Аннит Охэйо - Племя вихреногих (СИ)

Но, всё равно, Сашка очень волновался. Мало ли, как они к нему отнесутся?.. Особенно, увидев, что рядом нет других ребят. В рабство, конечно, не возьмут (ну а вдруг?..), но могут же и посмеяться, и просто послать нафиг, — и что ему тогда делать? Подводить друзей не хотелось, да и вечно бродить по этой вот степи — тоже. Хотя его и считали нелюдимым молчуном, Сашка на самом деле боялся одиночества. Хорошо, когда рядом друзья: пусть посмеются, пусть скажут что-то резкое (даже не за дело!..) — всё равно, рядом с ними спокойнее. Сам он очень не любил что-то там решать — вдруг не получится, и в итоге не только ему, но и друзьям тоже будет хуже?.. А теперь решать — ему. Пусть дело и не очень сложное, но, без всякого сомнения, важное, можно сказать, что решающее, — а значит, как раз от него, Сашки, может зависеть их возвращение домой. Хотя как он «поднимет Волков» — мальчишка совсем не представлял. Это всё равно, наверное, что убедить завуча поехать к нему, Сашке, на дачу, картошку копать, — как-то некстати подумалось ему.

Он представил, что и впрямь сделал суровой Ольге Павловне такое вот предложение — и невольно передернул плечами. Да. Уж! Одним вызовом к директору дело точно не кончилось бы, — а эта «Алла Сергеевна» наверняка ещё хуже. И начальства тут над ней и вовсе никакого нет — ни гороно, ни директора, ни вообще никого. Она тут — царь и бог. Захочет — на дальний остров сошлет, захочет, — велит высечь на конюшне, захочет — навечно загонит на картошку, или что у них тут вместо неё…

Мальчишка недовольно помотал головой. Конюшни у Волков, ясное дело, не было, да и, вроде как, они даже никого и не секли. Но, может, плетение каких-то корзин или остров…

Сашка вздохнул. Домой ему очень хотелось, — наверное, даже сильней, чем остальным. И мысль о том, что его, Сашку Колтакова, могут тут просто забыть на каком-то там острове, словно боцмана Айртона, показалась ему очень обидной. Но такое иногда с ним случалось: то он опаздывал на экскурсию, которая уезжала без него, то его забывали пригласить на чей-то день рождения — не назло, а просто забывали, и от этого становилось ещё тошнее. Иногда он чувствовал себя прозрачным, словно Человек-Невидимка: вроде бы и тут, но никто не замечает. Правда, он особо и не рвался быть замеченным…

Стоять тут, на виду у всего мира, ему тоже не особенно хотелось, и, вновь сверившись с компасом, он зашагал вниз. Совсем не туда, куда его понесли бы ноги, — пришлось наискось спускаться по склону, да и впереди маячил крутой отрог соседнего холма. Снова взбираться на него, потом спускаться — и так день за днем, без конца… Но ничего не поделаешь: азимут есть азимут, шагнешь в сторону в начале — и на десять километров промахнешься в конце, как говорил Игорь Васильевич. Жаль, что здесь его нет, в тысячный, наверное, раз подумал мальчишка. Уж он-то точно разобрался бы со всеми этими Хозяевами, и мы давно уже были бы дома…

Тут же ему пришло в голову, что если бы Игорь Васильевич был с ними, — они вообще бы не попали в этот странный мир, потому что взрослые сюда никогда не попадали, ни одни, ни вместе с ребятами. Это было бы, наверное, обидно…

Сашка поправил лямки рюкзака. Неизвестное будущее страшно его раздражало: он хоть в Африку согласился бы поехать, если бы знал, что кончится всё хорошо. Но сейчас… он душу бы, наверное, продал, чтобы хоть одним глазком заглянуть в будущее — просто чтобы знать, чем всё это кончилось. Нечто похожее он ощущал иногда, читая книжки, — только вот там всегда можно заглянуть в конец. Тут конца не было, — вернее, Сашка знал, что как-то вся эта история кончится, но в голову ничего не приходило. Вернее, приходило, но как-то совсем неубедительно: вот рядом садится зеленый вертолет пограничников… или на море появляется корабль… или, на худой конец, из-за холма выезжает самый обычный милицейский «газик» — только вот в это как-то плохо верилось. Никто сюда за ними не явится, и никто не спасет…

Сашка вздохнул и попытался представить себе Хозяев, — но в голову пришел только какой-то злобный бородатый мужик в плаще с высоким воротом и брюках с подтяжками, похожий не то на диктатора Яра Юпи с иллюстрации к казанцевским «Фаэтам», не то на какого-то писателя-пасквилянта в «Крокодиле». Сидит, поди, гад, в своей Цитадели, и жрет рябчиков с ананасами, или что у него там…

Вопрос еды Сашку очень волновал: в рюкзаке у него лежал запас вяленой рыбы и плодов ти , но вдруг до конца пути его не хватит? Рыбу ловить ему нечем, а ти надо ещё печь, а дым в степи видно очень далеко…

Тучи сегодня тоже были похожи на дым: огромные, низкие, туманные, они плыли, казалось, прямо над головой. Сквозь них то проглядывало, то скрывалось солнце, и Сашке казалось, что он смотрит на мир через зеленоватое стекло: к тому, что таков тут сам солнечный свет, он так и не привык. Парило, к полудню наверняка будет гроза, а это означает, что ему придется лежать где-нибудь в траве, — чтобы молния не хряпнула прямо по черепу, — а по спине будет весело лупить дождь. С градом — град тут шел часто. Вайми говорил, что тут бывали и торнадо, и что его однажды унесло прямо в тучу, — но тут он, несомненно, бессовестно врал…

Уй!.. Нога соскользнула на траве, и Сашка с размаху грохнулся на задницу — не очень больно, но зато очень обидно. На глаза даже навернулись слезы. Захотелось зашвырнуть компас подальше, и просто плюнуть на всё это. Он должен… а кому он должен?.. Всё равно, отсюда не выбраться, и вся эта суета, вся эта беготня — ни к чему. Друзья?.. А что ему друзья?.. Бросили, прогнали, послали черт знает куда… Вот прямо сейчас он встанет, выбросит… нет, растопчет этот проклятый компас, и пойдет, куда глаза глядят, — может, к Виксенам, может, к Астерам, может, просто в лес жить. И никто, никогда, не будет ему что-то указывать…

Вдруг мальчишке вновь представился Хозяин. Он сидел в роскошном кресле перед огромным клепаным телевизором и смотрел на него, Сашку, радостно поднимая большой бокал с вином: ура! Ещё один сломался! Давай, иди, мальчик, бросай друзей, дичай, превращайся в зверя!..

А вот хрен тебе, с неожиданной мрачной злобой подумал Сашка. Я тебе не кто-нибудь. Я дойду до Столицы, и подниму Волков, и мы — все вместе! — разгоним этих Хорунов, и найдем Флейту, а потом возьмем тебя за шкирку…

Вздохнув, он поднялся и пошел туда, куда указывала ему стрелка компаса.

Утопая по колено в снегу, путаясь в торчавшем из него бурьяне, Сашка упрямо брел к старинному, кирпичному, темно-красному зданию церкви, или, скорее, костела — массивному, с высоким цоколем, узкими сводчатыми окнами и массивным карнизом с какими-то узорами, хитроумно выложенными из того же кирпича. Оно казалось заброшенным — с несколькими разбитыми стеклами в темных, густо зарешеченных окнах, и с наполовину ободранным скелетом островерхой кровли на небольшой колокольне, — но снег возле двери был расчищен, хотя никакой тропинки к нему не вело…