Марик Лернер - Федералист

— Понятно, — задумчиво кивнул Мюнцер. Ему ведь и свое вкладывать. В нашем общении он компаньон, пусть младший. Достаточно самостоятельный, а не на жалованье. Наверняка сейчас считает, сколько имеется в загашнике и откуда вынуть безболезненно получится. Может и не делать, но кто такой случай чисто нажиться упустит? Прямо в руки идет.

— И тихо работай. Просочится наружу — без скандала не обойдется и могут прикрыть проект вопреки договоренности.

Как говорится, ангелы слышат мысли, а бесы слова. Стоит вслух лишнее сболтнуть — и все ломается. А вот думать никто не запрещал.

— Когда я лишнее говорил? — Он обиделся.

— Потому с тобой и говорю, а не посылаю с заданием Льюиса.

Арлет тихонько подошла к приотворенной двери и застыла не входя. В щель и так все прекрасно слышно, а дети увидят, и опять придется укладывать. Тем более что при ней Ричард этих сказок никогда не рассказывал. Наверняка в курсе, что она знает подробное изложение, но вряд ли подозревал, как старательно расспрашивает близнецов при каждом случае и записывает.

Ничего подобного ей прежде слышать не доводилось. Ни про мальчика Маугли, ни про мальчика Нильса с гусями, ни еще добрых полтора десятка с продолжениями, включая маленьких человечков, летающих на Луну. Первое время подозревала неизвестные ей легенды англичан или семейные выдумки, однако после появления в колонии первых пэйви специально с ними побеседовала. Это явно не из детства. Никто из родичей не подозревал про девочку Элли и об унесенном ураганом домике, раздавившем злую колдунью. Как и про ее сестру Бастинду, настолько вредную, что из укушенной собачкой Тотошкой ноги не текла кровь, поскольку от злобы давно вся высохла.

Судя по доносившимся фразам, Ричард вернулся к Урфину Джюсу после подземных королей, и тот вновь плел коварные планы, собираясь подчинить каких-то простаков и с их помощью опять завладеть Изумрудным городом. Эта буйная фантазия временами поражала, поскольку в жизни он был очень практичным и реалистичным человеком.

— Ну а дальше? — воскликнул, судя по нетерпению, Пьер. Абсолютно одинаковые мальчишки, а поведение очень различается. Как так вышло, неизвестно, однако невольно заинтересовалась и стала наблюдать за своими и несколькими чужими близнецами. Пока ничего научного сказать невозможно. Но мало ли.

— Завтра.

— А ты придешь? — кажется, это уже Питер.

— Обязательно.

Какая-то возня — не иначе укрывал одеялами близнецов. Через пару минут он вышел. Увидел ее, ничуть не удивился и ухмыльнулся.

— Как ты их различаешь? — спросил очень тихо, обнимая и увлекая по коридору в сторону спальни.

— Ну это просто. Все шалости и проделки приходятся на долю Пьера. Питер просто следует за ним.

— Оно и странно. С виду будто две горошины, а характер разный. Будто с именем нечто передалось. Один горячий французский парень, другой холодный и все обдумывающий англичанин. — Когда-то он остался в недоумении от ее желания назвать такими почти не отличающимися именами детей, но не стал мешать. А она знала, что делает. Правильные имена помогают в жизни, и для дня рождения такие наиболее благоприятны. Какая разница, если по сути одно и древнее. Петр. — Между прочим, — сообщил и так прекрасно известное ей Ричард, — озорство предлагает Пьер, а схему, чтобы не поймали, готовит Питер. Еще неизвестно, кто из них главнее.

— Пока на равных.

— Но я не о том. Внешне, когда сидят за столом, можешь отличить?

— Конечно.

— А как?

— Не знаю, — подумав, призналась. — Сразу вижу. Это изнутри идет.

Может быть, от ведьминых умений. Говорить вслух не стала.

— А у меня не получается, — огорченно сказал Ричард.

Чаще видеть надо, хотелось сказать. Промолчала. Есть вещи, которых не изменить. Он и так достаточно много делает. В церковных записях указан как отец и при крещении присутствовал. Против католического обряда не возражал. Но это как бы нормально, не особо религиозен. Но всегда, будучи в Акиндеке, приходит не только к ней. Возится с близнецами, чему-то учит. Сказки излагает. Богатство его не испортило ни в малейшей степени.

Уж в чем, а в скупости упрекнуть нельзя. Купил на ее имя очаровательный домик на участке в один акр, пристроив к нему широкое крыльцо под крышей, выходившее в сад. Идеальное жилье, где есть закрытый дворик для детей и на первом этаже помещения для приема больных. Позволить себе такое она самостоятельно не могла, хотя и достаточно зарабатывала. Она пригласила в качестве компаньонки Рут, тем более что они и так вместе трудились, однако прежде вдова из Мичигана была помощницей. Совместная практика достаточно расширилась, чтобы иметь еще парочку ассистенток, — взяли молоденьких девочек на обучение. В своем районе они за эти годы стали достаточно известными, и уже даже мужчины не морщились на вывеску, а приходили с жалобами, хотя акушерство оставалось основным направлением их деятельности.

— Ты чем-то расстроен? — спросила, когда Ричард рухнул в кресло, а не принялся в обычной манере нежно целовать, попутно раздевая.

— Устал. И вообще сердце не на месте. Глэн умер.

— Слышала, — извлекая из шкафчика кувшинчик с бокалом, сообщила.

— Не надо, — отмахнулся он.

Уже хорошо — топить горе в алкоголе не собирается.

— Извини, — произнесла без огорчения, скидывая платье и усаживаясь за столик, берясь за щетку для волос, — но никаких чувств по его поводу не испытываю. Я вообще тебя никогда не понимала в его отношении. А уж за что на меня косился — и вовсе.

— Полагаю, по двум причинам. Происхождение и наличие влияния на меня.

— Ну, про первое нетрудно догадаться, — обернулась она от зеркала, — он цветных крепко не любил и даже не скрывал. Что-то у него в прошлом было с черными неприятное, отчего переносил оценку на всех подряд не того цвета. А вот насчет моего воздействия…

— Да ладно, — буркнул Ричард, — если и есть на свете кто-то, с кем я почти полностью откровенен, то это ты.

— Так-так, — сказала она, подумав о его жене. — Почти?

— Ага. Раньше не мог. Хочешь мою самую большую и ужасную тайну, до сих пор тщательно скрываемую и никому не известную?

— Ты незаконный сын герцога Анжуйского. Или Бургундского?

— Если бы так, — очень серьезно сказал Ричард. — В некотором смысле гораздо хуже. Помнишь, говорил, что после порки Глэн память потерял?

— Соврал? — без особого удивления спросила Арлет, продолжая расчесываться. Все это было давно и уже не особо трогало. Тем более что все равно убили и судить его будут Высшим решением за все земные грехи.

— Еще забавнее. Он не просто ощутил себя другим человеком, он им стал. Причем иногда он радовал меня откровениями. Свыше или еще откуда — уж не разобраться. Он утверждал, что жил уже один раз на двести лет позже. Причем в мире с другой историей. И знаешь, в принципиальных вещах не ошибался.