Юрий Гельман - Перекресток Теней (СИ)

Тибо хотел что-то добавить, но почувствовал, что не стОит продолжать прежнюю тему, тем более что де Брие резко поднялся и повернулся к нему лицом.

— Теперь о деле, — совершенно другим тоном сказал он. — Наши планы меняются, Тибо!

— Слушаю вас, мессир, — ответил Тибо, вскакивая с камня.

— Узнав, что вы арестованы, я сам отправился в Ренн-ле-Шато, но человека, которому ты вез письмо, там не оказалось. Несколько лет назад он уехал в Англию, где и находится до сих пор. Тогда я приехал сюда, в Ла-Рошель, чтобы первым же удобным способом отбыть в Лондон. Мы договаривались с тобой о встрече здесь, но это были другие планы, Тибо. Теперь ты снова со мной, а значит, я опять на коне! Понимаешь, без помощи того человека в Англии мне никак не осуществить задуманного. Но теперь… Теперь через Ла-Манш поплывешь ты, Тибо! Я напишу новое письмо и очень надеюсь, что в этот раз с тобой, мой друг, не произойдет ничего плохого.

— Я тоже на это надеюсь, сеньор!

— Ты передашь письмо и, если тот человек согласится с моим предложением, ты вернешься в Париж вместе с ним. Я буду ждать вас в доме де Боже.

— Слушаюсь, сеньор! Я сделаю все, как вы сказали. Но как я найду этого человека в Англии? И потом, вы не сказали мне, кто он…

— В Лондоне, неподалеку от Темпл-Чёрч, живет один мой старый приятель, сэр Роланд Колдуэлл. Отыщешь его, и он поможет тебе.

— Я надеюсь, что этот англичанин хоть немного говорит по-французски? — с сомнением в голосе спросил Тибо.

— Так же, как мы с тобой.

— Это меня воодушевляет, сеньор!

— А тот, кого тебе предстоит разыскать — мой брат Северин. Мы с ним близнецы, Тибо.

— Как! Вы никогда не говорили мне о брате! Я даже и думать не мог… Ну, теперь-то я точно его узнаю!

— Не сомневаюсь, — усмехнулся де Брие, потом добавил, нахмурившись. — А что ты скажешь о своем друге Луи?

— Если честно, то я каюсь в том, что привлек его для нашего дела, — искренне ответил Тибо. — Эти несколько совпадений…

— …не могут быть случайными, — закончил фразу де Брие. — Согласен. Луи теперь представляется лишней фигурой на шахматной доске…

Тибо согласно кивнул, продолжая внимательно слушать рыцаря. Он уловил, как поменялось выражение его глаз.

— Вы поплывете в Англию вместе, — тихим, но твердым голосом сказал де Брие, — но на берег должен сойти ты один.

— Понимаю…

— Справишься? Рука твоя не дрогнет?

— Моя рука ни разу не дрогнула в бою, мессир, и вы это знаете. Но теперь…

— Это тоже бой, Тибо! — сказал де Брие. — Ты даже не представляешь, какой важный! Просто пока я не могу тебе всего рассказать. Но поверь, та цель, которая сейчас стоит передо мной, благородна и чиста, как ни одна другая, когда-либо стоявшая перед рыцарем-тамплиером! И достижение этой цели потребует от нас умения не только противостоять врагам, повергая их на пути, но и умения переступить через собственную слабость. Будь же сильным и мужественным, Тибо, будь решительным и твердым. И ты сделаешь это!

— Я постараюсь…

— Я по-прежнему верю тебе, друг мой, — с теплотой сказал рыцарь, положа тяжелую руку на плечо оруженосца.

— А вы сами, сеньор? — спросил Тибо. — Пока я буду в Англии, будьте осторожны, мало ли что…

— Обо мне не беспокойся, — ответил де Брие. — У меня не так много врагов, как ты думаешь.

— Отправив нас, вы поедете в Париж?

— Не сразу, Тибо. Сначала я хочу посетить Вьерзон и поблагодарить ту, кто помогла устроить нам эту встречу.

Ничто так не меняет человека к лучшему, как поздняя любовь: окрыляя, как в юности, она, вместе с тем, указывает направление для полета. Впрочем, когда к человеку должна прийти любовь, чтобы ее можно было отнести именно к поздним подаркам судьбы? Разве любовь сама по себе не является высшей наградой жизни, которую, как и всякую награду, еще нужно суметь заслужить? Вот и получается, что к одному она приходит в ранние годы, возможно даже, что — авансом, другой идет к ней длинной и тернистой дорогой, а иному и вовсе не случается до конца жизни встретиться с ней. Таких, конечно, меньшинство, и это меньшинство стоило бы пожалеть, как жалеем мы иногда самых ущербных и больных.

Бывает и так: чувство прерывается на самом взлёте, пресекается обстоятельствами и остается либо разрушенным, либо гонимым… Чаще всего при таких условиях любовь медленно затухает, колебания истерзанного сердца становятся всё менее значимы, и через какое-то время рыхлая земля зарастает новой травой, бугры и рытвины сглаживаются, будто и не было здесь никогда раньше рваных ран.

Бывает и по-другому: любовь продолжает жить в угнетенном сердце — тихо, незаметно тлея и озаряя человеку дорогу бледным, но ровным огнем негасимых воспоминаний. С таким светом можно пройти весь жизненный путь — как с неповторимым отблеском счастья, однажды повстречавшегося на пути. Но если вдруг земная ось повернется как-то по-особенному, если в книге судеб, начертанной рукой Бога, внезапно откроется страница со ссылкой на предыдущие главы, — любовь способна из едва живого огонька вспыхнуть с новой, непредсказуемой силой, и возродиться в полной мере, и одарить счастьем того, кто нежно и бережно сохранял в себе ее осколки.

«Меня в жизни никто и никогда не предавал — не было случая. И я даже не подозревал, что это может быть так болезненно. Нет, я с самого начала понимал, что далеко не каждому, кто близок мне в качестве соратника или, современно выражаясь, подельника — можно доверять. Чувства во Сне — самые настоящие, это так, и я ощущаю, как меняется моё настроение в зависимости от ситуации, но никогда не знаю наперед, как станут развиваться события. Вернее сказать, не знаю я, Андрей Глыбов. Что касается Венсана де Брие… в мозг которого мне пока никак не удается проникнуть… и удастся ли вообще, позволят ли… Я не знаю, как с этим быть. Мне симпатичен этот образ, я несу его через Сон с интересом и даже с гордостью. Но пока не понимаю, куда мой герой идет, к чему стремится. Судя по всему, это откроется лишь тогда, когда должным образом сложатся какие-то обстоятельства — я еще не знаю, какие…

А пока… пока он отправил Тибо в Англию разыскать брата и выполнить еще одно, жестокое, но необходимое поручение. И написал Северину письмо… Знаешь, Инна, я держал в руках этот кусок пергамента и не мог прочитать на нем ни одной буквы, ни одного слова. Это письмо как-то само собой возникло в моих руках, будто мне его передали из того, далекого от нас времени. Это — тайнопись тамплиеров, но мне, так тщательно исполняющему роль, все же не доверили тайну. И я не знаю, что написано в письме. И я не знаю, что с нами будет дальше…

Одно только греет душу, и ты, наверное, понимаешь — что именно. Да, Ребекка… Это юношеская любовь, сохранившаяся в потаённых уголках сурового сердца. Я чувствовал во Сне, как каждая клеточка моего тела воспрянула и торжествует! Я чувствовал во Сне, как за спиной Венсана де Брие вырастают крылья. Это непередаваемые ощущения, поверь.