Юрий Гельман - Перекресток Теней (СИ)

— Господь показывается людям в деяниях своих, — спокойно ответил францисканец, не поворачивая головы. — Оглянись вокруг, и ты увидишь Его…

— Пустяки! — воскликнул изрядно выпивший моряк. — Я вот смотрю по сторонам, но кроме стен этой харчевни и своих собратьев по ремеслу никого не вижу. Разве не так?

— Тебе, брат, стоит задуматься над тем, что Бог ближе и понятнее нам, чем все чувственные или телесные предметы, и потому мы легче познаем его, — по-прежнему спокойно произнес монах. Потом добавил: — Когда люди думают о Боге, которого не в состоянии постигнуть, то в действительности думают о самих себе, а не о нем; они сравнивают не Его, а себя, и не с Ним, а с собой.

Моряк изобразил на лице мучительные раздумья, потом заявил, повысив голос:

— Умеете вы все-таки путать мозги людям, братья!

— И ты не боишься это нам говорить? — строго спросил второй монах. — Ты ведь не знаешь, с кем разговариваешь, а произносишь ересь…

— А я ничего не боюсь — ни штиля, ни шторма! По мне хоть завтра голову на плаху! — с каким-то даже вызовом ответил моряк.

— Эй, Паскаль, не гневи Бога! — окликнули его сразу несколько голосов с другого конца стола. — Простите его, братья, наш капитан просто напился и болтает лишнее… А вообще он хороший малый и любит короля и папу.

— Да это понятно, — сказал первый францисканец. — Мы все в большей или меньшей степени любим короля и папу. А бояться вам сегодня в самом деле нечего, братья. Мы не инквизиторы, что трутся по людным местам, входят в доверие, вызывают собеседников на откровенность, а потом им же связывают руки за спиной. Мы действительно монахи, и пришли в Ла-Рошель по важному делу. И если кто нам поможет — отплатим со щедростью.

— А я и не болтаю лишнее! — с опозданием заявил Паскаль. — Говорю то, что есть в душе у меня, да! А там — сам не пойму что…

— Это плохо, брат, — сказал монах. — В душе покой должен воцариться вместо хаоса, чтобы дьяволу там места не нашлось. А что до Бога, то никто не способен найти его, если раньше не поверит в то, что потом узнает. Так Блаженный Августин говорил.

Паскаль потянулся за своей большой кружкой, наполненной до половины, ухватил ее крепкими пальцами, потом вдруг пододвинул к францисканцу.

— Выпей со мной, брат, — сказал он жалобным тоном. — Горе у меня…

— Какое?

— Да вам не понять! — Несмотря на свое состояние, пьяный как-то даже смутился. — Вы не знаете женщин…

— Отчего же? Мы знаем людей, — спокойно ответил францисканец.

— Всего три месяца не был дома, а у нее уже другой завелся! — вдруг выпалил Паскаль, мотая головой. — Вот такая история!

— Жизнь полна сюрпризов, — сказал монах. — И что же ты?

— Хотел зарезать обоих, да пожалел… Что-то руку мою будто отвело в сторону, сила какая-то…

— И ты не видишь в этом проявления Бога? — монах оживился. — Вот и ответ на твой первый вопрос, брат. Это он отвел руку от убийства, а тебя — от греха.

— Да?

Паскаль будто прозрел. Он вращал головой, озираясь на своих подельников, потом снова опускал лицо вниз, утыкаясь взглядом в стол и размышляя. Наконец, повернулся к монаху, сидевшему рядом.

— Что за важное дело у вас в Ла-Рошели, братья? Может быть, я смогу вам помочь?

— Может быть, и сможешь, — сказал францисканец. — Ты действительно капитан?

— К вашим услугам, сеньоры! — воскликнул моряк. — Да, я капитан, а это — моя команда. Не вся, конечно, некоторые остались на бузе. Мы скоро отходим.

— А куда?

— В Венецию, брат.

— Это как раз то, что нужно! — воскликнул францисканец.

— И тебя не интересует, чем заполнен трюм «Доры»?

— Мне это совершенно не нужно, — ответил монах. — Нас с братом интересует совсем другое: не найдется ли на твоей «Доре» местечка для одного небольшого сундука?

— То есть, если я правильно понимаю, вы хотите передать груз кому-то в Венеции?

— Именно так. Ты, Паскаль, очень догадлив.

— Гм, это несложно, — сказал капитан, оглядываясь на моряков, притихших и слушавших разговор. — Меня в свою очередь не интересует, что в сундуке. Я только должен знать, кому передать груз и каково наше вознаграждение.

— У нас нет секретов, — сказал монах. — В сундуке одежда и некоторая церковная утварь для наших братьев-францисканцев в Италии. За ним придет человек небольшого роста, с красным лицом. Он назовется сеньором Мазини. И за эту услугу мы с братом готовы заплатить двадцать тулузьенов.

— Двадцать тулузьенов?! — воскликнул капитан. — Да за такие деньги я бы сам отнес ваш сундук в Венецию на спине!

Команда Паскаля дружно и одобрительно рассмеялась удачной шутке капитана.

— Ну, это у тебя вряд ли бы получилось, — сказал монах. — Сундук довольно тяжелый…

— Ерунда! За хорошую монету я и не на такое способен! Беремся, ребята?

— Конечно, конечно, капитан! — раздались довольные голоса.

— Мы с братом рады, что так быстро нашли с вами общий язык, — сказал францисканец.

— Всегда готовы услужить хорошим людям! — ответил Паскаль.

— Только вот еще какая просьба, — тихо добавил монах. — У нас не один сундук, а три. И нужно отправить еще два в другие места. Как быть с этим?

— Нет ничего проще! — воскликнул капитан «Доры». — Вы назовите, куда именно, а мы сейчас узнаем, кто туда уходит в ближайшие дни.

— Один в Дувр, а другой — в Лиссабон, — сказал монах. — И за каждый платим так же.

Паскаль тут же поднялся и крикнул на всю харчевню, причем, голос его удивительным образом утратил первоначальную хрипоту:

— Эй, слушайте все! Тут есть дело! Кто сегодня или завтра уходит в Лиссабон и Дувр — подходите сюда!

С разных сторон посыпались вопросы. Хор голосов звучал хаотично, нестройно.

— Есть капитаны или на худой конец боцманы? — продолжал Паскаль. — Дело серьезное и срочное!

К столу, за которым сидели монахи и команда «Доры», потянулось несколько человек. С вопросами они обступили Паскаля со всех сторон.

— Вот братья францисканцы, — сказал он, — предлагают неплохой заработок.

— Пусть сами скажут, в чем дело.

— Ребята, дело самое простое, — сказал один из монахов, поднимаясь и откидывая на спину шаперон. На его мужественном лице отпечаталась железная воля, а темно-серые глаза сверкали в этот момент, как два клинка. — Есть сундуки с одеждой для наших братьев в Португалии и Англии. Кто возьмется отвезти и передать названным людям, получит по двадцать тулузьенов.

— Я иду в Англию, — сказал кто-то. — Моя «Ласточка» сейчас на погрузке, а отходим завтра.

— А я иду в Дувр сегодня! — перебил его другой. — Так что, дружище, ты остаёшься без приза!

— Если честно, нам с братом все равно, кому платить, — негромко заявил монах. — Главное, чтобы подарки доставили в целости и сохранности.

— Ну, за это уж не беспокойтесь. У нас не принято обманывать честных и щедрых людей. Спросите кого угодно.