Олег Иванов - 1923 (СИ)

— В этих делах от мужчины умения владеть языком не требуется.

Николай засмеялся, отметив для себя что все анекдоты придуманы ещё наверное древними греками. А вот Аршинов смутился, но Надежда разрешила ситуацию.

— А не пойти ли нам в русский ресторан? Я слышала, что их здесь много.

Данное предложение было с энтузиазмом встречено участниками, и, в итоге, они попали в место под прозаическим названием «Берёзка». Основной вечер уже прошёл, поэтому в ресторане народу было не много. Женщины сиротливо сидели за сдвоенным столиком, да компания человек из восьми шумно гуляла в углу. Её шум и выкрики ровным гулом заполнял пространство. На сцене сидело обязательное из фильмов тридцатых годов трио балалаечников и весело бряцало «Калинку». Народ благосклонно слушал и просил водки. К вящему удивлению Коли в потолок не стреляли и «боже, царя храни, петь не требовали».

Подскочил официант и что-то спросил по-немецки.

— Водки и Пельменей, по-русски попросил Николай, но совместными усилиями состав заказа был уточнён в сторону борща, жаркого по московски и чая. Коля удалось отстоять свои пельмени лишь когда он привёл в качестве аргумента своё сибирское происхождение. Тем временем три балалаечников на сцене сменилось человеком с гитарой, который запел что-то из Вертинского. Пел он хорошо, но долго. Пьяная компания хотела что-нибудь пободрее, и после небольших переговоров с музыкантами те заиграли «Прощание славянки». Услышав знакомые звуки народ внезапно замолчал, а певец, отложив гитару, выпрямился и запел. Это был какой-то полковой подвариант, не сильно отличающийся от более поздних модификации. Николай и сам пел что-то подобное, попадая в ногу под барабан. Но здесь песня звучала совсем по другому. Люди в зале это тоже почувствовали и потихоньку стали подпевать, тем более, что простые слова сами просились на язык. Николай удивлённо посмотрел на поющих. Приглядевшись и прислушавшись он понял — в зале сидели бойцы. Этих эмиграция не сломала. Они были готовы драться. Чувствовалось, правда, что им нет особой разницы за что. А насчёт жизни и простого человеческого счастья — так это как в бою, где смерть может прийти в любую минуту.

Уже потом, до Николая дошла простая мысль, что интеллигенты по ресторанам ночью не ходят. Уж если человек сидит в кабаке, значит он при деньгах, а значит любит и умеет бороться. Но это было потом. А пока он ошарашено смотрел на зал. И какого же фига вы проиграли войну, думал он.

Он вспомнил историю про уважаемого им профессора Лотмана, долгие годы преподававшего в Тартуском университете в Эстонии. Тот стоял за дефицитными при советской власти бананами и ввиду нехватки, пошёл без очереди, как ветеран Отечественной Войны. Стоящий рядом пожилой эстонец стал плеваться и кричать, что он тоже ветеран, и ему тоже надо.

— Ну и берите без очереди как я.

— Но я ветеран другой стороны.

— Тогда терпите, раз так плохо воевали.

В конце концов всё успокоилось. Хозяин снова выпустил балалаечников и они лихо играли что-то про родные осины.

Вновь прибывшую группу заметили. Да, чужие здесь не ходят, меланхолично подумал Коля. Он вспомнил, что в современной ему Германии сходить на русскую дискотеку считается подвигом. Здесь наверное также, решил он. Он вдруг сообразил, что уже сжился с пистолетом — совсем его не замечает. И как же я у себя в Москве буду?

— Простите — закурить не позволите? — подход женщины был весьма тривиален. И ведь что интересно, она сразу выбрала Аршинова в качестве молодого, холостого и неженатого.

Степан привстал и начал о чём — то с ней разговаривать. Женщина слушала его и кивала головой. Потом взяла какую-то денежку и пошла обратно, к тому столику, откуда пришла. Вскоре оттуда поднялась довольно молодая, но весьма фигуристая дама и пошла к ним. Аршинов позвал официанта, тот быстро принес стул. Она несколько скованно присела и оглядела компанию.

— Здравствуйте. Меня Женей зовут — сказала она Аршинову.

В это время официанты стали приносить еду и расставлять приборы. Аршинов кивнул официанту и даму стали заставлять тарелками. Она отрицательно замотала головой.

— Мне лучше деньги.

— Деньги тоже будут, уверенно сказал Степан. Меня Степаном зовут. А это Надежда. Оставшийся — Коля. И не волнуйся — никто тебя не обидит.

Николай с интересом глядел на уверенного в себе Терентьевича. Вот что значит опыт, печально думая про себя. Лихо он с ней. А я всё что-то телепаюсь и телепаюсь. Женя постепенно успокаивалась и, переглянувшись с Надеждой, сделала какие-то свои выводы и стала вести себя менее напряженно.

— А по Вам сразу видно, что Вы не из Берлина.

— Почему — удивился Коля. Чем мы не такие как вон тот господин, который шампанское стоя пьёт?

— Это игрок на бирже. Он сегодня выиграл. Поэтому и поит всех. Завтра проиграет и его будут поить. У нас здесь довольно узкий круг собирается — все друг друга знают. А у вас выражение лиц другое. Как у американцев. Но они здесь редко бывают. У нас район не туристский.

— Что, совсем работы нет?

— Инфляция. Её для немцев то не хватает. А для женщин тем более. Надо отсюда выбираться. Наверное в Штаты, отец так говорит.

— Почему? — спросил Степан.

— А ему на работу не устроиться. Он военный, офицер Генштаба. Он говорит, что в Германии своих военных хватит ещё на три войны. А в Америке армии почти что нет, а она им будет нужна.

— И с кем они будут воевать? — снова вмешался в разговор Коля.

Женя удивленно посмотрела на него. Она уже ела борщ, поэтому, чтобы ответить даже положила ложку.

— С японцами конечно. У меня папа специалист по японцам. Он даже язык знает. Мы бы в Японию уехали, но его не пускают. Он ходил в посольство, но ему отказали.

Степан поднял рюмку и аккуратно держа её за тонкую рюмку сказал.

— Ну что, за Родину. Чтобы у неё и у нас всё было хорошо.

— Будем надеяться — кивнул Коля.

Так, под водочку, они быстро съели борщ. Он был хорош. Коля ел такой в «Шинке» — это был ресторан около Московского Центра Международной Торговли. Его держал какой-то эмигрант и кормили там прекрасно. А через дверь был его же французский ресторан «Ле Дюк». Вот тот был страшно дорогой и на любителя. Поэтому гуляя в компании, они часто ждали в пустом «Ле Дюке» пока освободятся места в «Шинке».

Когда они приступили ко второму, в зал вошёл Линь вместе с профессором — экспертом.

— Когда кто-то работает, кто-то неизбежно отдыхает — сказал он очередную выстраданную мудрость многотысячелетнего китайского народа. Им налили водки, и они выпил. Женщины за своим столиком было оживились, но Аршинов выразительным взглядом поставил их на место — надо будет, позовём.

— Как успехи — спросил Коля. Нашли?