Юрий Гельман - Перекресток Теней (СИ)

Девушка не знала и даже не могла догадываться о том, чтО послужило причиной столь разительной перемены в настроении ее покровителя. Проснувшись утром на постоялом дворе в Орлеане, она и не подозревала, что ночью в двух шагах от ее постели Венсан де Брие беседовал с местным мальчишкой, и то, что ему удалось узнать о друзьях, посланных накануне с поручением, сильно расстроило его. Он многое понял в ту ночь, и утром предстал перед спутницей совсем иным человеком.

— Вы плохо спали, сеньор? — осторожно спросила Эстель. — Ваше лицо осунулось…

— Да? Считай, что я плохо спал, — отстраненно ответил рыцарь, и девушке стало ясно, что он не намерен ничего объяснять.

Они быстро собрались и тут же отправились в путь.

— Куда мы все-таки едем? — Этот вопрос Эстель решилась задать, когда стены Орлеана остались далеко позади. — Вы до сих пор не сказали мне об этом…

— Ты жалеешь, что согласилась на эту поездку? — вместо ответа спросил он, не поворачивая головы.

Девушка не ответила. Она насупилась, замкнулась и поняла, что не стОит задавать лишних вопросов. Она понимала, что рано или поздно обо всем узнает. И даже не догадывалась, как своим молчанием помогает Венсану де Брие.

И вот теперь у подножия Безю он остановил коня и повернулся к спутнице. Его лицо с недельной щетиной, ничуть не умалявшей суровой мужской привлекательности, освещалось в эту минуту каким-то внутренним воодушевлением. Линия бровей благородного воина слегка надломилась, в глазах плескались языки глубокого огня. Чуткая и внимательная Эстель заметила это и затаилась.

Узкая каменистая дорога, уходящая к вершине холма, была пустынна. Низкорослый кустарник колючими пальцами скрюченных ветвей цеплялся за сухую землю, настойчиво взбираясь по склону. Яркое весеннее солнце, то и дело прячась за мелкими облачками, мягким светом обливало величественную фигуру бывшего рыцаря. Эстель смотрела на де Брие снизу вверх. Ей вдруг показалось, что это вовсе не она, а совсем другая девушка находится здесь — в немыслимой глуши, дикой и безлюдной, в далекой дали от шумного, противоречивого, а порой опасного, но такого родного и понятного Парижа. И эта другая девушка, неожиданно для себя преодолевшая огромное расстояние верхом, испытывавшая порой мучительные неудобства, проклинавшая тот день и час, когда согласилась на это безумие, — сейчас, здесь, рядом с мужчиной вдвое старше ее самой, понимала, что все-таки безгранично верит каждому его слову, готова потакать каждому его желанию, ибо от этого мужчины исходило поистине отеческое тепло, от него теперь полностью зависела ее собственная жизнь.

И вместе с тем именно в эти минуты она поняла еще и то, что этот мужчина никогда не будет принадлежать ей — а только тому миру, чуждому и загадочному, который его взрастил и воспитал.

— Теперь я расскажу тебе, куда и зачем мы приехали, — глухо произнес де Брие.

— Не скрою, я ждала этого часа, — робко, но с достоинством ответила Эстель.

— Спешимся и перекусим, — сказал рыцарь, и это предложение прозвучало, как приказ.

Они расположились возле ствола молодого пробкового дуба, едва позеленевшая крона которого давала небольшую, но густую тень. Эстель засуетилась, доставая из котомок еду и вино.

— Посмотри на это дерево, девочка, — вдруг сказал де Брие, поглаживая ладонью шершавый ствол. — Теперь на меня.

Эстель подняла голову и замерла.

— Ты видишь, как мы похожи? Я тоже превратился в дуб — гордый и одинокий.

— Почему одинокий? А я?

— Разве что ты…

— А Тибо?

— Тибо больше нет…

— Как нет? — Эстель вздрогнула и замерла. — Почему?

— Скорее всего, нет, — поправился рыцарь. — Тибо и Луи были арестованы на том самом постоялом дворе в Орлеане, где ночевали мы с тобой. За две ночи до нас.

— Откуда вы знаете, сеньор?

— Знаю.

— И поэтому вы всю дорогу молчали? Я видела, что с вами творится что-то такое…

— Да, я обдумывал дальнейший план действий. И благодарен тебе, что ты не мешала мне это делать.

— Я старалась…

— Тибо был верным оруженосцем. Он не предаст меня, я уверен. И даже если они отнимут у него письмо, все равно никто не сможет прочитать его.

— Какое письмо? Я ведь ничего не знаю, поэтому ничего не понимаю из того, о чем вы говорите, сеньор!

Эстель вдруг с особенной силой почувствовала свою второстепенность, и ей стало до слез обидно.

— Да, я тебе объясню, девочка. Если честно, я до сих пор не знаю, почему вообще взял тебя с собой… Какой-то голос из глубины души подсказал это. И сегодня ты осталась единственным человеком, с которым я могу поделиться. Пока единственным…

— Вы это только сейчас поняли?

Де Брие молча пожал плечами.

— Сеньор, вы можете полностью мне довериться…

— Извини, не могу…

— Почему?

Де Брие ответил не сразу. Он долго смотрел куда-то в сторону, потом повернулся к Эстель.

— Ты даже не представляешь себе, какие бывают способы у инквизиторов, чтобы заставить человека говорить… Взрослого, сильного мужчину… И я не хочу, чтобы когда-нибудь…

— Я поняла, сеньор, не продолжайте. — Эстель поникла. — Но все равно я с вами.

— Я ценю это, девочка, — сказал де Брие и тепло посмотрел на нее. — Так вот, о письме. Я послал Тибо и Луи к моему брату.

— У вас есть брат?!

— Да, Эстель, у меня есть брат-близнец. Его зовут Северин, и он тоже тамплиер.

— Ни за что бы не подумала! Обычно близнецы стараются всегда быть рядом.

— Да, так и было добрых два десятка лет, пока судьба не развела нас на долгие годы.

— Это было давно?

— Давно, девочка.

— И все это время вы не виделись с братом?

— Не виделся. Вступая в Орден, рыцарь должен отказаться не только от мирской жизни, но и от всех родственников. Когда это случилось со мной, Северин оставался жить в родовом замке вместе с нашим отцом.

— А ваша мать?

— Она умерла, когда рожала нас… Я появился на свет на несколько мгновений раньше брата.

— Боже, какой ужас!

— Нас вскормила горничная, а в строгости и воздержании воспитывал отец. Мы очень его любили. Наверное, потому, что боялись… Когда-то он тоже был рыцарем и участником крестового похода.

— А разве страх перед кем-то способен родить любовь?

— Любовь может стать порождением всякого иного чувства, моя девочка, даже ненависти.

— Странно, я об этом никогда не думала. А что было потом?

— А потом случилась одна история, и я подался в Орден тамплиеров. Я побывал на востоке — на Кипре, в Тунисе, Палестине и Египте, потом вернулся во Францию. Через десять лет мне сообщили, что рыцарем стал и мой брат Северин. В Орден его принимал сам Великий магистр Жак де Моле. Это было в тысяча триста четвертом году. С того времени мы написали друг другу всего несколько писем.