким местом ущелья концентрируются спешенные тевтоны – последние уцелевшие рыцари и кнехты, как бы не все, что к этому моменту еще оставались на ногах. Не зря же именно там мы прикопали в осыпи щебня свою последнюю МОН-100 на случай такой решительной атаки. Если вся эта толпа рванется вперед, то «Печенег» с ней, может, справится, а может, и нет.

– Рви! – скомандовал я Беку, и тут же изображение на дисплее затянуло дымом и пылью, а по ушам ударил тяжелый грохот. Два килограмма тротила – это не игрушка. Узкий сноп четырехсот шестиграммовых стальных роликов и щебня, которым «монка» была присыпана для маскировки, метлой хлестанул вдоль ущелья, собирая свою кровавую жатву. С квадрокоптера хорошо было видно, как часть нависающего там над тропой каменного козырька вдруг дрогнула и рухнула вниз прямо на головы живых и мертвых тевтонов, подняв новые клубы пыли, в которой было не разглядеть ни зги. Едва угасло вибрирующее меж стен ущелья эхо взрыва, как оттуда раздались истошные вопли, стоны и крики боли.

Держа оружие наизготовку, я привстал со своей лежки и, сделав Кобре с Бухгалтером знак прикрывать, осторожно двинулся вперед вдоль карниза, чтобы увидеть творящееся за поворотом собственными глазами. Обогнув выступ, мешавший мне заглянуть за поворот ущелья, я посмотрел вниз и присвистнул. Да, это была славная охота, по-другому не скажешь. Там внизу, на тропе, повсюду валялись разбросанные взрывом окровавленные и присыпанные пылью тела, частично разорванные на части, частично погребенные под каменной осыпью, а частично кажущиеся почти целыми, но в то же время недвижимые. Кое-кто из тевтонов еще шевелился, но это, как говорится, было бессмысленным трепыханием.

Вот на дальнем конце тропы у самого поворота появилось несколько расплывчатых теней. Возможно, это были коноводы, которых оставили охранять лошадей, и которые решили посмотреть, что стало с их приятелями, а заодно обшарить карманы покойников. Приложив к плечу приклад своего «Вала», я сделал несколько одиночных выстрелов по копошащимся впереди и внизу фигурам, после чего быстро проговорил в гарнитуру рации:

– Отец Александр, как там у вас?

– Все чисто, командир, – послышался в наушнике сухой смешок отца Александра, – ни одного живого адепта Нечистого в округе не наблюдается.

– Вас понял, – ответил я и, переключив канал, скомандовал, – Змей, Док, Зоркий, Ара, Бек, Мастер – вперед! Я, Кобра и Бухгалтер – прикрываем!

Топот ног, несколько почти неслышных выстрелов в пыли и дыму, хорошие такие матерки от Змея и Дока – и после этого тишина. Полная.

– Как дела, Змей? – не выдержал я этой пытки тишиной.

– Все чисто, командир, – отрапортовал через какое-то время Змей и после непродолжительной паузы неуверенно добавил, – Батя, у нас тут такое дело… имеем в наличии одного пятисотого*.

(Прим. авт.: пятисотый* – пленный)

– Нахрена он нам? – раздраженно отозвался я. – Помножьте его на ноль и все дела.

– Не могу, командир, – ответил Змей, – потому что это баба.

– Баба?! – только и смог вымолвить я. – Чудны дела твои, господи! Ладно, пусть пока поживет, а вы пока проверьте, что там дальше по тропе.

– Дальше, – хмыкнул Змей, – дальше только их лошади и обоз. Возниц в обозе, если что, мы уже кончили, так что, командир, можешь не беспокоиться.

Дело в том, что меня несколько напугал рассказ отца Александра о прямом управлении, практикуемом здесь по отношению к людям со стороны различных сущностей, и я решил перестраховаться и больше вообще не брать в плен тевтонов. Потому что, входя с ними в контакт, не только мы получаем информацию об их богомерзком государстве, но и оно, то есть сам херр Тойфель, через того, кого мы подвергаем допросу, тоже получает информацию о нас. А вот это, я считаю, совершенно лишнее. Пусть лучше я чего-то не узнаю о Враге человечества, чем Враг узнает о том, кто я такой.

Махнув ребятам рукой, я вернулся к месту своей лежки, и по закрепленной за крючья альпинистской веревке быстро спустился вниз. Пора было мне на месте разобраться со складывающейся обстановкой.

Ребята бдели. Док, Бек, Зоркий и Ара заняли позицию в дальнем конце ущелья, битком набитом обозными телегами тевтонов, среди которых самым ценным приобретением были три эскадронные полевые кухни, из труб которых мирно валил дымок. Прежде чем вытащить оттуда нашу добычу, потребовалось сперва разобрать громоздящийся в самом узком месте прохода завал из конских и человеческих тел, запутавшихся в наших заграждениях из веревок и сети.

По сути, обоза у нас после этого боя и так уже было слишком много. Явившиеся по наши души половина кавалерийского полка притащила с собой сорок две пароконных телеги на железном ходу и три походные кухни. Кроме этого, в нашем распоряжении оказался табун из более двух сотен строевых и обозных коней, среди которых особо выделялись несколько первоклассных рыцарских жеребцов, принадлежащих, вероятно, покойным магам-офицерам. По сути, нам было бы достаточно и десятка телег, чтобы заменить тихоходные скрипучие и неповоротливые арбы и одной походной кухни, чтобы готовить еду на всю нашу компанию. А все остальное надо бросать, ибо тот, кто слишком обременяет себя добычей, тот потом долго не живет. Разумеется, это не касается лошадей – что строевых кобыл, что тягловых першеронов, что рыцарских жеребцов. Табун лошадей способен двигаться сам, требует минимум ухода и, кроме того, в бескрайних степях лошади обладают особенной ценностью. Пора сажать моих ребят в седло. Первичные навыки у всех есть, а дальше научатся.