Сергей Калашников - Четвертый

Зато улучшенная стараниями Куберейры полоса в Рио-де-Жанейро теперь безвозбранно принимает патрульные самолёты – союзники внимательно присматривают за акваторией южной Атлантики. А на восточном фронте (я уже привык его так называть) развернулась картина летней катастрофы сорок второго года – немцы продвигаются к Сталинграду.

И почему я ни капельки не удивился, когда нас с Олей отозвали в Москву?

Не удивился я и тому, что отвезти домой нас вызвались англичане – думаю, наша сдача им во временное пользование была одобрена из Москвы – совместный труд на общее благо это подразумевает. Через океан мы летели до Монровии и дальше на юг до того самого Леопольдвиля, от которого есть несколько дорог в разные стороны. Потом был перелёт почти строго на восток до безымянного военного аэродрома на берегу Индийского океана и дальше уже на север до самого Тегерана.

Самолёт был четырёхмоторный и очень напоминал старину Ил-18. К тому же дальность полёта у него оказалась, по нашим прикидкам, под четыре тысячи километров. А так – это «Дуглас» DC-4.

Почему мы не полетели через Аддис-Абебу?

– В этой дыре горючего не получить, – ответил второй пилот. Оказывается, я начал вполне нормально общаться на английском. Или он был американец? В лётной одежде не сразу и разберёшь, хотя я и в форме союзников разбираюсь не очень. Обычно по надписям на нашивках могу понять, из какой страны военный. Или по другой символике, сейчас скрытой от взгляда под тёплой кожаной курткой. Мы с Олей тоже летим в пальто и нам ни капельки не жарко. В салоне довольно много груза, но и пассажирских кресел хватает. Мы в команду вписались – варим кофе и подаём экипажу. А иначе скучно.

На аэродроме под Тегераном я с чувством глубокого удовлетворения отметил рядок «Аэрокобр» – истребителей с автомобильной дверцей. Это явно для наших подогнали. А для нас подогнали Ли-2. Или его ещё не переименовали из ПС-84? В общем, простились с союзническим экипажем и представились соотечественникам:

– Ваня.

– Оля.

А ребята почему-то вытянулись в коротком строю и в один голос ответили:

– Здравия желаем, товарищи майоры госбезопасности.

– Разрешите взлёт? – поинтересовался второй пилот, когда мы заняли места в салоне, тоже, кстати, подгруженном мешками. И с чего бы я не разрешил?

По дороге разок присаживались в Саратове, а там дотянули и до Москвы, до Центрального аэродрома, где к трапу была подана машина. Нас встречали два лейтенанта – один мужеска пола, а второй – женска. Представились сержантами и сказали, что они наши адъютанты. Еще спросили, на которую из квартир везти. Подумав с минуту, мы решили поехать в Олину – там наверняка пусто, а то вваливаться туда, где может оказаться кто-нибудь из моих совершенно незнакомых мне родителей было бы несколько опрометчиво.

По дороге мы уже по именам познакомились с адъютантами и выспросили их про то, отчего это вдруг столько почёта и услужливости. И вот тут точивший в моём нутре от самого Ирана червячок сомнения наелся до отвала. От нас не скрыли, что звания в госбезопасности означают больше, чем звучат. То есть майоры – это уже высший комсостав, а не старший, как у нормальных военных. То есть – мы теперь как бы генералы. Самые младшие генералы – генерал-майоры, которых ещё совсем недавно называли комбригами.

В общем, из-за всех этих большевистских игр со словами под воздействием респекта и уважухи, проявленных союзниками, образовалась настоящая трагедия. Это я про нас. Ничего не знаем, ничего не умеем, ни на кого не выучились – и на тебе – генералы.

– Ничего, милая, прорвёмся, – успокоил я любимую.

– Вот вечно я с тобой во всякие истории влипаю, – улыбнулась она мне. – А вы доложите, пожалуйста, что сейчас творится на фронте. Мы долго были в местах, где больше рассказывают про войну на Тихом океане.

– Наши от Воронежа ударили на юг по обоим берегам Дона. Обстановка характеризуется как сложная, – сверкнула своими вишнями Леночка.

– Взять Сталино не удалось. Идут оборонительные бои под Лисками и Россошью, – добавил Игорь.

Почти все названия мне вообще незнакомы. Чтоб этим любителям переименований пусто было – придётся смотреть дома по карте.

Игорь – мой адъютант. Он сразу, как только они с Леночкой – адъютантом Оли – затащили в квартиру чемоданы – наши и пару больших незнакомых – расстелил на столе вынутую из полевой сумки карту с очень подробно нанесённой на неё обстановкой. «Девочки» ушли в спальню, как я понял, примерять наряды, а я получил подробный отчёт о произошедших на фронтах событиях. Возникло впечатление, что парня специально подготовили для этого выступления лучшие специалисты Генштаба.

Даже такой невеликий знаток истории, как я, сразу увидел заметные отличия от того, что было в моей истории – немцы, похоже, сделали попытку прорыва в сторону Сталинграда и Северного Кавказа, но далеко не столь успешную – почему-то наших войск на юге хватило для сдерживания наступательного прорыва Вермахта. И тут еще с севера под корень прорыва Красная Армия нанесла довольно чувствительный удар, для преодоления последствий которого фашисты с двух сторон навалились туда, откуда и началось это наступление. Образовалась столь сложная путаница, что просто ужас. Зато грозненская нефть и сталинградский тракторный остались нашими и продолжают служить по прямому назначению. Это не может не радовать.

Населённый пункт Сталино я для себя решил считать Донецком – как-то он примерно на том месте, где и находился этот шахтёрский город. Прямо уточнить не отважился, а Игорь не упомянул об этом. Меня же это название ещё в Уругвае сбило с толку – я-то думал, что нерусские корреспонденты так называют Сталинград, вот и ошибся километров на пятьсот в своих оценках. И тут из спальни вышла Оля в платье стиля «милитер» – не хватало только газырей на кармашках, а так – точь-в-точь по моде восьмидесятых.

Эмалевые ромбики на воротнике смотрелись очень уместно. Но фуражка радости моей определённо не шла – её стиль – пилотка. Впрочем, фуражка оказалась моей. Девчата просто немного похулиганили.

Потом я позвонил домой. То есть на квартиру Кутеповых. Снявшая трубку женщина узнала меня по голосу и очень обрадовалась. Мы с Олей тут же переоделись в штатское и помчались – мать больше года не видела сына, нельзя испытывать её выдержку.

Как оказалось, торопились не напрасно, потому что дома оказался и отец – он нынче в отпуске после ранения, а мамин госпиталь теперь в Москве. Так вот, папин отпуск закончился, и сам отец уже ожидает назначения.

– А вы, Оля, тоже диверсант? – спросил он, поглядывая на мою супругу. Как я понял, про поступление в диверсионную школу ему рассказала мама, а дальше он сам «достроил».