Рус Агишев - Дуб тоже может обидеться. Книга 2.

Казавшийся с земли совершенно крохотным сделал очередной маневр, заставивший одного из разработчиков, и так бледного как смерть, схватиться за левую сторону грудины.

— … Не слушается руля... странный треск, — из микрофона, укрепленного на небольшом столбе, шли рваные фразы. — Кажется...

Вдруг, стоявший у самой рации военный, рывком выдергивает у радиста гарнитуру.

— Прыгай! Прыгай! Черт, Красный, прыгай! — заорал он диким голосом. — Я приказываю! Прыгай!

Отступление 128.

Реальная история.

Москва. Лефортово. 15 июля.

За массивной дверью заскрежетал металлический засов. Восемь пар глаз напряженно уставились на вошедшего конвойного.

— Ковальских! На выход! — рявкнул он. — Бегом, бегом!

Тоненькая фигурка, сидевшая на самом краешке нижних нар недалеко от двери, вздрогнула и с ужасом в глазах отпрянула к стене. Подогнув под себя ноги в драных колготках, она уткнулась головой в колени и тихо заскулила.

— Ковальских! — вновь заорал конвойный. — А ну подъем, сучье вымя! Че скрючилась? На выход!

Так и не дождавшись от женщины никакой реакции, он шагнул в ее сторону с явным намерением вытолкать ее наружу. Вид краснорожего бойца был настолько угрожающим, что заключенная буквально взвыла.

— Что здесь происходит? — в дверях камеры показался кто-то еще, сверкая наголо бритой головой. — Так..., — он так зыркнул на бойца, что того словно ветром сдуло. — Что у нас тут? Ай-я-яй! Как же нехорошо получилось..., — извиняющим тоном пробормотал он, склонившись к нарам и встречаясь с глазами напуганной до полусмерти женщины. — Не бойтесь, — он осторожно протянул к ней руку, отчего она забилась еще дальше. — Товарищ Ковальская, не бойтесь! Все хорошо. Никто вас не тронет! — женщина продолжала тихо скулить.

Вдруг он резко встал и, выразительно кивнув головой на дверь, вышел из камеры. Боец сразу же последовал за ним. Едва дверь камеры закрылась, как до заключенных донеслись какие-то странные шлепки и обрывки слов.

— ...дла! … ах потеряли! — что-то с глухим звуком ударилось о дверь. — ...о?! ...чу службу нести! Сволочи! — дверь вновь задрожала и послышался стон. — Не слышу?! ...о? .. то она?! А?! Встал, собачий корм! — по стенке камеры что-то с рыданием зашуршало. — Ну?! Бегом за врачом! И пожрать! ...адлы чуть не подставили!

Отступление 129.

Возможное будущее.

… Ученые нам говорят, что в случае ядерной войны на нашей планете человек исчезнет, а вместе с ним канут в Лету и другие живые существа — птицы, животные, рыбы. По их словам, на развалинах старого мира останутся лишь самые обычные домашние тараканы... Дорогой читатель, уверяю тебя, они ошибаются! Человек никуда не исчезнет! Это самое жестокое, выносливое и наиболее адаптируемое существо на планете. Наше тело может привыкнуть практически ко всему, что может придумать наш извращенный ум... Тараканы — это мы! Там, где вымрут они, человек без всякого сомнения выживет... Правда, не ясно, останется ли он после всего этого человеком? Хороший вопрос...

1952 г., Артур Кларк

______________________________________________________________

— Ну чо, хлопче, боязно? — обернувшись, хриплым голосом спросил один из провожатых — мужчина лет тридцати — сорока с довольно большой бородой. — А?

До этого вся группа шла молча... Обстановка, мягко говоря, не располагала к разговору. Довольно наезженный тракт вел через «Пожарище», которое выглядело именно на заглавную букву «П». Вокруг них спутанными рядами стояли изуродованные деревья — угольно черные с неприятным зеленоватым отливом кое-где подернутые серым налетом, утончающиеся к самому верху. На них почти не осталось веток: вся мелочь сгорела, а те что остались, вызывающе торчали в разные стороны. Это уже были не деревья! Это были похоронные свечки, приготовленные безумцем для сатанинских шабашей.

Каждый шаг сопровождался хрустом прогоревших до состояния углей веток. Мелкая серая взвесь поднималась в воздух и сразу же оседала на обувь шагавших людей.

Вряд ли кто из них был знаком с безумными по своей выразительности картинами Иеронима Босха — «Страшный суд Апокалипсис», «Низвержение грешников», «Адская река» и т. д., которые очень ярко могли бы передать угнетающий дух окружающего людей места. Иссиня-зеленая чернота медленно смыкалась вокруг дороги, заставляя людей неосознанно ускорять шаг, а угольная пыль, кружащаяся вокруг, делали их самих похожих на чертей из картин безумного творца. Тишина, чуть разбавляемая хрустом, становилась похожей на что-то осязаемое и вещественное, которое можно было трогать руками или наоборот, которое могло прикоснуться к идущему самым последним...

Люди тревожно оглядывались по сторонам. Давящее чувство не отпускало...

— Слышь, хлопче, тебе говорю? — раздался хриплый голос. — Труханул что ль?

Василий дернулся, отрывая глаза от очередного выгоревшего до черноты дерева. До него, наконец, дошло, что обращались к нему. Больше никого подходящего возраста среде них не было.

— Нормально, — ответил летчик, унимая дрожь в теле. — Сухой вроде..., — посмотрел он в глаза говорившего. — Не обделался.

Тот в ответ хрипло рассмеялся. И смех был таким, что сразу было не понятно — то ли ему было, действительно, смешно, то ли, наоборот, до коликов в животе страшно.

— Замолкни, Гнат! — их нагнал второй провожатый и залепил своему товарищу затрещину. — Сколько раз тебе было сказано, неча ржать как лошадь на пожарище. Не хорошо это. Не любит Он этого..., — мужичок в мгновения спал с лица — бледность разом сменила красные пятна. — Понял, блазень?! — тот дернувшись от него как от огня, закивал словно «китайский болванчик».

— А вы тоже помалкивайте, — негромко произнес он в сторону остановившихся партизан. — Чай не дома. Ясно?! — те пробурчали что-то в ответ.

… Пожарище протянулось километров на пять — шесть, на протяжении которых небольшую группу людей сопровождала все та же унылая картина. Первые признаки того, что их путь подходил к концу, появились внезапно. Казалось бы монотонная чернота должна была тянуться бесконечно... Но, вдруг, то тут то там из под выжженной земли показались крошечные ростки зелени. Робкие нежные стебельки испуганно вылезали на свет и, казались, сами удивлялись своей смелости.

— Вот, хлопчики, скоро и на месте будем, — тихо произнес Гнат, показывая вперед. — Посмотрите на наше жилье-былье.

Через несколько сот метров пожарище внезапно закончилось и закопченные головешки сменились высоченными деревьями, едва опаленными огнем. Контраст между мертвой словно кладбищенской землей и цветущим и полным жизни лесом был столь разительным, что люди сами того не осознавая замедлили шаг.

— Да уж, — только и смог выдавить из себя командир бригады. — Жизнь...