Юрий Гельман - Перекресток Теней (СИ)

— Я непременно съезжу в Англию, — задумчиво сказал де Брие, — при первой же возможности. — Потом добавил, поразмыслив: — Впрочем, любезный брат, с вами я тоже могу и даже готов обсудить кое-какие вопросы.

— К вашим услугам, сеньор. Полагаю, дело, которое привело вас к нам, носит весьма важный характер?

— Именно так. И не столько важный, сколько секретный.

— Тогда я прикажу подать обед прямо сейчас, и мы совместим беседу с трапезой, так сказать, приятное с полезным.

— И покормите мою спутницу, любезный брат.

— Об этом, ваша милость, можно было не просить, — с легким смущением ответил де Шамбро. Потом добавил, понизив голос: — Она — наша сестра?

— Скорее, доната, — ответил де Брие. — В моем лице эта девушка посвятила себя Ордену. И прошу заметить, это особенно ценно теперь, когда папа своей буллой расформировал нашу организацию, а Великий магистр казнен четыре недели назад. Эстель дала обет послушания мне, прецептору Франции, и теперь повсюду сопровождает меня как верный и надежный секретарь.

— Если бы не крест, которому я служу уже много лет, я бы позволил себе заметить, что ваша спутница удивительно хороша собой.

— Да, это так, брат, — сказал де Брие. — Молодая и красивая женщина естественным образом привлекает к себе больше внимания, но и способна выполнить более деликатные поручения, нежели та, на которую не хочется взглянуть второй раз.

— Возможно, вы правы, сеньор, — согласился де Шамбро. — Мне трудно судить, поскольку в нашем командорстве женщин не было никогда.

Он встал и вышел отдать распоряжения. Де Брие тем временем снова закрыл глаза и, полулежа в кресле, наслаждался покоем и тишиной. «Странно, — думал он, — последнее письмо от Северина я получил четыре года назад. Но брат ни словом не обмолвился, что живет в Англии. Более чем странно…»

— Я никогда не был в монастыре, — каким-то жалобным голосом произнес Луи. — Тем более женском…

— Теперь тебе будет чем похвастать перед друзьями, — с иронией ответил Тибо.

Их заперли на ночь в одном из душных помещений, расположенных в пределах внешнего ограждения. Здесь было темно и сухо, пахло какими-то травами. В полумраке они так и не поняли, куда привели их стражники.

— Подумай до утра, Тибо Морель! — сказал при этом епископ Боне. — Твоя будущая жизнь находится в твоих же руках. Ты называешь мне адресата письма графа де Брие, я отпускаю тебя и твоего друга на свободу, да еще и дам денег в придачу.

— Заманчивое предложение, ваше преосвященство, — усмехнулся Тибо. — Над ним действительно стоит подумать до утра.

И вот теперь в темноте какой-то кельи, где в крошечное оконце, забранное крепкой решеткой, едва пробивался свет луны, сидели на полу двое друзей и размышляли о своей дальнейшей участи.

— А о чем спрашивали тебя, Луи? — Тибо хотел бы посмотреть в глаза приятелю, но это было невозможно. — Расскажи без утайки.

— Наверное, о том же, о чем и тебя, — ответил бывший карманник. — Кто мы, да что мы, да куда едем.

— А ты?

— А что я? Ты ведь даже не сказал мне, куда мы едем на самом деле. Как же я мог ответить на этот вопрос?

— И то правда, — согласился Тибо. — Извини, что втянул тебя в это дело.

— Да что уж там. Где наша не пропадала! — сокрушенно вздохнул Луи. — Я же за тебя, дружище, горой!

— Приятно слышать.

— Ну, а сейчас-то ты мне уже можешь сказать, куда мы с тобой ехали? Завтра все равно повезут в Париж… Де Брие отправил нас не просто ведь прогуляться?

— Да, не просто.

— Ну, расскажи.

— А ты все передашь им…

— Если на тебя наденут «испанский сапог», ты им тоже все расскажешь!

— Посмотрим…

— Знаешь, Тибо, если честно… Я ведь не такой фанатик, как вы со своим рыцарем. И мне вовсе не хочется сгнить в подземелье Жизора!

— И мне не хочется! — помедлив, сказал Тибо. — Только предавать друга для собственного спасения я все равно не стану.

— Но я ведь тебе тоже друг!

— Ты — приятель детства. Дружба — это нечто другое. Она проверяется поступками, а не соседством.

— Но я надежный приятель! Ты ведь не станешь этого отрицать?

— Мне трудно об этом судить, — сказал Тибо, ища глазами в темноте силуэт Луи. — Но в Орлеане нас настигли люди папы. Каким образом они узнали, куда мы направляемся?

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать только то, что сказал, потому что об Орлеане говорил тебе накануне отъезда.

— Но мы же не расставались с тобой ни на минуту, Тибо! Если бы я хотел тебя предать, как бы мне удалось это сделать?

— В этом, приятель, мне и хотелось бы разобраться…

Они замолчали. Каждый был погружен в свои мысли. Луи хотел было еще что-то сказать, но осекся, понимая, что Тибо сейчас готов прицепиться к каждому слову.

А у бывшего оруженосца в голове вереницей мелькали мысли, и «как выбраться отсюда» — была первой из них. Опершись спиной о стену кельи, Тибо закрыл глаза и старался сосредоточиться. Он понимал, что только спокойное размышление, без суеты и отчаяния от сложившейся ситуации, способно породить какой-нибудь подходящий план действий. Шло время. Оно неумолимо приближало рассвет, а с ним и развязку. Ни сна, ни решения о побеге у Тибо все еще не было. Неподалеку тихо и ровно сопел Луи.

Вдруг в дверном замке осторожно пошевелился ключ. Тибо встрепенулся и открыл глаза. На расстоянии вытянутой руки по-прежнему ничего нельзя было разобрать. Рядом пошевелился Луи.

— Ты слышишь? — шепнул он, и Тибо понял, что бывший карманник тоже не спал.

— Да, слышу.

— Кто бы это мог быть?

— Сейчас узнаем, — сказал Тибо. — Ангел это или бес, уже не имеет значения. Но то, что не стража — это точно.

Тем временем дверь в келью бесшумно отворилась, и на пороге возникла темная фигура со свечой в руке.

— Эй! — позвала она женским голосом. — Эй, сеньоры!

— Мы здесь, — сдержанно ответил Тибо. — Кто вы?

— Это не важно, — сказала монахиня. — Я пришла вывести вас отсюда. Идемте же, пока никто ничего не услышал.

Тибо и Луи вскочили на ноги и направились к двери.

— Хвала Всевышнему! — произнес бывший оруженосец.

— Ступайте тише, — предупредила монахиня. — Я погашу свечу, и мы возьмемся за руки.

— Сначала их нужно развязать.

— Бедолаги… — вздохнула монахиня, опуская свечу на подоконник.

Затем она по очереди развязала веревки, которыми были стянуты руки пленников.

— А где солдаты? Где их преосвященства? — сдавленным шепотом спросил Луи, потирая замлевшие пальцы.

— Солдаты напились и спят, — ответила монахиня. — Долго галдели, я не могла прийти раньше.

— А прелаты? — спросил Тибо.

— Что дети малые, — сказала женщина. — Аббатиса предоставила им комнату для гостей, а там всего одна кровать, так они улеглись вдвоем — так и спят в обнимку.