Валерий Елманов - Проклятое золото храмовников

Далее пошли воспоминания о сынишке: чем болел в детстве, как часто падал с лошади, осваивая верховую езду, как лихо научился обращаться с мечом да луком. Хватало и слез (всплакнула боярыня, притом не раз и не два), но и улыбок: забавных приключений у Васюка было предостаточно.

Словом, когда вратарь, добросовестно выполнив поручение, появился во дворе Матрены Тимофеевны, той, как прикинул изрядно притомившийся Петр, оставалось никак не меньше часа, а то и двух, чтоб дорасказать о буйной разгульной жизни своего сына.

Едва завидев в оконце въехавшую во двор пятерку литвинов, Сангре бодро вскочил с лавки и, торопливо заверив приунывшую боярыню, что на днях непременно вернется и дослушает остальное, заторопился к выходу.

С Алякишем Петр честно рассчитался, заверив, что если ему все-таки удастся склонить боярыню к продаже хором, то вратарь все равно свою службу сохранит до старости, заодно обеспечив себе и пенсию и, подмигнув, громко пропел: «Эй, вратарь, готовься к бою. Часовым ты поставлен у ворот», чем ввел того в изумление и раздумье, что за бои ему предстоят при новом хозяине терема.

А то, что он им станет, сомневаться не приходилось. Эвон как расчувствовалась боярыня. Аж самолично, чего давненько не случалось, вышла проводить гостя, и не до крыльца, но спустилась вниз, дойдя до середины двора. «Беспременно продаст», – решил Алякиш, глядя, как она машет вслед платочком.

…Как назло, в голове у Петра за то время, пока он добирался до постоялого двора, не возникло ни единой стоящей идеи касаемо освобождения друга. Точнее, одна малюсенькая появилась – прибегнуть к помощи князя, но, подъехав к его хоромам, он выяснил, что Михаил Ярославич по-прежнему на охоте.

К тому же ему припомнилось кое-что весьма неприятное, так сказать, в довесок к остальному. Он даже застонал от досады, мысленно обругав себя на все лады за то, что со вчерашнего дня так и не удосужился вынуть из сумки грамотку Гедимина, попавшую в руки ратников Ивана Акинфича.

Однако стоять и расстраиваться времени не было. Следовало подумать, как выручить Улана, а для этого вначале требовалось вернуться на постоялый двор, где, как выяснилось, его поджидали люди боярина во главе с Ольхой…

Судя по тому, что ратников Ивана Акинфича в просторной трапезной сидело не меньше десятка, побег Сангре произвел на них впечатление. Правда, они ожидали застать его одного, а потому едва Петр, сопровождаемый Локисом, Вилкасом, сынами Сударга и Яцко, вошел вовнутрь, они разом повскакивали со своих мест и… принялись растерянно переглядываться, не решаясь напасть. Ольха команду атаковать тоже не дал. Кто бы ни одолел, но в трапезной сидит уйма случайных посетителей, и те позже при опросе непременно расскажут, кто стал зачинщиком драки. Однако подойти к Сангре он не осмелился и, кивнув ему, чтоб вышел потолковать, направился к выходу.

– Как говорят у нас в Одессе, мои намеренья прекрасны, пойдемте, тут недалеко, – прокомментировал Петр и, бросив Локису, чтоб никого не выпускал из трапезной, пока он не вернется обратно, подался следом.

Ольха ждал подле крыльца. Едва Сангре спустился к нему и встал напротив, тот примирительно заметил:

– Боярин сказывал, лучше бы ты к нему с повинной пришел. Тогда, глядишь, и татарин твой в живых останется. Подумай о том… до утра.

– Если с моим побратимом что-то случится, – мрачно заявил Сангре, – я с каждого из твоих людей спрошу, но с тебя самого пятикратно, запомни. А Ивану Акинфичу передай мой совет выпустить Улана подобру-поздорову. Словом, это я ему даю срок до утра, а дальше… – и он грозно нахмурился, давая понять, что шутить не намерен.

– Лиса в капкан угодила и во всю глотку орет: «Ежели всю курицу не отдадите, то я от ножки отказываюсь», – прокомментировал Ольха. – Не излиха ли грозен, гусляр? Пойди Иван Акинфич к князю и тебе куда хужее достанется, а так может и полюбовно столкуетесь. Ну-у, виру за обиду заплатишь, не без того, зато целы оба останетесь.

– К князю, говоришь, – задумчиво протянул Петр и, мгновенно сообразив, как можно обратить свой досадный промах с посланием Гедимина себе на пользу, более уверенно продолжил: – К князю – это хорошо, правильно. Пускай обращается. А коль не осмелится, я сам к Михаилу Ярославичу загляну, когда он вернется. Я ведь не зря во дворе сумку оставил. В ней помимо гривен свиток имелся. А коли ты, поц, ни разу неграмотный, то спроси у боярина от кого он и кому, и тогда сам поймешь, что с нами лучше не связываться. Поверь, я об твоего хозяина рук марать не стану, ему сам Михаил Ярославич веселье устроит, – и он, не обращая на него больше ни малейшего внимания, направился обратно.

Поднявшись по лестнице на крыльцо он напоследок бросил взгляд вниз. Ольха продолжал стоять и, задрав голову, задумчиво глядел на свою ускользнувшую добычу.

– До утра, – напомнил ему Сангре.

Не заходя к себе, он заглянул к Изабелле и наскоро объяснил ей в самых общих чертах ситуацию, подав ее так, будто ничего страшного не случилось, обычное недоразумение. Затем Петр поплелся в свою комнату. Устало плюхнувшись на кровать, он начал прикидывать, что делать дальше.

На самом деле на грамоту он особо не рассчитывал. Если б текст остался в целости и сохранности – одно, но… Сангре вспомнил цвет воды, стекавшей из нее, и поморщился. Да, скорее всего там сплошные черные разводы.

Он встал и неспешно прошелся по комнате. После получаса бесцельных блужданий нарисовались два варианта, но оба, мягко говоря, не ахти.

Первый заключался в штурме боярского терема. Звучало неплохо, но Петр понятия не имел, где содержат Улана. Как ни крути, для начала следовало провести разведку, а заодно выяснить, с каким количеством народа ему придется столкнуться. Для всего этого требовалось время и не меньше двух-трёх дней, но их у него не имелось.

Второй вариант – пойти на поклон к княжичу Дмитрию. Однако, во-первых, неизвестно, в Твери ли он. Во-вторых Петр хоть и не знал, что успел наговорить ему Иван Акинфич об их побеге, но догадывался, что ничего хорошего. Но это полбеды. Куда хуже, что княжич вернулся в Тверь несолоно хлебавши, не догнав московского князя. Об этом Сангре узнал еще в Литве от ничего не подозревавшего Кириллы Силыча. Получалось, он, Петр, одним своим видом напомнит Дмитрию о досадной неудаче. Спрашивается, чью сторону княжич после этого займет?

Однако больше вариантов не имелось и оставалось сделать непростой выбор. Да и время поджимало: через пару часов, от силы через три городские ворота закроют и к княжичу ему не попасть.

Теряясь в догадках, он залез в сундук и извлек оттуда одну из золотых монет с барашком на аверсе, намереваясь бросить жребий – пусть подскажет судьба. Перевернув ее, он озадаченно нахмурился. Внимание привлек не крест в середине, окруженный лилиями, а надпись на ободке. Почему-то в ней через каждое слово шло XP, словно на компьютере. Правда, с добавкой буквы C.