Юрий Гельман - Перекресток Теней (СИ)

— Ты говоришь правду, Северин? — Венсан прямо посмотрел на брата. — Как на духу?

— А почему ты мне не веришь? — вопросом ответил Северин, не отводя взгляд.

Венсан помялся, но не стал отвечать на вопрос. Ему не хотелось смущать брата подозрениями, хотя слова Эмильена-левши о многочисленном багаже Северина, отправлявшегося в Англию, не шли у него из головы.

— Жаль! Мне искренне жаль! Ты убил во мне последнюю надежду! — воскликнул он, затем вскочил со скамейки, вышел из беседки и несколько раз обошел ее кругом. Северин искоса наблюдал за перемещениями брата.

— Недавно мне удалось обмануть Филиппа, — сказал тот, останавливаясь. — С помощью Гишара де Боже я вскрыл тайник в подземелье Тампля, который устроил там Жак де Моле.

— И что же в нем хранилось?

— Так, побрякушки, — небрежно ответил Венсан. — Но это мелочи. Главная ценность — это архив Ордена! И Гишар увез его подальше от Парижа и любопытных глаз.

— Полный архив Ордена?!

— Именно, Северин! За двести лет существования. И там, я уверен, есть сведения о Ковчеге!..

— Так это же меняет дело! — воскликнул Северин. — Надеюсь, Гишар — надежный малый?

— Я доверяю ему, как самому себе. И в ближайшее время жду от него весточки.

— А ты уверен, что никто не проследил за Гишаром?

— Следят за мной, — сказал Венсан, глядя на Северина. — Причем, давно следят люди короля. Я это знаю так же хорошо, как и то, что со мной захотят расправиться, как только я найду то, что нужно и Филиппу, и мне! И я позвал тебя на помощь, брат. Им не одолеть нас двоих!

— Но им и не найти Ковчега! — воскликнул Северин. — Я уверен, что наши предшественники как следует позаботились о его сохранности. Зачем же тебе предпринимать какие-то попытки, если ты хорошо знаешь, что за тобой следят? Это нелогично, Венсан! Ты сам становишься инструментом в чужих руках. Ты сам наводишь чужую стрелу на мишень.

— М-да, ты прав, — согласился Венсан, почесав подбородок. — Вот видишь, со стороны виднее. Не зря я тебя все-таки позвал в Париж!

— Наверное, не зря, — ответил Северин. Он помолчал, потом добавил с прежней рассудительностью: — Так ты говоришь, что за тобой следят? А что если нам поиграть с ними в «кошки-мышки»?

— Что ты имеешь в виду?

— Кажется, я придумал, как навести ищеек Филиппа на ложный след.

— Так расскажи!

— Слушай. Как ты думаешь, брат, где сейчас больше всего ушей?

Венсан де Брие взглянул на Северина и на мгновение задумался. В его глазах мелькнула догадка.

— Ты имеешь в виду то место, где дует бриз?

— Именно! Так давай дадим этим ушам то, что они хотят услышать!

В начале мая, когда в Атлантике открылся новый сезон активного мореплавания, в тихой гавани Ла-Рошели началась бурная жизнь. Норманские кнорры с вызывающе поднятыми штевнями, венецианские крутобокие и неуклюжие нефы, ганзейские высокобортные когги — теперь им было тесно в бухте Эгюйон. Десятки торговых и военных судов, преодолевая неприветливые воды Бискайского залива, практически ежедневно приходили сюда из всех уголков Европы и Северной Африки и уходили отсюда — привозя во Францию и увозя из неё самые разнообразные грузы.

В эти горячие дни в харчевне возле Старого порта было многолюдно и от этого шумно. Моряков самых разных мастей и кровей можно было увидеть тут: от бесцеремонных и кичливых пиратов с красными лицами и бегающими глазами до молчаливых и деловитых купцов, у которых животы пухли с тою же скоростью, что и кошельки; от жилистых, загорелых греков с обветренными лицами до светловолосых и флегматичных скандинавов или рыжих ирландцев, иногда веселых и разговорчивых, а иногда обидчивых и драчливых. Для каждого в заведении Эмильена-левши находилось угощение и вино по вкусу, и совершенно не имело значения — на каком языке разговаривали матросы с разных судов. Конечно же, большинство из них довольно сносно изъяснялось на французском, но был для всех и один общий язык — язык морской стихии, не однажды покоренной ими, язык жестов и мимики, понятной всякому моряку.

Человеку, случайно попавшему в эту обстановку, могло бы показаться, что каждый из разношерстной компании был давно знаком с каждым, настолько компанейски по отношению друг к другу вели себя моряки с разных судов и стран, не смотря на то, что могли познакомиться здесь всего несколько минут назад. Хорошее вино и общие интересы способствовали налаживанию отношений. Случалось, правда, что чрезмерное количество этого вина, плохое настроение из-за каких-то временных неудач или давние счёты — приводили к ссорам и даже дракам. Когда слова оказывались неубедительными, в ход шли не только ножи, которые каждый моряк непременно носил на поясе, но и бутылки из-под напитков, мебель и всё, что только попадалось под руку разгоряченным спорщикам.

Справедливости ради нужно заметить, что к харчевне в Старом порту Ла-Рошели большинство моряков относилось с какою-то детской привязанностью, а к ее хозяину, старому тамплиеру — с давним уважением, поэтому любые конфликты, коль скоро они время от времени возникали, столь же быстро и заканчивались, а недавние драчуны тут же распивали мировую и братались.

В один из погожих майских дней, ближе к полудню, в шумное и душное заведение Эмильена-левши вошли двое странствующих монахов-францисканцев. Оба были высокого роста, но длинные коричневые манто из грубой шерсти с широкими рукавами хорошо скрывали статные фигуры вошедших, а низко опущенные шапероны — их лица. Монахи были не в диковину в этих краях: немало их братии — не только францисканцев, но и бернардинцев, цистерцианцев, картезианцев, иоаннитов — скиталось по суше и морю в поисках лучшей судьбы, а то и просто куска случайного хлеба. Моряки относились к монахам дружелюбно, чаще всего помогая мелкой монетой или угощением, а иногда даже, то ли спьяну, то ли по наивности просили странников об исповеди.

Свободного стола в харчевне в этот дневной час не нашлось, поэтому оба монаха, попросив у хозяина по кружке самого дешевого вина, остались стоять у шершавой дубовой стойки, неторопливо отпивая из своих кружек.

— Эй, ребята! — крикнул Эмильен-левша, обращаясь к группе моряков с французской бузы, небольшого торгового судна, недавно закончившего погрузку и вечером собиравшегося выбирать якоря. — Ну-ка, дайте места божьим людям!

Несколько матросов, сидевших за длинным столом у окошка, потеснились, освобождая места на лавках для монахов. Те, поклонившись в знак благодарности хозяину, молча присели за стол друг против друга. Их лиц по-прежнему не было видно.

— А меня вот всегда интересовал вопрос: если есть на небе Бог, почему он никогда не показывается людям? — повернувшись к одному из монахов и будто продолжая давно начатый разговор, слегка охрипшим голосом сказал один из моряков. — Скажи, как там тебя, брат…