Валерий Елманов - Проклятое золото храмовников

– Времена такие, – философски откликнулся Улан. – Советую смириться с мыслью, что и завтра если и будет лучше, чем вчера, то не намного. И так всю жизнь.

– Ну уж дудки!– возмутился Петр. –Насчет завтра еще куда ни шло, перетерплю, но касаемо всей жизни такое глобальное потепление меня никак не устраивает. И вообще, пора завязывать с приключениями. Признаться, они мне порядком поднадоели.

– А деньги в Гамбурге?

– Я ж письменное обязательство дал в ближайшие два года ни-ни, – напомнил Петр. – Да и ни к чему они мне сейчас. Да и потом тоже. Я ж человек скромный. Все, что мне надо от жизни, – это увитый лозами трехэтажный особнячок, маленький садик до горизонта, несколько слуг – два-три взвода, не больше, и маленький гардероб с платьями на любой случай, на любой день недели, на любой сезон и…

– Погоди, погоди, – остановил его Улан. – Я-то думал, ты решился пойти на обман, потому что ситуация требовала, иначе никак нельзя, а ты на самом деле собрался честно выполнить все условия договора?

– А как же, – развел руками Сангре. – Как только он все привезет, я и Дитриха верну, и подлинник долгового обязательства инквизиторам вручу. Нам, идальгам, без того никак, честь кобельерская обязывает.

– А… выполнить свое обещание вернуть долговое обязательство Изабелле тебя честь не обязывает?

– Обязывает, – кивнул Петр. – Дама опять же. Конечно, выполню.

– Но ты же знаешь, что инквизитор в договоре написал. Он ведь исхитрился вставить в него, что твоя русская мера объема приравнивается к испанской фанеге. По словам Изабеллы, те небольшие бочонки с медовухой, даденные нам в дорогу Гедимином, размерами точь-в-точь схожи с барселонской фанегой, а она одна из самых больших. Изабелла тебе об этом говорила, но ты отмахнулся. Думаю, фра Пруденте в лепешку расшибется, но уже в первый год привезет тебе все две сотни этих маломерных бочонков с порохом.

– И я тоже на это надеюсь, – невозмутимо согласился Сангре и, покосившись на обескураженного друга, спохватился: – Ах да, ты ведь ездил к бывшему святилищу Римгайлы за карабином, и самого договора не видел. Так вот, он написан на двух языках – на русском и на латыни, а наш будущий эксперт-криминалист Кибрит проверяла лишь латинский вариант, дабы этот жулик не забыл упомянуть, что в случае разночтения приоритет имеет текст, составленный на русском языке. Кстати, Фрак Сюртукович поначалу и впрямь якобы забыл вставить это предложение. Ну ничего, переписал текст как миленький. А знаешь, для чего я включил это условие?

– Нет.

– Да потому что в русском варианте указана только одна мера объема, никаких пояснений, чему она равна, нет. Кстати, угадай какая?

– Неужто самая большая, вроде бочки, кади или окова [37], – неуверенно предположил Улан.

– Отпадает, – хмыкнул Петр. – Не надо считать врага за дурака. Он бы сразу выяснил их габариты, перевел в свои бушели, фанеги и прочее, ужаснулся и не согласился. Поэтому я придумал собственную меру – кащей . И я действительно отдам ему и Дитриха, и подлинник долгового обязательства, если Пиджак Смокингович привезет мне в течение года или двух лет порох в объеме двухсот кащеев.

– А чему он равен?

– Помнится, ты мне говорил, что на Руси восьмеричная система, посему в моем кащее восемь кадей, – невозмутимо ответил Сангре. – Правда, монаху я за этот маленький нюанс ничего не пояснял. Пускай это станет для него небольшим сюрпризом, когда тот привезет мне порох.

– Ничего себе! – восхитился Улан, прикинув объем. – И он ничего не заподозрил, сразу согласился?!

– Как бы не так, – хмыкнул Петр. – Вначале этот жучила вместе с представителями Тевтонского ордена полдня опрашивали народ из галицко-волынского посольства, но те в ответ лишь разводили руками. И тогда сработала моя пятая колонна в виде Люсьена-заде, обмолвившегося, что пока сидел взаперти, из его подклети как раз говорили про кащей, а потом вроде бы именно его и выкатывали. И показал ему примерную высоту, – Сангре опустил руку, показывая примерно метр. – Кстати, имей ввиду, нужный диаметр рассчитывать придется тебе. И когда мы приедем в Тверь, контроль над изготовлением тары тоже ляжет на твои плечи. Сам понимаешь, надо чтоб в моего кащеюшку вместилось не десять и не пять, а ровно восемь кадей, – и он проникновенно произнес: – Понимаешь, дружище, очень хочется, чтоб хоть теперь наконец все было чинно и благородно, то бишь по-честному, без обмана.

– Как ты сказал? – вытаращил глаза Улан. – По-честному, без обмана? – и он, не выдержав, захохотал. Сидевшие у костра воины удивленно уставились на него, а он все продолжал хохотать, держась за живот и то и дело сгибаясь в три погибели. – Мда-а, столько ему ни за два года, ни за пять лет не раздобыть, как ни старайся, – выдавил наконец он, слегка подуспокоившись.

– Точно, пупок развяжется, – подтвердил Петр. – Потому я и надеюсь, что он доставит все двести бочонков пороха зараз, ибо когда мы пересыплем привезенное им в пару кащеев, на третий, думаю, уже не хватит, он вмиг поймёт, как красиво мы его обули и ждать от него второй партии не имеет смысла. Нет, нет, Тевтонский орден свою свинью все равно получит обратно, чтоб у них не было повода похерить договор с Гедимином, так что в прогаре останется один инквизитор, – Сангре довольно хмыкнул. – Я же обещал отлить на его хитрое монашеское седалище уникальный болт с левосторонней резьбой. Правда, узнает он о нем аж через год, но ничего страшного. Зато все это время мне достаточно представить его лицо при виде кащеюшки и гарантированный кайф обеспечен. Будет, гад, помнить фальшивые гривны, – и он весело процитировал:

Остаток путешествия приключений не подарил и ближе к вечеру следующего дня побратимы действительно подкатили к Твери. Постоялых дворов в пригородных посадах хватало, и располагались они на всех торных дорогах. В одном из дворов друзья и разместились, даже не успев добраться до городских ворот, благо, в нем оказалось целых пять свободных комнат, больше похожих на скромные клетушки где-то три на четыре метра. Правда из воинов удалось впихнуть туда только Локиса с Вилкасом и сыновей Сугарда вместе с Яцко. Размещением остальных занялся жутко довольный прибывшими в столь неурочное время жильцами хозяин постоялого двора Гюрята. Он отвел их на ночлег в пустовавшую избу, притом совсем неподалеку.

Поужинав в просторной трапезной на первом этаже в чисто мужской компании (усталая Изабелла спускаться вниз отказалась, и еду ей служанка принесла прямо к комнату), Улан с Петром отправились к себе наверх, где наскоро обсудили дальнейший план действий. Сошлись в одном: если они нужны князю именно как дознатчики, то надо как можно быстрее с ним встретиться, ибо раскрывать преступление по горячим следам куда сподручнее. Впрочем, насчет «горячих» они особых иллюзий не питали – учитывая, что произошло всё, когда они пребывали в Литве, ныне след и теплым не назовешь. Тем не менее оттягивать все равно не стоило, и первым делом они с самого утра направились к городским воротам.