Юрий Валин - Октябрь, который ноябрь (СИ)

С платформы спустили "максим", коробки с лентами, маневровый паровоз устремился назад, в сторону Петрограда. Катрин слушала, как бравый оборотень руководит установкой пулемета:

- Туда вот рылом, туда! Насыпь присторожить. Братец, в будку загляни, там мешки и доски есть, можно обустроиться.

Солдат сунулся в дверь, попытался что-то разглядеть в слабом мерцании огня печурки.

- Винтовку в угол поставь, - мягко предложила Катрин.

Солдат увидел маузер, спешно поднял руки - выроненная винтовка бухнула прикладом по шинели, накрывавшей ранних пленных - под ней замычали.

Второго пулеметчика Лоуд приголубила дробяным мешочком, этого обесчувственного пришлось заволакивать в будку собственными силами.

- Хлопотное дело, - прокомментировала оборотень, связывая руки бедняге. - Вот не люблю я этих полков, рот и прочих батальонов: жуткое многолюдье и опять же суета.

- Суета будет, если ремонтники прибудут раньше, чем...

- Не прибудут. Их, ремонтников, еще организовать надо. Да и вон - слышишь! - Лоуд подняла палец. - Идет наш долгожданный, литерный, военно-кавалерийский. Все рассчитано с профессорской пунктуальностью. Занимай уютное местечко у пулемета. Он хоть нужной системы? Управишься? Там у них особого выбора не было.

- Уж как-нибудь.

- Надеюсь на твое профессиональное прикрытие. Да, чуть не забыла, сейчас мы вернемся.

Лоуд сгинула и почти тут же явилась уже не одна - возникли шагах в пяти от "стартовой" точки.

- Сдурела?! - ошеломленно ахнула Катрин. - Она же не готова!

- Чего это "не готова"? - удивилась оборотень, в очередной раз меняя облик. - Мы неоднократно беседовали, обучались, и вот он - славный момент дебюта. Трусить мы не станем!

Эшелон подкрадывался осторожно - предупреждающий фонарь видели издали. Паровоз остановился шагах в двухстах, насыпь там изгибалась, угадывались живо рассыпающиеся из вагонов казаки с винтовками. После паузы трое двинулись по полотну к будке. Одинокий человек с фонарем неспешно шагал им навстречу...

Разглядев встречающего, есаул онемел. Оба казака тоже обмерли, младший чуть не уронил карабин.

- Царь!

Шедший навстречу л-Николай-II повыше поднял фонарь:

- Здорово, станичники! Донцы?

- Так точно, ваше импер.., - есаул, уж немолодой, видавший виды, сбился.

Император махнул дланью:

- Без чинов. Я в отставке, давно корону на гвоздик повесил. Сперли уж небось, демократские мазурики.

Казаки неуверенно заулыбались. Отставной царь одет был легко: без шинели, на кителе блестит одинокий георгиевский крестик, погоны сняты, фуражка лихо сбита чуть на бок - действительно в отставке, по-простому. В остальном - истинный император, как на картинке, даже лучше, проще и веселее. Видать, успел отдохнуть без трона.

- Смех смехом, станичники, а дела-то нехороши, - л-Николай указал фонарем в сторону разодранного взрывом, задравшегося поросячьим хвостиком рельса. - Рванули чугунку, не иначе как по вашу душу старались. Хорошо мы с конвойцами из гостей возвращались, на звук свернули. Джигиты мои следом за мерзавцами, а я гляжу - поезд! Вообще-то, мне на люди показываться нельзя, уговор с новым правительством строгий. Ну, уж тут такое дело, пришлось выбирать, - вдруг под откос слетите? Рискнул я объявиться. Вы уж не выдавайте отставника, я ж под честное слово отпущен, нельзя мне на общество.

- Так точно, ваше... - есаул опять сбился.

- Просто Николай Александрович, - великодушно разрешил пенсионер Романов. - Или "гражданин полковник", звания меня никто не лишал.

- Так точно! - казаки отдали честь.

- А что там, в Петрограде? - осмелился спросить есаул. - Говорят, бунтуют сильно, офицеров и казаков прямо на улицах стреляют.

- Сильно преувеличено, - Николай открыл портсигар, угостил папиросками казаков. - Но неспокойно, это да. Керенский - сопля адвокатская, разве он что может? Эх, дурила! Большевики опять же свое жмут. Наглые, просто жуть. Но и понять можно - хлеб в город завозят дурно, бабы ропщут, детишки скулят, кругом дороговизна и недовольство, все жалуются и плачутся. Спекуляция торжествует, в лавках за селедку как за осетров требуют. Сущее безобразие!

- Это все жиды мутят, - шалея от собственной наглости, осмелился вставить казак постарше.

- И это тоже, - признал бывший царь. - Но если б только иудеи ловчили, оно бы полбеды, управиться можно. Так и свои, православные, мухлюют. "Посулите нашему жулью 300 процентов прибыли, и нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы", - как мне давеча телефонировал патриарх Тихон. Э-хе-хе... На вас, казаков, только и надежда. Не подведите, станичники, нынче умом и хладнокровьем действовать надо.

- Да мы ж разве когда подводили... - есаул от полноты чувств стукнул по рукояти шашки. - Подождем, когда пути исправят, и... Порядок будет!

- Подождете, ты гутаришь... - л-Романов задумчиво пыхнул папироской и решительно отшвырнул окурок. - А чего нам ждать, станичники?! Нечего ждать, прождали уж все ожидания. Кто там у вас атаманит? Дайте ему знак. Скажу последнее слово казачьему обществу. Заодно и ознакомлю станичников кое с кем.

Казаки побежали к эшелону, а решительный л-Романов вернулся к будке.

- И что? - нервно осведомилась Катрин.

- По плану, - кратко ответила оборотень. - Придется речь сказать. Ну, парочка тезисов у меня заготовлена. Татьяна Николаевна, ты как? Готова?

- Нет! - в ужасе пискнула великая княгиня Татьяна. В заштопанном платье и криво сшитых меховых "торбазах" она производила странное впечатление. Впрочем, изъятая у пулеметчика и накинутая на девичьи плечи шинель слегка скрашивала дисгармонию облика.

- К выступлению пред широкими народными массами привыкнуть нельзя, - утешила оборотень. - Это ж наш народ, любимый, ему палец в рот не клади. Ничего, искренность граждане-казаки ценят. Главное, когда на вагон будем лезть, юбки придерживай. А то они отвлекутся от текущего политического момента. Катерина Георгиевна, вы от пулемета не забывайте. Мало ли...

Оборотень повлекла несчастную княжну к эшелону: чадящий паровоз, изогнутая змея темного эшелона, копошащаяся вокруг человечья масса, сейчас казалась единым существом - истинным монстром. Татьяна спотыкалась о шпалы, л-отец (ныне выглядевший повыше своего скромного повседневного роста) цепко придерживал ее под локоть...

Брезентовая увесистая патронная лента легла в приемник, руки шпионки, пусть и с некоторым напряжением, припоминали последовательность манипуляций первого номера...

Речь блудного царя-батюшки Катрин практически не слышала. Ветер разрывал звуки, донося лишь отдельные слова и реакцию казаков. Станичники окружили плотным полукольцом вагон-трибуну, на крыше торчали две фигурки, казалось, их вот-вот снесет порывом ветра. В прицел пулемета Катрин наблюдала серые спины толпы, держала пальцы на гашетке, хотя стрелять в такой ситуации было едва ли разумно. Многоликий ушлый "царь" может и вышмыгнет, но молоденькой княгине определенно конец...