Марик Лернер - Федералист

— Все эти методы обеззараживания, борьба с тифом, — подскочив от догадки, воскликнула Арлет.

— Правильно.

— И твои странные сказки?

— И это.

— А еще? — требовательно спросила.

— Как бы тебе объяснить… — Ричард помолчал, подбирая слова. — Он ничего толком не знал или не умел изложить, включая простейшие вещи. Ты же не знаешь, как изготавливается обычная булавка, и тебе неинтересно. Просто пользуешься. Вот и он знал самые общие сведенья. Да оно и понятно. Предложи третьему помощнику спальника при дворце османского султана поделиться устройством паровой машины или как сделать триеру, на которой в Древней Греции многие катались, — толку ноль. Не его компетенция. Вот горшок выносить за монархом — это в подробностях, но их унитазы нам без надобности, и материалов таких не существует. А как произвести — опять же не в курсе. Готовый сосуд получает под расписку.

Он глотнул вина и пожал плечами.

— Очень редко можно было извлечь нечто полезное. Как с лечением или идея каркасных домов. Ничего нового он самостоятельно не открыл бы и под пыткой. Зато толкнул меня на этот путь, которым иду.

Замолчал, допив, смочил пересохший рот.

— Глэн был болтун и в некоторых отношениях не самый приятный человек, но он меня создал, пусть и косвенно, открыв нечто необычное и заставив задуматься. Сначала о возможности сделать деньги, а потом изменить окружающую действительность. Вот, — он поднял и показал журнал, лежавший возле кровати. Арлет листала его перед сном. — Ежемесячное издание новостей врачевания и науки. Печатается в моей типографии и имеет три тысячи подписчиков только в колониях, несмотря на высокую цену. Переписка идет огромная. Когда предложил, даже ты не поддержала. А от просветительства, причем практического, с чертежами механической сеялки на конной тяге, позволявшей высаживать семена ровными рядами и таким образом облегчавшей прополку, или безопасной шахтерской лампы, непременно появившейся в следующем номере, польза не одному мне.

Он махнул рукой, кинув журнал назад.

— Я подшучивал над ним, но всегда был благодарен Глэну. Не за что-то конкретно, а за то, что отворил для меня иной мир. Он это чувствовал и пользовался. Но, ей-богу, не жалею. Я рад, что он в моей жизни был и даже, пусть не специально, подарил мне тебя.

— Спасибо, — сказала Арлет после недолгого молчания. — Последнее было приятно.

— Ну и славно, — сказал Ричард с облегчением. Поднялся и принялся раздеваться. — Облегчил душу. Можно теперь спать, завтра будет трудный день.

— Ассамблея? — пренебрежительно спросила. — Ну и что. Пошумят, погалдят. Какие решения могут принять, пока неизвестно, кто на троне сидит?

— Вот в этом и состоит моя задача, — пробормотал Ричард, вытягиваясь на кровати. — Чтобы направить мысли депутатов в правильное русло. Который день пишу письма и встречаюсь с самыми разными людьми, подготавливая к новым реалиям.

— В смысле?

— Ох, у некоторых грандиозные планы, и помогаю воплотить.

— Специально интригуешь?

— Ладно, иди сюда, — похлопал по кровати, — поделюсь еще одним ужасным секретом.

Через час он спал, а Арлет все думала об услышанном и открывшихся новых возможностях. Мужчинам проще. Можно в церкви говорить одно, а в баре другое, и все будет правдой. Запросто называться прекрасным мужем и отцом, добрым христианином и при этом гоняться за каждой встречной юбкой. Женщине в этом мире, даже в статусе постоянной любовницы, приходится вести себя безупречно.

На самом деле ничуть не затруднительно с таким Ричардом под боком. Он регулярно появляется, старательно заботится. Ну в его понимании. Глупо было бы обижаться на подаренный дом или на деньги для детей. Уж образование он им обеспечит, без сомнения. Возможно, и некую сумму для начала, сейчас загадывать рано. И что заснул, даже не совершив своего мужского дела, тоже неплохо. Не за тем приходит. Делится важными вещами и советуется. Практически, она усмехнулась, супружеская жизнь.

А вот что Элизабет завела разговор о наследнике, достаточно неприятно. Арлет не строила в этом отношении никаких планов — ни далеко идущих, ни ближних. Ее устраивало нынешнее положение. Похоже, супругу Ричарда некто просветил насчет второй семьи, и та забеспокоилась. Он, естественно, ничего не понял. Иногда мужики, даже лучшие, откровенно тупы в семейных отношениях и не умеют видеть намеков. Ну и ладно, по крайней мере Элизабет ультиматумов не ставит. Может быть, прекрасно сознавая, что в свое время перемудрила с брачным договором и сейчас заметно больше потеряет при расставании, а Ричард уже не особо нуждается в ее поддержке. Пусть рожает, какая разница. Ничего от этого не изменится.

Все кресла в помещении были заняты, и даже на балконе толпа, внимающая речам депутатов. А те шумели и кричали, будто от этого зависело — взойдет солнце или нет. Не то чтобы непонятны причины, но обсуждают уже час абсолютно не серьезное положение для ближайшего времени, и даже не в достаточно дальней перспективе. Ассамблея сборище говорунов, научившихся в университетах разглагольствовать по любому поводу, с целью превзойти в красноречии и понравиться публике. А практическим вопросам внимания не уделяется. Больше того, не удивлюсь, если не видят их.

— Позвольте сказать мне, господа, — поднимаясь, произнес я максимально вежливо, перекрывая рыком гул общего разговора.

Председатель нашего собрания Эдмунд Ли постучал молотком по кафедре, призывая к молчанию. Он не состоял в «прогрессистах» и не участвовал в недавних переговорах и беседах с единомышленниками и колеблющимися. Зато у нас были общие дела, и на нем до сих пор висел долг в четыреста пятьдесят фунтов стерлингов. Достаточно заранее намекнуть на возможность забыть про подошедший срок выплаты — и отношение становится не просто дружественным, но и предупредительным.

Поднимаюсь на трибуну и вижу множество самых разных глаз — от скептических до подозрительных, направленных на меня. Риторику с прочими важными для шевалье науками изучать не доводилось, но давно привык к вниманию больших масс. Ступор не хватает и опозориться не боюсь. В конце концов, плевать мне на недовольство определенной части общества. Я достаточно богат и влиятелен, чтобы смели разве за спиной шептать. Ну а речи для важных мероприятий можно и заранее подготовить.

— Вопрос, столь живо обсуждаемый вами, — говорю, выдержав паузу, — безусловно крайне важен.

В зале раздаются смешки.

— Но в данный момент отнюдь не первоочередной. Лично мне представляется достаточным, чтобы мы издали декларацию, подтверждающую лояльность колонии Альбион по отношению к метрополии и заверили свою готовность признать любую будущую законную власть.