Юрий Гельман - Перекресток Теней (СИ)

— Все равно нам следует поторопиться, — шепнул Тибо. — Куда идти?

Через полминуты они уже полной грудью вдохнули свежего воздуха. Стояла ясная и прохладная ночь. Высоко в небе висели мелкие кучерявые облачка. Они медленно двигались на север, напоминая стадо послушных кудлатых барашков. И выпасая это стадо, между ними сновала ущербная с правого бока серебряная луна.

Выбравшись из приземистого строения, беглецы в сопровождении спасительницы пересекли небольшое поле, на котором послушницы монастыря выращивали лечебные травы для больницы, и приблизились к деревянной изгороди. Монахиня уверенно шла впереди. Она уже высвободила свою руку из крепкой ладони Тибо, и теперь просто вела двух мужчин за собой. Те шли молча, то и дело оглядываясь и, казалось, всё ещё не веря в собственное спасение.

Через несколько десятков шагов женщина остановилась.

— Здесь нужно отодвинуть доску в заборе, — сказала она. — Попробуйте, какая поддастся.

Луи выступил вперед и стал проверять прочность изгороди. Вскоре он отыскал доску, которая была закреплена слабее остальных, и сдвинул ее с места. В образовавшуюся щель протиснулся Тибо, уже снаружи перехватил доску, чтобы дать возможность пролезть своему приятелю. Но когда Луи оказался рядом с ним, Тибо просунул голову обратно. Монахиня стояла чуть поодаль, как черное изваяние посреди серебристой ночи. Ее лицо было скрыто капюшоном.

— Сеньора, а вы? — позвал Тибо. — Не накажут ли вас за столь дерзкий поступок?

— Идите с Богом, сеньоры. Там, за пригорком, увидите дорогу. Пойдете направо, и вскоре будет деревенька, там есть маленькая харчевня с комнатой для ночлега. Думаю, что до утра вас никто не хватится, а потом уж вы постараетесь уйти как можно дальше. А я остаюсь, что бы там ни случилось. Тем более что мне просто некуда идти.

— Спасибо за помощь. Я никогда этого не забуду, — сказал Тибо. — Но почему вы так поступили? И как вас зовут? Я помолюсь за вас в ближайшей церкви.

— Мое имя Ребекка, — ответила монахиня. — Вам, сеньоры, оно не скажет ничего. Но, возможно, его вспомнит Венсан де Брие, о котором вас так усердно расспрашивал епископ Боне.

— Как! Вы знаете графа де Брие?

— Это он знает меня, — с невыразимой грустью сказала женщина. — А я просто думаю о нем всю свою жизнь!

Бог давно отвернулся от людей, ему перестал быть интересен собственный эксперимент, как очень скоро после окончания перестает быть интересен писателю его новый роман. И наступает вакуум, наступает пауза до следующего божественного озарения, наступает хаос. Мир, погруженный в это состояние, никогда не приобретет стабильности и равновесия без вмешательства Того, кто сам написал его законы.

Выходит, этот вселенский хаос все-таки управляем, его можно обуздать и спрогнозировать его беспорядочные колебания. И порой — для забавы или насмешки — человека тоже подключают к управлению им. Но что из этого получается — не знает никто…

Вот почему иногда приходится во всем этом копаться. Правда, доверяют далеко не каждому — лишь избранным… И оказывается, что находить первопричины в прошлом столь же увлекательно, как наблюдать следствия в настоящем и будущем. И в этой неразрывной связи времен, наверное, есть единственная возможность для человека что-то исправить в построении мира, хотя не исключено, что эти исправления тоже являются частью замысла Всевышнего. Для забавы или насмешки…

Но как же все-таки хочется считать, что человек — не просто примитивный винтик в огромном и сложном механизме, а винтик — мыслящий и способный принимать самостоятельные решения, которые, в конце концов, и приведут к стабильности и равновесию мира… А что в этом такого? Мы же по образу и подобию все-таки… Или нет?

Но равновесие… Что это? На каком фундаменте держится? И возможно ли оно вообще, если в мире на протяжении тысячелетий идет постоянная борьба добра со злом? Стоп! Борьба действительно постоянна — как время, и она идет с переменным успехом. И как бы кому-то ни хотелось, а добру никогда не суждено победить зло. Как, впрочем, и наоборот. Это — утопия. Природа не потерпит какой-либо доминанты. Гармония Природы — это равновесие. Вот оно что… значит, борьба…

«А брат Северин… Мы не встретили его там. И ты был расстроен, я видела. Что-то нарушилось в твоих планах, нет, в ваших планах, сеньор де Брие… Но вы так и не сказали мне ничего — ни главного, ни второстепенного. И я снова осталась ни с чем — в тревоге и ожидании. Как остаюсь в тревоге и ожидании — здесь…

Ведь что-то происходит, что-то происходит — с нами или между нами… как понять это?.. Сон, средневековье, и мы вдвоем куда-то едем, с кем-то встречаемся, от кого-то стараемся улизнуть, а с кем-то непременно увидеться. Это безумно напрягало меня тогда, когда я не знала, что рядом — ты, Андрей. Я мучилась этими снами, я ложилась спать и боялась уснуть, хорошо понимая, что бессонная ночь — напротив, сломает меня еще быстрее. И как я покажусь своим детям — лахудрой с синяками у глаз и заторможенной речью? И я засыпала, и я смирялась, и я улетала туда…

Но теперь, когда я знаю, что не одинока — ни там, ни здесь… я готова на всё, на любой поворот сюжета, который мы сами не можем контролировать, на любые испытания, на самый непредсказуемый конец… И мучает меня уже совсем не то, что раньше, а иное — простой вопрос: зачем? Зачем разыгрывается вся эта история? Ради чего? Что заложено в нее — какой смысл, какие идеи? И в какой части этого повествования мы сейчас находимся: в прологе, в экспозиции? Я литератор, и хорошо понимаю, что по всем правилам нам еще далеко до кульминации и развязки. Но если бы это происходило не со мной… А так… просто звенят натянутые нервы… и все время тянет открыть книгу с обратной стороны и подсмотреть концовку…

Наверное, вместе мы не пропадём — очень хочется надеяться на это. Я не о реальности говорю, а о том, что сейчас сложилось между нами. И мне суетно и, вместе с тем, как-то счастливо на душе, потому что ты называешь меня своей — здесь, в этом мире, и доверяешь — в том. Ведь где-то в глубинах наших душ есть такое место, куда никому кроме нас нет входа, и там ты — только мой, а я — только твоя. И возможно, что только для понимания этого нас погружают в такую необычную игру… где мы живём без будущего, то есть без нашего времени, из которого зачем-то пришли туда…

А знаешь, я теперь по-иному представляю тебя. Вот стоишь, будто застёгнутый на все пуговицы, строгий, серьёзный. Непроницаемый… граф Венсан де Брие… а там, в груди, бьётся большое горячее сердце и такая живая и чуткая душа… и эти пальцы… я их вижу… они не только меч способны держать, это я теперь знаю… они могут перенести на бумагу — превратить в буквы — малейшие движения души этой живой. Наверное, если бы я жила где-то рядом, то я бы боялась тебя: подойти не вовремя, сказать что-то невпопад, глупость какую-то — вот как сейчас — ты словно стал выше ростом и на мои глупости смотришь свысока — не свысока заносчиво, а с высоты лет, опыта, ЗНАНИЯ — вот правильное слово, будто знаешь такое, чего не знает никто… Но ничего с собой поделать не могу… всё равно — твоя, всё равно — люблю и целую, всё равно хочу… хочу не просто быть — там, где-то… а удариться оземь — прилететь к тебе ветром, дождём… посмотреть на тебя глазами вон той сероглазой девочки, что засмотрелась на тебя нынче утром… ты, верно, и не заметил… а это я была…»