Юрий Гельман - Перекресток Теней (СИ)

— Семь лет назад, когда это все началось, я был помощником прецептора Франции Жерара де Вийе. Меня как раз только что назначили на эту должность, и у меня появилась возможность приблизиться к тайнам, которые раньше были недоступны. Так вот, всё, что происходило в королевском дворце и в государстве, мне было хорошо известно. Например, то, что к тому времени не просто оскудела, а полностью истощилась казна, что Филипп всячески исхитрялся перед кредиторами и пытался сводить концы с концами всеми доступными и недоступными способами. Даже непомерные налоги, которые король тогда ввел, не могли спасти Филиппа от разорения. И однажды он предпринял совершенно отчаянный шаг — приказал чеканить золотые и серебряные монеты, облегчив их вес. Это и привело к народному возмущению. Ты, Тибо, тогда служил на Кипре и плохо знал, что происходит.

— Я был в Тунисе, мессир, — поправил сержант. — Но до нас доходили какие-то известия.

— Какая разница, где ты был! Ты просил рассказать, так слушай.

— Простите, мессир. — Тибо покорно склонил голову. — Я никогда не спрашивал вас ни о чем, потому что не моё дело сплетничать и размышлять над этим. Но сегодня я хочу понять и разобраться. И я больше не буду перебивать вас.

— Так вот, сначала на улицы вышли парижане, потом поднялась и вся страна. Испуганному королю пришлось укрыться в нашей крепости Тампль. Жак де Моле, старинный друг Филиппа и крестный отец его дочери, конечно, не отказался приютить опального владыку и даже послал десять рыцарей на подавление мятежа. Ты хорошо знаешь, Тибо, что в нашем уставе есть очень важный пункт: никогда не выступать с оружием против христиан. — Оруженосец кивнул. — Но королю было невдомек, почему отряд воинов Христа не разгоняет толпу агрессивно настроенных людей, а просто стоит в оцеплении вокруг Тампля, не применяя оружие. Тогда шли переговоры, мы всячески стремились решить вопрос мирным путем. А тем временем, чтобы скрасить пребывание Филиппа в непривычной обстановке, по сути — под стражей, и чтобы поднять ему настроение, Великий магистр водил друга и родственника по коридорам и комнатам, поднимался с ним на крепостные стены с высокими бойницами и опускался в подземелья, искусно устроенные в замке. И там, в тайных подвалах, Филипп Красивый впервые в жизни увидел несметные богатства Ордена, накопленные почти за двести лет. Я, мой друг, был там, и я хорошо знаю, как это было.

— Вот бы и мне хоть одним глазком взглянуть на это! — с завистью воскликнул Тибо.

— Для этого, мой друг, нужно быть или Великим магистром, или королем Франции, — усмехнулся рыцарь. — Или, по крайней мере, Венсаном де Брие.

— Нет уж, мессир, увольте! — воскликнул Тибо. — По мне уж лучше оставаться простым оруженосцем и беседовать с вами, чем предстать на небе перед Святым Петром и отвечать на его вопросы. Да и королем быть — я думаю, незавидная участь…

— Да, ты прав, мой друг, — согласился де Брие. — Быть монархом — означает при внешней роскоши и всесильности всю жизнь оставаться жертвой обстоятельств, заложником пороков, интриг и страстей, окружающих трон. Монархом может быть либо незаурядная личность, могучая и твердая, как скала, либо хитрец, обладающий редкой изворотливостью. А Филипп — как раз ни то и ни другое. Что делать, король слаб, как и все простые люди… Я хорошо помню, как его алчный взор уперся в кованые сундуки, набитые золотом, в кожаные мешки с бриллиантами, сапфирами, рубинами, изумрудами. Полагаю, в ту же минуту Филипп понял, что нужно сделать все возможное и невозможное, лишь бы заполучить все эти богатства нашего Ордена. И никакая дружба, никакое крестное родство по дочери не смогло тогда уберечь Филиппа от рокового шага. Ты ведь знаешь, что, вернувшись в свой дворец после восстания, он поспешил обвинить Орден в ереси. Тот самый Орден, который спрятал его и помог уберечь трон и саму жизнь.

— Но ведь это предательство, мессир!

— Иначе не назовешь, — кивнул де Брие. — Это не просто предательство, это — удар в спину.

— А дальше?

— Дальше, чтобы выдвинуть обвинение, требовалось согласие самого папы, и Филипп добился от Климента разрешения на роспуск Ордена.

— Но как, мессир? Орден ведь всегда отстаивал интересы Церкви!

— Да, это так, но Филипп пошел на хитрость, он объяснил папе, что задолжал Ордену громадную сумму денег, вернуть которую в силу различных причин не может. Но если сокровища тамплиеров перейдут в его руки, сказал он, то половину своего долга король отдаст Клименту. Словом, они быстро нашли общий язык.

— А Великий магистр? Как же он?

— Жак де Моле был хорошим воином и организатором, Тибо, и ты это знаешь не хуже меня. Но вместе с тем он был слишком порядочным, доверчивым человеком. И в этом — его роковая ошибка. Он и мысли не допускал, что его могут предать столь коварным образом.

— И все же, мессир, как же он позволил себя арестовать?

— Всё было устроено с величайшими предосторожностями, а свершилось настолько внезапно и стремительно, что именно это и принесло королю успех. Понятно, что какие-то слухи о предстоящих арестах могли просочиться в ряды тамплиеров и дойти до ушей Великого магистра. Возможно, так и было. Скорее всего, так и было. — Де Брие сделал многозначительную паузу, отпил вина, пожевал сыра. — Но он до самого конца еще верил, что ничего страшного не произойдет — ни с ним лично, ни с Орденом. А Филипп, хорошо понимая, что прежде всего соперника нужно обезглавить, и опасаясь, что де Моле может ускользнуть, совершил абсолютно бесчестный поступок, впрочем, весьма ему свойственный. За день до всеобщего ареста во дворце состоялись похороны внезапно скончавшейся невестки короля. Их-то и решил использовать Филипп. Как родственника, крестного отца дочери, он пригласил Великого магистра на церемонию погребения. Жак де Моле в ту скорбную минуту даже нес погребальное покрывало, что всегда считалось знаком особого доверия. А на другой день, в пятницу, тринадцатого октября, его вместе с шестью десятками руководителей Ордена взяли под стражу по приказу коварного короля!.. А дальше… дальше ты знаешь…

— И сегодня, вернее, уже вчера всё кончилось…

Венсан де Брие внимательно посмотрел на бывшего оруженосца. Тибо был честным парнем и грустил совершенно искренне.

— Не всё кончилось, мой друг, — тихо сказал рыцарь. — Орден живет, и кое-что еще происходит…

— Что вы имеете в виду, мессир? — встрепенулся оруженосец. — Я не понимаю.

— Тебе пока и не нужно понимать. Скажу лишь, что далеко не все наши братья арестованы, многим удалось избежать преследований. Кто-то отправился в чужие земли, кто-то, как мы с тобой, остались во Франции. И мы будем продолжать выполнять свою миссию, святую миссию…